вылез.
– Ты зачем мне эти гадости рассказываешь? – не на шутку разозлился Джек. – У меня и так несварение от всего этого будет!
– Это к твоему вопросу о брезгливости, – усмехнулся я и попросил: – Помоги мне его на спину перевернуть.
– С какой стати? – не сдвинулся с места Пратт. – Не трогай ничего, сейчас коронер приедет.
– Коронер как приедет, так и уедет, а нам с тобой это дело расследовать. Помогай давай!
– Зачем?! Ты объясни толком!
– Ладно, смотри, – задумался я, как бы подоступней выразить свои подозрения. – Его пытали?
– Похоже.
– Не похоже, а точно пытали. Это сразу видно. Но что такого мог знать Ловкач?
– Может, он заказчика кинул?
– Якоб рассказал бы обо всем на свете после первого же отрезанного пальца.
– Выходит, либо он не знал правильных ответов, либо очень сильно наступил кому-то на больную мозоль.
– Я тоже так поначалу решил. Тем более скальп пропал. Это же в Пахарте скальпы с мертвых врагов снимают, да?
– Не только с мертвых, как мне говорили.
– Но! – Я ткнул указательным пальцем в потолок и повысил голос. – У нас двойственная ситуация! Некоторые раны нанесены взвешенно и обдуманно, явно с целью причинить боль. А остальные как-то очень уж небрежно и одним скопом.
– С чего ты это взял? – заинтересовался Джек.
– Часть ран прижигали. Остальные… ну, ты видишь, да? – указал я на пропитанную кровью перину. – Такое впечатление: убийцы получили то, что хотели, но продолжили экзекуцию.
– Месть? Или предупреждение?
– Какая-то странная месть. И потом, обрати внимание на содранную кожу. На правой руке от локтя и до ключицы живого места нет, а на левой ободрано лишь запястье да ожог на бицепсе. И на ногах и груди та же картина. Кстати, заметь – веревки, которыми его к кровати привязывали, уже обрезаны.
– Ну и что это значит?
– Это значит, тебе придется помочь мне перевернуть тело!
– Иди ты! Я голыми руками к нему не прикоснусь!
– Возьми наволочку в шкафу.
– Ну, если только наволочку. Но ты уверен, что это необходимо?
– Да.
– Что – да? Ты объясни толком!
– Я осмотрел всю квартиру и не нашел ни кусочка содранной кожи.
– Убийцы и ее с собой унесли?! – опешил Пратт.
– Похоже на то. Нет, за ноги берись.
– Ты хочешь сказать: были срезаны татуировки? – сообразил вдруг Джек, помогая перевернуть покойника на живот.
– Странно, не правда ли?
– И тут тоже, – разочарованно буркнул рыжий, когда мне кое-как удалось отодрать присохшую к спине трупа наволочку. – И не лень им было?
– А ты сюда посмотри! – ткнул я пальцем под колено мертвецу. – Одну пропустили!
– Минога?! – изумился Пратт, разглядев блекло-синюю татуировку. – Но ведь…
– Это не Якоб Ланц! Это кто-то из людей Тео Миноги! – Я сорвал с лица вымоченный в бренди платок, тщательно протер им перчатки и выкинул в очаг. – Пошли!
Мы поспешили покинуть пропахшую трупным запахом комнату, спустились на первый этаж и уже в дверях столкнулись с прибывшим на вызов коронером, которого сопровождали трое стражников.
– Дверь открыта, – подсказал им Джек и вышел на улицу.
– Фу! – демонстративно зажал пальцами нос дожидавшийся нас в пролетке Пьер. – От вас попахивает!
– Проветримся, – фыркнул я, забрал у Джека бутылку и приложил ее к сильней прежнего разболевшейся скуле.
– Куда едем?
– В порт, к отделению Стражи, – кивнул Пратт и повернулся ко мне: – Ну, что скажешь?
– Ловкач не смог договориться об охране с Марти Шиллером и столковался с Миногой. В итоге что-то пошло не так. Либо мошенник не заплатил, либо люди Тео угодили в переплет.
– И Минога отправил кого-то из своих уладить это недоразумение.
– Вот только жулик наткнулся на очень злых и решительных людей…
– Которые сначала допытывались, где им искать Ловкача…
– А потом, чтобы выдать образовавшийся труп за хозяина квартиры, изувечили ему лицо, сняли скальп и срезали воровские татуировки.
– Вы так хорошо все рассказываете, – обернулся вдруг к нам Пьер. – Может, нам уже не ехать в порт?
– Почему нет? – насторожился Джек.
– Думаете, вашего Миногу еще не отправили под пирс?..
Пьер оказался прав: Тео Минога и в самом деле как сквозь землю провалился. Сколько ни трясли стражники своих осведомителей, никто ничего толком по этому поводу поведать так и не смог. Пропал Минога – и пропал. Странно, но с кем не бывает?
Пришлось отправляться на Монетный бульвар – других зацепок у нас больше не было.
Монетный бульвар – одно из самых спокойных мест Акраи. Обретавшиеся тут ювелиры, менялы и содержатели ломбардов не скупились на оплату услуг частных охранников и потому почтенной публике не досаждали уличные попрошайки, карманники и мелкие мошенники. Да и праздношатающихся зевак приглядывавшие за порядком дюжие парни тоже не жаловали – клиентура местных обитателей времени на бесцельные шатания по бульвару обычно не тратила.
– Отгони пролетку в переулок, – распорядился Джек, и Пьер поспешил выполнить приказ.
Я усмехнулся и распахнул дверь меняльной лавки достопочтенного Ива Таланса. Пратт последовал за мной и с кислой миной огляделся по сторонам. Темная комнатушка, несколько закрытых шкафов, пара ведущих во внутренние помещения дверей да длинный прилавок. За прилавком высохший от старости старик, кутавшийся в поношенный домашний халат. У двери – мордоворот с дубинкой на поясе.
– Чем могу служить, господа? – без особого почтения поинтересовался оторвавшийся от записей хозяин лавки и, отодвинув на край прилавка медный подсвечник, подслеповато сощурился.
– Пусть выйдет, – кивнул на охранника Джек и выложил на стол служебную бляху.
– Пройди в заднюю комнату, – распорядился Таланс, по лицу которого явственно промелькнула тень раздражения. Ну, да и верно – визит нашего брата ничего хорошего ему не сулил. – Что вам угодно?
– Якоб Ланц, – коротко бросил Пратт.
– Его здесь нет.
– А где его можно отыскать?
– Понятия не имею.
– А здесь он когда появиться должен?
– Это у него надо спрашивать, – ворчливо заметил хозяин лавки и перешел в наступление: – И вообще, что происходит?
– Мы хотим задать господину Ланцу несколько вопросов, – улыбнулся Джек, прекрасно понимая, что выбивать показания из почтенного менялы обычными методами не стоит ни в коем случае. Да и зачем это? Как только Таланс просчитает ситуацию, сам всех с потрохами сдаст. – С вашего позволения мы его подождем.
– Воля ваша, – как горькую пилюлю воспринял это известие старик. – Но сегодня он вряд ли здесь объявится.
