Кей все глубже и глубже погружалась в эту желанную волшебную стихию любви, страсти и экстаза. Она удивлялась самой себе. Она даже не предполагала, что способна делать это и получать от этого такое удовольствие. Она была захвачена необузданной страстью. Она пылала в огне — с головы до ног. Она вела себя как распутница и наслаждалась каждой минутой этого.
Теперь ничто не имело значения, кроме сладкой горячей радости, которую она познала. Если бы ей позволили, она бы осталась здесь лежать так навсегда. Ничто не могло быть более естественным, более приятным. Ничто на всей земле не могло быть более упоительным, чем Ник во всей своей обнаженной необузданной красе, лежащий между ее разведенных ног.
Ее невероятно волновало сознание того, что она укротила эту неуемную силу, мужскую мощь и животный голод. Ник был ее любовником, и только ее. Именно ей его прекрасное мужское тело доставляло это немыслимое наслаждение. И именно она доставляла ему удовольствие.
С Кей происходило нечто новое и удивительное. Теперь Ник двигался более быстро, и она двигалась вместе с ним. Незнакомое ранее волнующее ощущение нарастало, и Кей вдруг почувствовала, что разрывается между желанием, чтобы это наслаждение длилось вечно, и неистовым желанием сразу покончить с этой волнующей потребностью.
— Ник, Ник, пожалуйста… — чуть дыша лепетала она, а ее голова беспокойно металась по подушке.
— Да, любовь, моя, да, — прошептал Ник, снова изменяя ритм любовных движений.
Через несколько секунд он привел Кей в состояние глубокого и безудержного оргазма, испугавшего ее своей силой. Сотрясаясь от конвульсий, Кей вцепилась в Ника, а ее голубые глаза расширились от потрясения и удивления. Волна невероятного тепла прошла через нее; экстаз был таким потрясающим, что она закричала в ту минуту, когда достигла его.
Кей приникла к Нику, ощущая в себе все новые волны экстаза. И когда она наконец открыла глаза, чтобы увидеть над собой его красивое лицо, она заметила, что оно порозовело от жара и что на лбу его блестят капельки пота. Он тяжело дышал, его грудь ходила ходуном, как будто он испытывал ту же дикую радость, которую познала она.
Не выпуская ее из объятий, он перекатился на свою сторону.
Догорающие свечи потрескивали в темноте. Лунный свет проникал в комнату, он падал теперь на шелковую постель. Шторы из кремовой парчи трепетали от свежего ночного бриза. Аромат роз все еще витал в воздухе, и на постели лежало несколько разбросанных кремовых и белых лепестков.
Сплетенные тела любовников купались в лунном свете, их сердца сильно бились, дыхание было прерывистым. Ни один не говорил, ни один не двигался, они просто лежали, полностью пресыщенные, держа друг друга в объятиях.
Когда наконец они успокоились, Кей слегка потянулась. Ник ослабил объятие. Она поднялась на локте и, проводя кончиками пальцев по глубокой ложбинке на его гладкой спине, сказала:
— Знаешь что, Ник?
— Что, любимая?
Ее волнистые рыжие волосы упали ей на лицо, закрыв один глаз. Она улыбнулась, как кошка, только что проглотившая сметану.
— Любовь и впрямь волшебство.
Ник от души рассмеялся. Кей засмеялась вместе с ним.
Сотрясаясь всем телом от радостного смеха, Ник отвел непослушные рыжие пряди от красивого, зардевшегося лица жены и произнес:
— Детка, я люблю тебя. Поцелуй меня. Поцелуй меня, миссис Мак-Кейб.
Кей поцеловала его.
И Ник Мак-Кейб услышал звон колоколов.
