отсюда - некоторая возможность для просветления. И все-таки, чем сложнее становится общество, тем большая возможность для просветления в нем появляется. Чем больше возможность для безумия, тем больше возможность для просветления.
И теперь уже будет зависеть от тебя, как использовать эту ситуацию. Цивилизованное общество создает огромную возможность. Ты можешь вовлечься, ты можешь влипнуть, ты можешь застыть - это твой выбор. Другими словами, чем сложнее общество, тем ближе ты к просветлению. И ты можешь воспользоваться этой возможностью.
Будда родился в очень сложном индуистском обществе. То был пик индийской цивилизации, золотой век. Общество было очень сложным, очень утонченным. Будда родился в таком обществе. И все двадцать четыре тиртханкары джайнов, будды и все аватары индуизма - Кришна, Рама и другие - все вышли из высших слоев общества. Все они были аристократами. Они не были выходцами из низов. Все они были царями или сыновьями царей. Почему? Потому что на этой вершине безумие максимально отдаляет вас от Бога. И тогда становится возможным поворот.
Я не говорю, что поворот произойдет неизбежно - я этого не говорю. Это будет зависеть от вас. Если вы начнете осознавать то безумие, в котором вы живете, вы начнете поворачиваться. А если вы не начнете осознавать безумие, и будете продолжать в нем спать, вы можете так и остаться безумными.
Это не случайность, что Восток уже не проявляет большого интереса к религии. Восток теперь так беден и общество так низко пало, что больше не является утонченным, оно больше не является аристократичным. Проблемы его очень физические, приземленные. Оно не в состоянии думать о духовных проблемах.
И это не случайность, что Запад начинает интересоваться религией все больше и больше. Особенно это относится к американцам: они очень глубоко вовлекаются в религию - ведь Америка теперь на вершине цивилизации, рафинированности, роскоши, изобилия. Точно то же самое происходило две с половиной тысячи лет назад в Индии, когда Индия была золотой птицей - совсем как сегодняшняя Америка. Америка – это Индия того времени.
Солнцу предстоит взойти на Западе. Восток опустошен. Восток - это потенциальное поле для коммунизма, а не для религии. Восточные страны постепенно превращаются в коммунистические. Один только коммунизм может быть религией Востока - этот самый низкий вид религии.
Поэтому американский ум, в особенности культурный американский ум, интересуется Буддой, а не Марксом; Кришной, а не Марксом. Зато китайский ум интересуется Марксом, Лениным, Мао. Индийский ум интересуется Ганди, Марксом, социализмом, коммунизмом. Когда вы голодны, вашей религией может быть только коммунизм. Но когда потребности вашего тела удовлетворены, когда потребности вашего ума удовлетворены, тогда вам уже ничего не останется, как стать религиозными. Тогда вы начнете стремиться к медитации, сатори, самадхи.
Второй вопрос:
Теперь ты действительно начинаешь оказывать помощь, действительно начинаешь быть врачом. Когда ты утрачиваешь эго врача, через тебя начинает течь чувство. Эго - препятствие. Настоящий врач не знает о том, что он врач - он лишь среда, через которую течет Бог.
Мне понятно, почему ты чувствуешь испуг - ведь все твои профессиональные знания, все твое прошлое существовало вокруг тонкого эго, вокруг «я». Но теперь это кажется уже неуместным. А когда прошлое кажется неуместным, человек пугается. Он теряет компетентность, а ведь она была его поддержкой, тем фундаментом, на котором он стоял. Ты привык к тому, что знаешь то-то и то-то, привык к тому, что знаешь, как помогать, что делать, что необходимо... и теперь это все исчезает. Теперь ты не будешь знать, что делать, и не будешь знать правильного ответа на любой вопрос.
А между тем, сейчас впервые за все время, если ты будешь оставаться открытым для пациента, твоего клиента, - через тебя будет приходить правильный ответ. Он будет через тебя вибрировать. Это не будет твой ответ, это верно, это больше не будет твой ответ, это будет ответ Бога, данный через тебя.
