"Собеседник", "Спортивная жизнь России", издательство "Физкультура и спорт". Еженедельнику "Футбол"уже никак невозможно было отказать, и это оказалось фактически единственное оппозиционное – с точки зрения конфликта – издание, имевшее аккредитации на чемпионате мира".
Кстати, авторам этой книги, Валерию и Олегу Винокуровым, пришлось аккредитовываться на ЧМ-94 от радиостанции "Свобода", на которой они и по сей день работают, и проходить по квоте… США.
Хочу подчеркнуть, что не собираюсь влезать в конфликт бывших друзей – Валерия Винокурова и Гершковича. Последний в бытность ассистентом Романцева в сборной России журналистам здорово помогал, давая нам хоть какую-то информацию в условиях вакуума, созданного нелюдимым главным тренером. Даже в моменты своих редких приходов на пресс-конференции Романцев улучал первую же возможность с них уйти, едва между его ответом и следующим вопросом репортеров возникала хотя бы секундная пауза. И тогда на помощь прессе приходил Гершкович, которого журналисты надолго брали в кольцо и задавали самые разнообразные вопросы – чтобы иметь возможность привести хотя бы чью-то прямую речь из тренерского штаба. Михаил Данилович отвечал, и весьма интересно, на все вопросы без исключения, включая самые острые. И в "черный список" после этих вопросов никто не попадал.
Возможно, в 94-м, когда Гершкович занимал другую должность, все было иначе. Винокуров, по крайней мере, утверждает именно так. Не привести его слова я, полагаю, права не имел, потому что слишком серьезный это вопрос – лишение журналистов возможности выполнять свои обязанности по "идеологическим" соображениям.
Сейчас, к счастью, не РФС решает, кому из журналистов ехать на чемпионаты мира и Европы, а кому – нет. Для этого есть пресс- службы ФИФА и УЕФА, которым нет дела до внутренних "разборок" в странах.
Объективности ради приведу еще одну цитату из книги Винокуровых, полностью отражающую масштаб личности Колоскова – при всем их негативном отношении ко многим его действиям.
"Добавление второе – для нас приятное. Связано оно с тем, что на наших личных и тем более деловых отношениях с Вячеславом Колосковым резкие, критические слова в его адрес, к счастью, не отразились. Он никогда не отказывался впоследствии от интервью для Радио "Свобода", где мы работаем, и неоднократно выступал в наших программах "Прессинг" и "Лицом к лицу"".
Думаю, подавляющее большинство журналистов подпишется под этими словами. Как бы ты ни критиковал Колоскова, ему в бытность его президентом РФС можно было запросто позвонить в половине первого ночи и попросить оперативный комментарий в газету по случившемуся только что событию – как это, например, было после скандального судейства англичанина Грэма Полла в отборочном матче ЧМ-2002 Словения – Россия. Вячеслав Иванович даже в такое время суток был безотказен, понимая, что это нужно для нашего общего дела – футбола.
@ @ (c)
Вернемся, однако, в номер афинского отеля "Хилтон". Шалимов признает, что в процессе обсуждения сам предложил письменно обратиться к кому-то со всем наболевшим. Но к кому?
Колосков по понятным причинам отпадал.
Решение пришло быстро. Капитан сборной приятельствовал с Шамилем Тарпищевым. Самый влиятельный на тот момент человек в спортивном мире России тянулся к профессионалам – по всем видам спорта. Тарпищев рассказал мне, что перед известной поездкой по России сборной звезд НХЛ во время локаута именно он под свою ответственность уговорил приехать в страну Александра Могильного и Сергея Федорова. Убедил Бориса Ельцина закрыть уголовные дела по их "дезертирству", выписать новые российские паспорта – и передал их трясущимся от страха хоккеистам прямо на шереметьевской таможне…
Капитан сборной России по теннису имел каждодневный допуск к главе государства. Выбрать его в качестве адресата письма сам бог велел. Кого еще просить навести порядок, если не человека, вхожего к президенту страны?
Недавно выяснилась интересная подробность – оказывается, Тарпищев рассказал Колоскову о существовании "письма 14- ти" до того, как оно было опубликовано в печати! Об этом бывший президент РФС поведал в своей книге "В игре и вне игры":
"Я думал, что конфликт (вокруг контракта с Reebok. - Прим. И. Р.) улажен, но примерно месяца через полтора мне звонит Шамиль Тарпищев, он возглавлял в то время координационный комитет по физической культуре и спорту при президенте РФ и Национальный фонд спорта:
– Зайди, есть разговор.
