— А тут с кем граница? Для меня с воды здесь места незнакомые, я все больше по дорогам катался.
— С Марианским баронством. Вон видишь? — указал я пальцем на небольшую деревянную крепостцу на холме на противоположном берегу. — Там у них застава, копейный десяток[44] граничной баронской стражи штаны протирает.
— Вроде целое все, — прищурился Орри, разглядывая крепость. — Не долбили по ним. Видать, с марианцами войны нет.
— Да и с Вирацем нет, по всему видать, — поделился я своей идеей. — Скорее всего, даже если Вирац по уши в этом деле, все равно там что-то не так. Считай, чутьем или логикой, но я уверен.
Ввиду полного отсутствия любой связи и новостей приходилось обходиться догадками.
— А я что? Я ничего, — пожал плечами гном. — Я и не спорю. Похоже на то. Мы же в толпе этой швали успели, считай, половину дня покрутиться, там даже с Южного берега народ был. И из Гуляйполя хватает.
— Из Гуляйполя? — слегка удивился я. — Интересно.
Вспомнился мне, естественно, Вова Труба, с которым мы подрались в Бродах. А ведь он, скорее всего, ехал не за головами разбойников, а поучаствовать в захвате и разграблении Пограничного. И ехал как раз с территории княжества, где таких, как он, может, и не любят, но гонять необходимым пока не считают. А раньше от них польза была. Кстати, убиенный мной любитель пистолетов ручной работы и роскошных плащей баронет ас-Мирен — тоже ведь из этого недоброй памяти города. А сам родом из Вираца. Что-то слишком уж много в этой истории совпадений.
А ведь тоже умный маневр — одни безобразничают, другие вроде как за ними гоняться должны, а на самом деле и те и другие в сговоре и цель у них совсем иная. Гибкий и прозорливый ум за всем этим чувствуется. Знать бы точно, чей именно. Ашмаи?
Тем временем патрульный катер подошел к барже, держа ее под прицелом крупнокалиберной спарки и ПКС на крыше рубки. Дадут — мало не покажется. А заодно я приметил, что одна из полковых пушек форта держит нас в прямой наводке. Серьезно подготовились. Впрочем, подготовились и мы, только по-своему — убрали пулемет, к демоновой матери, с палубы вместе с патронными коробками и запрятали его под дизель, куда Балин показал. Если вдруг, то не доищешься. Не положено гражданским лицам, даже купцам, пулеметы в собственности иметь, а уж в военное время можно таких проблем за это огрести — никакая «сыскуха» вместе с самим Бердышовым[45] не поможет.
На катере на палубе было четверо. Голова стрелка торчала из барбета, один в рубке за штурвалом, и еще двое с укороченными СВТ-К готовились перепрыгнуть к нам на борт. Все в черных беретах и черной же форме, в полосатых тельниках, видных в вырезах форменок, на груди знак пограничной стражи.
Нет, не четверо, а пятеро их. В рубке еще сидел унтер с СВД в руках, невидимый до последнего момента. А теперь он поднялся над невысоким бронебортом и крикнул:
— Кто такие?
— По поручению Департамента контрразведки, — ответил я по максимально солидному варианту. Все другие версии звучали бы хуже, на мой взгляд.
— Ага… — задумчиво протянул унтер. — Во как… И доказать сумеете?
— Сумеем, — кивнул я, выходя из рубки.
По собственному опыту службы знаю — в такие моменты лучше всего демонстрировать открытость и дружелюбие. Погранцы в курсе, что Пограничный захвачен, и своих с той стороны не ждут. Раз уж мы нарисовались — надо быть готовым к тому, что нам все сидоры выпотрошат и все извилины заплетут. А как иначе?
Я под пристальными взглядами пограничников, быстро перепрыгнувших к нам на борт, извлек футляр с бумагами, после чего подробно и детально показал каждую из них, провел рукой над печатями, идентифицируя себя, затем поочередно то же самое проделали все из моей команды — гномы, люди и демоны. Однако этого не хватило для того, чтобы быть отпущенными.
— Давайте к берегу и швартуйтесь к пирсу, — скомандовал унтер. — По-любому придержим вас до телеграфного подтверждения. А заодно и отдохнете.
Последнюю фразу он уже произнес для того, чтобы смягчить впечатление, а общий сигнал был нам всем понятен — дуем к берегу и не петюкаем. Если проблем не хотим, например снаряда в борт.
