стал с любопытством обнюхивать белую косынку на груди Джесси. Затем жеребец, разочарованно фыркнув, обдал Джесси своим теплым дыханием. Она засмеялась и погладила его по носу.
– К сожалению, я тебе ничего не принесла. Впрочем, ты ведешь себя невежливо, как истинный ирландец, – заметила она, обращаясь к жеребцу.
Лицо Джесси преобразилось, утратив выражение холодности и надменности.
– Похоже, вы узнали кое-что новое об Урагане, – предположил Лукас. – Этот ирландец – настоящий сладкоежка и любит, когда ему приносят угощение.
Джесси погладила жеребца по атласной шее.
– Интересное открытие, – заключила она. – Но оно не имеет никакого отношения к его проблемам. В частности, к тому, что он взбрыкивает и старается сбросить седока.
– Как посмотреть!
– Что вы хотите сказать?
– Многое зависит от того, завтракал Ураган или нет.
– А сегодня он завтракал?
– Нет.
Лукас взялся за уздечку и вывел жеребца из конюшни во двор. Джесси последовала за ними.
– Так в чем же заключается ваш блестящий план? В том, чтобы морить бедное животное голодом и тем самым принудить его к покорности?
Лукас завел жеребца в загон и вставил стремена.
– Я не морю его голодом, – проворчал он. – Я добиваюсь лишь того, чтобы он ждал поощрения от меня.
– Поощрения?
Крепко держа жеребца под уздцы, Лукас кивнул головой в сторону охапки свежей сочной люцерны, привязанной к забору на высоте седла в четырех-пяти ярдах от морды жеребца.
– Как вы думаете, что предпримет Ураган? Взбрыкнет ли он, когда я сяду в седло, или постарается поскорее добраться до лакомства?
– Думаю, что взбрыкнет, – улыбнулась Джесси.
Галлахер засмеялся и вскочил в седло. Жеребец дернулся, но не взбрыкнул. Он не отрывал взгляда от сочной люцерны.
– Я с тобой, мой мальчик, не бойся, – прошептал Лукас и, ослабив поводья, направил жеребца к охапке люцерны.
Ветер улегся, и на хозяйственном дворе стало тихо. Лукас слышал, как струится в бидоны молоко в коровнике, где шла утренняя дойка, как Ураган жует люцерну и как поскрипывает кожаное седло. Он надеялся, что Джесси что-нибудь скажет, но она молчала.
– Может быть, вы хотите отправиться на прогулку верхом? – спросил Лукас, потрепав жеребца по холке.
– Нет. Сегодня я еду на лекцию в Блэкхейвен-Бей, – сообщила Джесси и, помолчав, спросила: – А как вам в голову пришла такая идея?
Лукас бросил на нее удивленный взгляд. Джесси стояла, прислонившись спиной к забору загона. Он поймал себя на том, что пристально смотрит на ее пухлые губы, и отвел глаза в сторону.
– О какой идее вы говорите? – севшим голосом спросил он, чувствуя, что у него перехватило горло.
– Как вы догадались о том, что надо делать, чтобы усмирить жеребца?
– Один весьма мудрый человек сказал мне однажды, что строптивую лошадь можно усмирить единственным способом. Надо сделать так, чтобы ей стало приятнее повиноваться вам, чем не повиноваться.
Лукас направил к ней лошадь.
– Я думала, что у вас ничего не получится, – призналась она.
– Я знаю.
Натянув поводья, он остановился рядом с ней.
– Вы пришли сюда, чтобы стать свидетельницей моего позора. Вы хотели увидеть, как я упаду на землю.
В синих глазах Джесси зажглись озорные огоньки.
– Да, вы угадали, – едва сдерживая смех, проговорила она.
Однако Лукас не разделял ее веселья. Его лицо хранило выражение суровости.
– Но почему вам так отчаянно хотелось, чтобы я потерпел неудачу?
Вопрос сразу настроил Джесси на серьезный лад. Она на минуту задумалась, а потом ответила, тряхнув головой:
– Не знаю. Может, потому, что вы ведете себя неподобающим образом.
Опершись рукой на луку седла, Лукас наклонился вперед и внимательно вгляделся в ее лицо. Жеребец беспокойно переступал с ноги на ногу.