Еду в Кремль, беседуем. Шамиль говорит примерно следующее: "Слава, нехорошее дело получается! Несколько футболистов сборной написали письмо на имя Ельцина, они не хотят, чтобы их тренировал Садырин, просят вернуть в команду Бышовца. И, кстати, критикуют тебя, что ты отстал от времени, стоишь на позициях вчерашнего дня, действуешь "совковыми" методами. Ребята сами вправе решать, в чьей форме играть".
– Шамиль, – прошу я, – покажи мне это письмо. Интересно знать, кто конкретно это написал.
– Нет. Но если хочешь знать мое мнение, я бы вернул Бышовца и разрешил бы всем играть в той форме, в какой они хотят.
– А если хочешь знать мое мнение, – возразил я, – интересы команды выше интересов отдельных футболистов. Павел Федорович Садырин в команде должен остаться! Он выиграл отборочный турнир, добился права везти сборную в США. И самое главное, с каких это пор футболисты решают кадровые вопросы такого уровня?!
– Все, – подвел итоги беседы Тарпищев. – Будем считать, что мы обменялись мнениями и узнали позиции друг друга".
(r)@@
Все то, о чем говорят участники "боевых действий", свидетельствует об их спонтанности. А вот десятью годами ранее, в своем декабрьском интервью 1993 года автору этой книги для еженедельника "Футбольный курьер", Колосков не исключал и спланированной акции.
– Опыта по "сплаву" тренеров у нынешних наших "сборников" -Добровольского или "португальцев" – в избытке. Так что особо ломать голову им не пришлось. Возможны два варианта, два сценария. Первый – все было решено до Греции, подготовлена платформа. Чтобы претензии к тренеру выглядели убедительнее, нужно одно – проиграть. И ведущие игроки – Шалимов, Юран – играют умышленно безобразно. А потом обвиняют Садырина в отсутствии концепции и требуют его замены. Второй вариант – решение возникло спонтанно. Игроки собираются писать письмо, но надо получить согласие Бышовца. Звонок по телефону из Афин – и согласие получено. Какой-то из этих двух вариантов был реализован. Но ясно, что ни в одном без руки Бышовца обойтись не могло.
История показала: второй вариант из предложенных Колосковым оказался куда ближе к истине. Но в любом случае мы подошли к важнейшему моменту. Когда из "морской пены" выкристаллизовалась фигура Бышовца.
– Он создал эту команду, и у нее была игра, – говорит Шалимов. – А еще мы знали, что он – за нас. Полагали, что из-за этого его и убрали – хотя точно это, разумеется, никому известно не было. Бышовца знали все. На контрасте вспоминали разговор в афинской раздевалке и молчание Садырина. Понятно, что это было не наше дело. Назначать тренеров и убирать их должны только руководители. Но это я сейчас понимаю, а тогда…
А тогда Шалимов вроде бы прямо из гостиничного номера, позвонил Бышовцу. Самому капитану, правда, кажется, что звонок он сделал уже из Москвы, но тренер утверждает обратное. Какая, впрочем, разница?
"От имени игроков капитан команды Шалимов спросил меня, поддержу ли я их, если они выдвинут меня в качестве главного тренера. И я сказал – да", – вспоминал Бышовец.
Игнатьев это прокомментировал так: "Я бы на месте Анатолия Федоровича сказал: "Вы что, ребята? У вас же есть тренер! Как при "живом " тренере я могу ответить положительно? Вот снимут Садырина, предложат мне – тогда пойду". Не исключаю, что именно это решение Бышовца, эта подставленная им "спина", и позволила заварить всю кашу".
– Разве этично было с вашей стороны принять предложение игроков? – спросил я Бышовца.
– Мы все делаем ошибки. Как старший, я должен был, наверное, мыслить какими-то другими категориями. Но верх взял какой-то внутренний голос, подсказавший: "Вот и у тебя будет возможность поехать на чемпионат мира". Не забывайте еще и о том, что это была совсем не чужая для меня команда. Именно я за три месяца почти с нуля создал ее в 90-м году, после позора на чемпионате мира в Италии. И на следующий же год вывел ее на чемпионат Европы, несмотря на то, что в нашей группе были итальянцы. Исходя из всего этого, я и счел возможным принять предложение ребят.
– Какие отношения у вас были с Садыриным? – спросил я также Бышовца.
– У меня никогда не было с ним отношений. Даже когда он играл. Он не был плохим игроком или тренером. Футболистом был волевым, колючим, плевался. А как тренер… Для меня существует не только понятие результата, но и цены, которой он достигнут. Если любой ценой – это для меня поражение.
– После той истории вы не испытываете угрызений совести перед тренером, рано ушедшим из жизни?
– Нет. Садырин был борец, и каждый из нас следовал своим принципам. Когда ему, уже безнадежно больному, хватило характера и воли выйти во главе ЦСКА на "Петровском", я смотрел с трибуны, как его команда
