Даже религиозные лидеры не хотят, чтобы твое сердце было открыто к реальности, потому что это повлечет за собой великую трансформацию твоих действий, твоих мыслей, а они этого не хотят. Они хотят, чтобы ты был прикован к традиции, к старому. Что правильно и что неправильно, неважно; это респектабельно, потому что старо.
Сердце ничего не знает о прошлом, ничего не знает о будущем, оно знает только настоящее. У сердца нет концепции времени. Оно видит вещи ясно, и любовь - его естественное качество - не нужно никакого обучения. И в состав этой любви не входит ненависть.
Я говорил о любви, которая выходит за пределы любви и ненависти. Любовь, исходящая из ума, это всегда любовь-ненависть. Это не два слова, это одно слово - любвененависть - даже без разделения дефисом. А любовь, приходящая из твоего сердца, которая за пределами всех двойственностей...
Каждый ищет такой любви. Но каждый ищет умом, и отсюда несчастье. Каждый влюбленный переживает поражение, обман, предательство. Но никто не виноват; реальность в том, что ты используешь неправильный инструмент. Это как если бы кто-то пользовался глазами, чтобы слушать музыку, и приходил в ярость оттого, что музыки не слышно. Но глаза не предназначены для слушания, как и уши не предназначены для видения.
Ум - это очень деловой, расчетливый механизм, он не имеет ничего общего с любовью. Любовь создаст хаос и потревожит в нем все.
Сердце не имеет ничего общего с бизнесом - у него всегда праздник. Оно может любить, и любить, никогда не превращая любовь в ненависть, в нем нет ядов ненависти.
Каждый ее ищет, но неправильным инструментом, отсюда поражение в мире. И мало-помалу, видя, что любовь лишь приносит несчастье, люди стали закрытыми: «Любовь - это чепуха». Они отгородились от любви прочными преградами. Они упустят все радости жизни, они упустят все, что только есть ценного.
Просто перемени инструмент.
Есть одна песня у урду... есть песни, которые можно сыграть не на всяком инструменте. Для определенного рода музыки нужен определенный инструмент. Любовь - это музыка, и у тебя есть инструмент. Но поскольку сердце голодает, твоя жизнь остается несчастьем. И ты делаешь ее еще более несчастной, потому что продолжаешь совершать одну и ту же ошибку - на неправильном инструменте пытаясь сыграть музыку, для которого она не предназначена.
Эта сутра очень важна. Буддам таранам гаччами было всегда, необъявленно. Это происходило, и не было необходимости об этом говорить.
Чтобы быть с мастером, нет другого пути, кроме как буддам шаранам гаччами: касаясь ног пробужденного. Только в такой кротости ты становишься частью опыта мастера и его жизни. Сангхам шаранам гаччами не было разрушено в коммуне в Америке. Коммуна была разрушена, но эту сутру разрушить невозможно.
Если ты любишь мастера, тебе не избежать любить и тех, кто любит твоего мастера. Как ты можешь этого избежать? Ты выбрал мастера, кто-то еще выбрал мастера; внезапно вы осознаете, что оба находитесь на одном пути, что вы соединены через одного и того же мастера, в одной и той же энергии. Коммуна может быть разрушена, физический компонент, но не его духовное содержание.
И те, кто думает, что в Америке коммуна была разрушена, только дурачат себя: коммуна распространилась по всему миру. Теперь мы можем объявить весь мир своей коммуной. Только из щедрости мы позволяем другим людям здесь жить, в надежде, что рано или поздно они станут частью коммуны! Они представляют собой наши ресурсы, потому что откуда еще взяться новым саньясинам? Наши саньясины обладают таким великим пониманием, что они не создают детей; у них нет времени. Сидя в молчании, ничего не делая... дети не рождаются сами собой! Что-то нужно делать, а наших саньясинов не интересует никакое делание. Поэтому никаких детей - растет только трава.
А нам понадобятся новые саньясины. Есть столько людей, которым неизвестен секрет сидения в молчании, ничего не делая, ожидая прихода весны и наслаждаясь растущей травой. Они никогда не сидят в молчании, они всегда делают одно или другое - они произведут детей для наших саньясинов, и мы позволяем им остаться на Земле. В остальном мы охватили всю эту планету.
И ничто не разрушено, невозможно, чтобы была разрушена эта концепция. Даже если есть несколько человек, это превращается в сангхам, это становится собранием собратьев по путешествию. Ваша любовь к одному и тому же мастеру создает своего рода единство. Вы не связаны друг с другом прямо, но через меня вы сродни друг другу. Непосредственно вы иногда можете оказаться в конфликте, но через меня вы не можете прийти к конфликту; я буду нейтрализовывать ваш конфликт.
Дхаммам таранам гаччами - это последняя часть сутры. Это наш поиск, это наше исследование. Дхаммам означает истина, предельная истина. Первые два шага нужны для того, чтобы помочь вам совершить третий.
Есть группа суфиев, которые просто называют себя Искателями. Есть другая группа суфиев, которые просто называют себя Строителями. У них красивые имена; нельзя себе представить, что они имеют какое- то отношение к религии. Но Строители строят доступ к высочайшей звезде; Искатели ищут... и они выбрали такие имена, чтобы религиозные авторитеты не оскорбились.
Если ты отправишься на Средний Восток и кому-то скажешь: «Я хочу найти такую-то суфийскую школу», люди просто пожмут плечами, потому что никто не будет знать, что ты имеешь в виду. Войти в суфийскую школу трудно, если только случайно не встретить человека, который с ней связан и который приведет тебя к мастеру.
Но ты будешь озадачен, потому что суфийские мастера, чтобы избежать напрасных преследований, напрасных беспокойств, живут очень обычно. Кто-то - ткач, кто-то - гончар, кто-то торгует благовониями, кто-то делает еще что-то - и нельзя подумать, что этот человек - суфийский мастер. А ночью, в доме кого- то из друзей, ты увидишь, что тот же человек сидит среди учеников. И ты не можешь поверить, потому что этот человек, хотя он и один и тот же, излучает нечто такое, чего не было, когда ты видел его за продажей благовоний или работой гончара или ткача. У суфиев есть методы, позволяющие помешать людям увидеть, что они мастера, чтобы их работа могла продолжаться подпольно.
Работа остается прежней, кто бы ее ни делал. Это и есть дхаммам таранам гаччами - жажда знать истину, быть истиной.
Человек на самом деле не человек, если этой жажды нет в его существе.
Глава 31. Я не могу оставить свой сад неоконченным
