лица, и в белесых глазах мелькнула досада, тут же сменившаяся гневом.
– А-а-а, прекрасно, рыжая тощая сука! – Он поднял со стола лампу, схватил Элизабет за руку и потащил за собой по узкому коридору. – Проклятая гадина! Убийца! И еще корчит из себя невесть что! – бормотал он на ходу. – Ладно, мисси, я вас хорошенько запру. Радуйтесь! А когда ты попросишь, чтоб я выпустил тебя оттуда – а ты непременно попросишь об этом, – не надейся, что я захочу тебя услышать!
Не проронив ни слова в ответ, Элизабет остановилась в конце темного коридора, возле стальной решетки. Рядовой Дэви Старк вставил длинный блестящий ключ в замок, и дверь отворилась. Злорадно улыбнувшись, Старк втолкнул девушку в камеру и сказал:
– Вот и сиди теперь здесь! Это место как раз по тебе!
Очутившись за решеткой, Элизабет нарочито зевнула:
– Спокойной ночи, рядовой Старк. Я намерена как следует выспаться. Просто с ног валюсь от усталости.
Охранник громко захохотал:
– Да-да, поспите, мисси. Постарайтесь заснуть, радость моя. – Еще раз хихикнув, он повернулся к выходу и скрылся в темноте коридора.
Элизабет метнулась к решетке и вцепилась в нее обеими руками. Стальные прутья были холодными и крепкими. Она до смерти испугалась, что сейчас задохнется: чувство страха вытеснило весь воздух из ее легких. Девушку охватила неодолимая слабость, она была близка к обмороку… Однако постепенно силы начали возвращаться. Элизабет медленно развернулась и прищурилась, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в этой кромешной тьме.
Узкий клин лунного света пробивался сквозь небольшое окошко, освещая деревянный ящик, придвинутый к стене камеры. На ящике стояли кувшин и таз для умывания, рядом лежало маленькое льняное полотенце. Не сходя с места, Элизабет продолжала осматривать камеру, но ни кровати, ни нар так и не обнаружила. Лишь клочья соломы валялись на каменном полу. В дальних углах камеры, куда не проникал свет из окошка, стояла непроглядная тьма. Элизабет решила было хотя бы на ощупь поискать там кровать, но передумала. Там, в темных углах, наверняка скрывались какие-нибудь мерзкие ночные твари. Она очень боялась натолкнуться на паука или голодную крысу. Гадливая дрожь пробежала по ее телу.
В камере было нестерпимо душно. От одного вида разбросанной по полу соломы у Элизабет начинало зудеть все тело. Бросив на пол свой крохотный ридикюль, она расстегнула две верхние пуговицы корсажа и вновь посмотрела на ящик. «Неужели в кувшине и впрямь есть вода?» Она отважилась сделать несколько шагов, подняла кувшин и с удивлением обнаружила, что он доверху наполнен водой. Она налила воды в таз и, наклонившись, принялась освежать пылающее лицо.
Почувствовав себя гораздо лучше и бодрее, Элизабет на какое-то время позабыла о своей участи и продолжала с наслаждением омывать лицо, руки и шею. Не открывая глаз, она дотянулась до полотенца и принялась медленно вытирать лицо. Вдруг девушка уловила какой-то запах. «Что это? – пронеслось у нее в голове. Втянув носом воздух, Элизабет безошибочно определила аромат сигарного дыма, слабый, но отчетливый. – Откуда он мог взяться, этот запах?»
На душе Элизабет стало еще тревожнее, она нахмурилась и опустила полотенце. Было ясно, что запах дыма не мог сохраниться с тех пор, как в камере обитал кто-то другой. Она тряхнула головой, бросила на пол влажное полотенце и недоуменно пожала плечами. Впрочем, стоило ли задумываться о таких пустяках, когда это омовение могло оказаться ее последней радостью на этом свете?
Элизабет выбрала на полу место, где лунный свет, как ей показалось, был чуть ярче, и опустилась на солому. Подтянув под себя длинные стройные ноги, она расправила юбки и прислонилась спиной к холодной каменной стене. Опираясь затылком о шероховатый камень, она предалась безотрадным размышлениям о предстоящей казни. На рассвете под конвоем ее выведут из этой маленькой камеры и поставят у высокой крепостной стены, а потом… А потом… Страшно…
Вдруг в темноте вспыхнуло яркое пламя спички. Все мысли Элизабет о завтрашнем дне тотчас исчезли, сердце ее готово было разорваться от страха. В немом оцепенении она наблюдала за тем, как крохотный язычок пламени переместился к кончику длинной тонкой сигары, которая начала медленно тлеть, окутываясь дымом. Через секунду спичка погасла, но блуждающая огненная точка все ярче разгоралась у невидимых губ загадочного призрака.
Глава 2
Элизабет попыталась заговорить, сдвинуться с места, но не смогла сделать ни того, ни другого. Будто окаменев, она напряженно вглядывалась в темноту, не в силах отвести глаз от ярко-оранжевого свечения. Сердце девушки бешено колотилось, из груди ее вырвался крик. Загадочный огонек придвигался все ближе. Элизабет увидела темное от загара лицо, прямой греческий нос, высокие скулы, полные губы. Мужчина широко зевнул в кудрявую черную бороду и окинул девушку оценивающим взглядом. Лицо его озарила широкая улыбка, которая, однако, насторожила Элизабет. Эта улыбка словно рассекла поперек смуглое заросшее лицо, отделив усы от бороды и обнажив два ряда белоснежных зубов. Низкий заспанный голос произнес:
– Пресвятая Богородица, неужто меня еще не расстреляли, а я очутился на небесах?
Эти слова вывели Элизабет из оцепенения. С проворством кошки она вскочила на ноги и стала истошно кричать:
– Рядовой Старк! Рядовой Старк! Быстрее сюда! Пожалуйста, скорее!
Вцепившись в стальные прутья решетки, она звала на помощь ночного охранника.
– Простите, мисс, я не хотел вас напугать, – оправдывался за ее спиной мужчина.
Элизабет оглянулась и испугалась еще больше. Всего в каких-нибудь шести футах от нее стоял бородатый мужчина. Он был высок и строен. В нем чувствовалась недюжинная сила, которая, как казалось девушке, таила в себе опасность.
– Не подходите! – завизжала она, прислонившись спиной к решетке. – Рядовой Старк! Скорее идите сюда!
Из дальнего конца коридора послышались тяжелые шаги Старка. Освещая себе дорогу керосиновой лампой, он неторопливо, вперевалку приближался к камере смертников и злорадно ухмылялся, зная, что настал час его торжества. Остановившись возле камеры, охранник спросил:
