на косметический крем зеленоватого цвета. А запах от этого крема шел непередаваемый. Пахло травами, молодостью, красотой, силой. Силой? И еще какой! Непонятно было, как такое не засекли сразу, когда коробочка была закрыта. Или золото так экранирует хорошо, или она от контакта с кожей теряет свойство магию излучать. А то ведь того, кто таким кремом намажется, первый патруль в кутузку потащит. И еще отдавало гадостью какой-то непередаваемой. Будто из крематория, который дешевым одеколоном сбрызнули. Вроде запашок отбивает, но такая смесь получается — вырви глаз!
— Что это? — Меня тошнило, пристава тоже, а у Витали глаза горели, как фонари.
— Я знаю, что это! Я… я… читал в нашем факультетском бюллетене! Это же крем «Ведьма», он же «Маргарита», его еще называют просто «Крем», и запрещен он по всему Великоречью как тяжелый наркотик магического происхождения! — Сказать, что Виталя был взбудоражен, значило не сказать ничего. — Действует только на женщин! Мгновенное привыкание! Возник неизвестно откуда, недавно совсем! Эффект потрясающий! У обычного человека появляется Сила, да такая, что страшно подумать, тело на глазах молодеет, волосы становятся превосходными, цвет лица — загляденье! Зубы! Вообще! Любую дурнушку красавицей сделает! Потом, правда, тяжелые галлюцинации, ломка страшная, блокада памяти, без новой дозы — смерть. Печень отказывает, почки, да почти все внутренние органы.
— А это точно Наташина коробочка? — Я смотрел на пристава с надеждой, которая уже приготовилась умереть: табличку «последняя» на шею надела и лапки на груди сложила.
— Не знаю… — Пристав был мрачен. — Но, кроме Наташи, сюда никто не заходит. Убирает в своей комнате она тоже всегда сама — я так с детства приучил.
— Подбросили? — Глупость вопроса была очевидна для меня самого. Кто ж золотую коробочку подбрасывать будет? Была бы из какого другого материала…
— Я тоже надеялся, но никто не вручает мне писем с угрозами и предложениями, никто не приходит с обыском, все в растерянности. Я тоже. И главное… — Пристав посмотрел на нас совершенно спокойным взглядом, так что я даже усомнился в его адекватности. Я бы точно так спокойно себя не вел, если бы у меня дочь наркоманкой оказалась. — Зачем ей этот крем? Она и так красавицей была, полгорода сватались, тот же Свечников — один из многих. Всем отказала! К колдовству никогда талантов у нее не было, не интересовалась она им, да и без колдовских способностей мы прекрасно жили — денег хватало…
Свечников, значит… Понятненько… Сделать наркозависимой дочку важнейшего чиновника в городе выгодно многим: и контрабандистам, и мошенникам всех мастей, и…
— Иван Сергеевич, а зачем вы нас позвали? — спросил я осторожно.
— Вас, Петр Андреевич, не мог не позвать. — Пристав усмехнулся, и я понял, что передо мной совершенно непредсказуемый человек, возможно, безумец. — Как же, защитник чести моей Наташи! А вот вас, господин Стрекалов, пригласил, потому что вы биолог и медик. Хотелось услышать ваше экспертное заключение, и ответьте мне на вопросик один — как вы с Алей связаны?
— С кем? — спросили мы с Виталей одновременно, но ответил пристав только мне:
— А вы, Петр Андреевич, тоже знакомы. Вот уж не ожидал от вас… Но наш пострел везде поспел — в доме терпимости «Принцесса Греза» вы познакомились.
— Это что же, Аля — сокращение от Ардальи? — в совершенном обалдении спросил я.
— Какая Ардалья? — Пристав вежливо поднял бровь, всем своим видом показывая: его не касается, что за непотребные знакомства завязались у меня в местных бардаках. Ну ни фига себе, сам же тему поднял! — Я имею в виду Альенду — хозяйку этого сомнительного заведения. И мою, так сказать, жену. И мать Наташи, по совместительству.
Ваще я попал!
— Жену? — пискнул я, хватаясь руками за башку. — Мать? Наташина мать? — Так симпатичная мадам в «Грезе»… Что я ей говорил? Что я ей говорил? Что я ей говорил? Что-то про глаза голубые… За задницу хватал? Нет, кажется, не хватал — фу-у-у, какое облегчение. Тещу за мягкое место щипать — не самое лучшее начало для знакомства. Или, наоборот, нормальное?
— Она была впечатлена вашим обхождением, Петя, — усмехаясь без всякого оттенка ревности, произнес пристав.
Хорошо хоть неревнив… Мне еще Отелло не хватало для полного счастья… И как он своей жене позволяет в таком месте находиться? И почему в городе об этом не судачат на каждом шагу?
— Жена она мне, так сказать, гражданская. Перед алтарем Мирои, покровительницы семьи, души соединяющей, не клялись, конечно, и кольцами не менялись. Простоя настоящий хозяин этого бардака и ее единственный мужчина. В городе об этом не знают, как не знают и о том, что она мать Наташи. — Пристав, казалось, читает мои мысли. Как насчет Витали — не скажу, но я вот охреневаю. — Откровенно скажу, — невозмутимо продолжал пристав, — мне Наташа важнее закона, его высочества князя Ярославского Владимира Кирилловича и всего этого дважды проклятого мира!
Хорошее заявление от столпа законности города Сеславина!
— Ну так что, Виталий Олегович? Какая у вас связь с Альендой?
— Ничего такого, Иван Сергеевич. — Лицо Витали пошло пятнами. — Она написала мне письмо, когда я поселился в гостинице «Шакшинской». Просила помочь советом, обещала хорошо заплатить, умоляла сохранить в тайне — обычное дело для врача, уж поверьте! Частный визит — да на этом любой целитель кормится! Тайный визит врача, да еще из другого города, — что может быть понятнее? Дурная болезнь, я был уверен. Но выяснилось, что она просила посмотреть на Наташу, у которой никаких признаков какой бы то ни было болезни не было. Мне, правда, показалось, что она, как бы получше сказать, в детство впадает — какие-то реакции у нее были, как у ребенка…
— А это разве не показатель, что человек наркотики принимает?
— Ну, я думал, такая девушка эксцентричная. Красивые девушки себе многое позволить могут…
— Каким образом, где и когда вы ее осмотрели?
— Там, в «Принцессе Грезе», провел все положенные тесты, но она выглядела прекрасно! Поймите, действие наркотика «Крем» невозможно отследить по симптомам! Этак каждую красивую женщину можно заподозрить, что она на «Креме» сидит! Посмотрел я на нее, вынес вердикт, что здорова, ошибочный, к сожалению, и отвалил!
Ага, вот откуда знакомства Витали в «Принцессе Грезе». Теперь понятно.
— Вот что, ребятки. — Пристав уставил на нас взгляд, который уже не казался совершенно спокойным. — Это такое дело, которого я не потяну. А искать Наташу надо начинать прямо сейчас. Есть шанс, что моя дочь жива. Ее можно вылечить? — Это уже для Витали вопрос.
— Исключено, Иван Сергеевич! — Виталя виновато развел руками. — Втирать наркотик надо регулярно, доза на увеличение идет…
— Все равно… Я подозревал Наташу с того момента, когда агентов, к смарагдам приставленных, убили. Она в тот день к Глоину собиралась за серьгами… Да и агенты эти не лыком шиты — не так просто незнакомцу, мужчине, к ним подобраться. А вот знакомая девушка, дочь полицейского, красавица… ее они могли подпустить близко… мой грех, не хотел и думать об этом… — Пристав сокрушенно замолчал. — Вы давайте собирайтесь. Нельзя вам в городе оставаться. Тут на вас охота начнется…
— Какая охота? — Виталя даже рот разинул от удивления. — Не всех ящеров убили?..
— Да самая настоящая: награду вот за ваши головы объявят, рубликов по пятьсот, и сразу куча желающих набежит. А что? Деньги немалые.
— Позвольте, Иван Сергеевич, да кто же награду объявит и за что? За какие преступления?
— Как это кто? — удивился пристав. — Пока я тут начальник полицейский, я и объявлю, согласно служебным инструкциям и пониманию долга. А за какие преступления? Так за вызов двойников отвечать надо, Виталий Олегович! Думаете, у меня на лица память плохая? Похожи они на вас, только помощнее с точки зрения комплекции. Так что — по всей строгости закона! Зато, что ящеры кучу людей порвали, — вам отвечать… И за попытку убийства офицера ярославской армии, равно как и за пособничество опасному чернокнижнику, тоже ответить надо. — Это он уже мне, персонально.
— Вы, да вы!.. — Лицо Витали пошло багровыми пятнами, я даже испугался, что по его телу сейчас метаморфозы пойдут. Во, зрачки сузились, а губы обтянули выпирающие зубы, зубищи, клыки на манер четырехугольника. Но Виталя кое-как сдержался и выдал то, с чего, собственно, надо было начинать: — Так вы, господин пристав, сами в этой истории по уши…
— По уши, по уши… — Иван Сергеевич согласно закивал. Железный человек! Не пробить. — Поэтому и
