– Да.
– А о чем же именно? О чем наш кандидат стремится нам поведать?
Джон улыбнулся. Он чувствовал руку Кэти у себя на колене.
– Разные есть темы, – сказал он. – Да ерунда это все.
– Нет, ты мне объясни, – не унимался Тони. – Честное слово, я просто жажду услышать, какие такие животрепещущие темы тебя волнуют. Радиоактивные отходы? Новый план утилизации изотопов?
– Хватит, проехали, не заводись…
Государство социальной защиты. Подозреваю, именно эта тема не дает тебе спать по ночам. Помощь несовершеннолетним.
Джон вдруг почувствовал, что галстук слишком туго затянут. Повернулся к Кэти; постарался придать голосу твердость.
– Он прав, наверно. Сначала выборы, потом все остальное.
– Ясна
– Это не значит…
– Побеждай и еще раз побеждай, – сказала Кэти. – И это должно длиться бесконечно – так, видимо?
– Да брось, у меня и в мыслях такого не было.
– Побеждай и побеждай.
Тони Карбо смотрел на них, лениво улыбаясь.
– Загляденье просто. Поздравьте меня, я влюбился в жену начальника.
Кэти убрала руку.
Некоторое время молчали. Ресторан жил обычной полуденной жизнью: позвякивали столовые приборы, заключались сделки.
Наконец Тони положил вилку на стол.
– Может, я ошибаюсь, – сказал он бодро, – но мне кажется, что нам за этим столом не помешал бы глоток свежего воздуха. Леди, безусловно, права – это должно длиться бесконечно. Побеждай, и побеждай, и побеждай. Тонко подмечено. Но, с другой стороны, есть такая штука, которую все наши распрекрасные патриоты зовут демократией. Считаем голоса, делим власть. Старый, проверенный американский способ. Но, вишь ты, странно немножко получается. Эти же самые распрекрасные граждане ужасно огорчаются, когда кто-то выходит вперед, засучивает рукава и пытается заставить все это работать. Люди злые делаются, собак на тебя начинают вешать.
Тони еще улыбался, но из голоса улыбка исчезла. Допил второй стакан, оглянулся в поисках официанта.
– Ведь это факт, согласись: если ты хоть на вот столько себя потратил – если ты пашешь как лошадь, жилы рвешь и кладешь свою жизнь, – хер тогда с тобой, ты еще один грязный сраный политикан. До смешного доходит. Благостный такой наш идиотизм. Средний американец. Придурок даже конгресс штата своего не найдет без карты и собаки-проводника. Смотрит немножко новости по телевизору и называет себя добрым гражданином. Может, голосует раз в год, может, нет. Но такие, как я, – мы, конечно, подлые махинаторы. Шайка бандитов.
Он перестал улыбаться. На лбу бусинами выступил пот.
– А, пропади оно пропадом, – сказал он. – Знают, как лучше, пусть сами оторвут от стула задницу. Своими ручками пусть говно разгребают.
Кэти смотрела на него с интересом.
– Браво, браво. Настоящий мечтатель. Так почему не дать Джону шанс?
– Это я чтоб дал?
– Посмотрим, что выйдет.
Несколько секунд Тони ее разглядывал.
– Милая моя Кэтлин. Мне сдается, вы что-то недопонимаете.
– Что же?
– Есть иерархия. – Он улыбнулся Джону. – Горькая правда состоит в том, что я всего лишь еще один батрак-наемник. Хотите проповедей вместо политики – говорите с хозяином.
– Я не понимаю, при чем здесь…
– Ваш муженек тут главный. И не думаю я, что так уж он рвется всякие темы поднимать прямо сейчас У человека есть свои приоритеты – сперва победа, а потом уж темы. Но спросите его сами, чего стесняться.
Кэти кивнула.
Отпила глоток, прикрыла на секунду глаза, потом извинилась и пошла в дамскую комнату.
Тони смотрел, как она идет.
– Лакомый кусочек, – сказал он.
– Неудачный ты номер разыграл.