В этом заключается вся моя работа здесь. Я готовлю новый вид врачей, совершенно новый вид врачей, функция которых заключается не в том, чтобы что-то делать пациенту, а только в том, чтобы быть открытыми. Присутствие их будет исцеляющим, через них будут происходить чудеса, и все же они не смогут сказать: «Это сделал я». Сам Бог будет совершать чудо, или что-то неизвестное, или все сразу. И впервые за все время от тебя будет исходить настоящая помощь, большая помощь.
Но займет ли это несколько дней, несколько месяцев, несколько лет... каждый раз это происходит по- разному. Если ты расслабишься в этом, сдашься в этом, неуверенность твоя скоро исчезнет. А если не сдашься, если будешь продолжать сопротивляться, тогда это займет много месяцев или лет. Или, если сопротивление твое окажется успешным, это может снова исчезнуть. И тогда ты упустишь великую возможность: дверь открывалась, но ты так и не позволил ей открыться.
Мне доводилось наблюдать, что когда музыкант становится настоящим музыкантом, он выбрасывает все музыкальные инструменты. Они ему больше ни к чему. Музыка теперь рождается в его глубочайшем ядре; она не вызывается никакими инструментами. Когда лучник становится настоящим лучником, он выбрасывает свой лук и стрелы. Они уже больше не нужны. Когда лекарь действительно становится лекарем, он забывает о том, что он лекарь.
Человек познания становится совершенно невинным, не обремененным знаниями. И этот процесс есть... Я не говорю, что тебе не нужно никакое обучение - нет, ни в коем случае. Я не говорю, что тебе ничего не нужно знать о психоанализе, психиатрии, медицине - я этого не говорю. Я говорю, что ты должен все это знать, и что в один прекрасный день ты должен это также забыть. Я не говорю, что человек, который не имеет никакого понятия о стрельбе из лука, вдруг ни с того ни с сего может стать лучником, в результате одной лишь сдачи - нет. Сначала человеку нужно знать - это первая ступень. Человек должен учиться. И только потом наступает очередь второй ступени, высочайшей ступени, когда вы забываете все, чему научились, забываете обучение.
В дзен говорят, что если человек хочет стать великим художником, он должен не покладая рук изо дня в день учиться живописи в течение двенадцати лет. Он должен беспрестанно изучать все, что только можно изучить о цветах, красках, холстах, техниках, и через двенадцать лет выбросить все свои холсты, кисти, краски и на двенадцать лет все забыть о живописи. Он никогда не должен к ним прикасаться, никогда не должен их упоминать. И потом в один прекрасный день снова начать писать. На этот раз в его живописи появится что-то оригинальное. В его распоряжении будут все необходимые техники, однако это уже не будет сознательным умом, это больше не будет частью эго. Это глубоко войдет в бессознательное. Те двенадцать лет тренировки, обучения станут частью его крови и плоти.
За двенадцать лет он просто забудет обо всем этом. Так все исчезнет из бессознательного ума. И если вы у него что-нибудь спросите, он не сможет ответить. Он больше не сможет вести разговоры о живописи, теперь он будет писать как невинный ребенок, ничего не знающий невинный ребенок, и, несмотря на это, в его живописи будет присутствовать вся изощренность его техники. И в нем теперь встретятся два великих явления: невинность ребенка и многознание эксперта. И когда встречаются эти два явления, начинается великое творчество.
А что происходит обычно? Человек может стать всего лишь экспертом, техником... и тогда можно писать, можно писать в совершенстве, но, несмотря на это, что-то будет упускаться, душа будет упускаться. Живопись будет безупречна. Никто не сможет найти ни одной ошибки, это верно, однако этого для живописи недостаточно. Без этого не обойтись, но этого недостаточно. Это необходимо, но не достаточно. Требуется что-то большее. Просто сказать о живописи, что в ней нет ошибок - не значит похвалить ее.
Если поэт приносит стихотворение и вы говорите: «Да, это именно так, как и должно быть. Здесь нет ошибок, нет лингвистических ошибок, нет ошибок в грамматике, нет ошибок в рифме - все просто замечательно», это не будет похвалой. Стихотворение может быть мертвым. Оно непременно должно быть мертвым. В нем нет жизни. Это труп. Все вроде бы безупречно, и, несмотря на это, упущено что-то