Орри вопросительно глянул на меня, но и в его глазах никакого энтузиазма на предмет покачать права я не заметил. Скорее, он выглядел вполне готовым к внеплановому отдыху.
— А чего думать? Давай к берегу, — сказал я. — Еще легко отделались.
Чтобы мы в благоразумии своего решения не усомнились, на борту у нас остались двое погранцов. И наша медленная баржа пристроилась в кильватер быстрому катеру, и так мы не торопясь добрались до небольшого затона, в котором было несколько свободных швартовочных стоянок. Причем все это время мы были сопровождаемы стволом пушки из форта.
Орри ловко подогнал неуклюжую баржу к пирсу, мы с Балином не менее ловко подтянули ее канатами к кнехтам, уперев в пирс старыми автомобильными покрышками, после чего выбрались на палубу и разлеглись в вольных позах, решив позагорать. Катер снова отвалил на середину реки, а пограничники вопросами нашего задержания особо не заморачивались — лишь выставили парный пост у входа на пирс и подтянули трос на выходе из затона. В общем, наша же посудина стала нашей тюрьмой.
А я еще порадовался, что баржу обыскивать и документы на собственность проверять никто не стал. Хотя такого и не бывает, чтобы кто-то в этих местах на краденой барже катался. Поймают сразу: тут все под контролем. Бортовые номера под учетом, приметы имеются, владельцы и шкипера зарегистрированы. Если впервые идешь, регистрируйся у начальника порта, а тот немедля передаст сведения пограничникам, какие в нашем, например, княжестве еще и за таможенников. Поэтому все пиратские трофеи сбывались намного ниже по течению, в Гуляйполе или в тех Старых княжествах, что раскинулись по берегам Великой между Ярославским княжеством и Нижегородским. Там уже не так просто попасться, да и притоки, которые Новые княжества не контролируют, там такой длины, что в Великую можно вообще никогда не выходить. Я старые карты видел, из прошлого мира, так там иная главная река меньше какого-нибудь из притоков Великой. Там люди мосты строили через реки, а тут такую роскошь разве что над ручьями и в самых-самых верховьях позволить себе могут.
Что расстраивало — так это что общаться с нами отказались до поступления телеграммы из Твери. А меня так и подмывало расспросить о новостях. Считай, два дня уже без оных, а события развиваются так кучеряво, что за это время могло что угодно случиться. Ну да ладно, придет телеграмма — расспрошу.
Вскоре все хождения возле пирсов прекратились, и лишь двое часовых были вынуждены нюхать запахи готовившегося у нас на борту завтрака. К моему удивлению, за приготовление оного взялась не только Маша, которой завтрак был нужнее всех, но и Лари. Но это, наверное, от скуки — с чего бы еще?
Ели тоже на палубе, натянув тент на четырех бамбуковых шестах и закрепив его растяжками на швартовочных утках, в общем — пикник настоящий устроили. Нашлось даже холодное пиво в бочонке вроде моего, причем немаленьком — литров на двадцать. Если бы не Пантелей, то можно было бы вообще никуда не спешить. Весна сменялась летом, и погода стояла идеальная для отдыха на пленэре.
Болтали, смотрели на реку, занимались кто чем, Орри полез в трюм с рулевым управлением заниматься, Балина от дизеля отогнать невозможно было. Я расстелил кусок ткани на палубе и сел за чистку оружия, Маша грызла засахаренные орешки, загорая и глядя на облака, а Лари вдруг взялась упражняться со своим латигом, сшибая им по сантиметру с воткнутых в щели между досками пирса веток. За ветками она, кстати, умудрилась послать проходившего мимо матроса со сторожевика. Думаю, она бы могла запросто уйти и по форту гулять, но осталась с нами из солидарности.
Так лениво провели время до обеда. Кашеварить опять взялись колдунья с демонессой. И когда обед был уже съеден, последовавший за ним чай выпит, на склоне, ведущем к затону, появился вестовой с красной повязкой на рукаве. Молодой, лет восемнадцати, боец, явно недавно призванный, отчаянно белобрысый. Пройдя меж разошедшихся в стороны караульных, он вышел на пирс, помахивая сложенной вдвое желтоватой бумажкой. Развернул ее, сверился с чем-то, потом спросил:
— Господином Волковым Александром здесь кто будет?
— Я буду, — махнул я вестовому рукой, не отрывая задницы от досок палубы.
