– Отвечай, – настойчиво повторил Габриель. – Ты же похитил ее, не станешь отрицать, а? Похитил из Фокс-Медоу, как только я уехал в Бат.
– Ну положим, – неохотно согласился Ле Корбье. – Так потребовал экипаж, и я вынужден был согласиться. Иначе был бы бунт на борту. Что мне оставалось делать? У меня не было выбора!
– Что же ты так распустил своих людей, Ле Корбье? – гневно спросил Габриель. – И почему ты идешь на поводу у матросов? Да вообще, черт побери, кто, в конце концов, капитан на этой старой калоше?
– Полегче, полегче, дружок, – предупреждающе заворчал Ле Корбье, бесстрашно подходя вплотную к собеседнику, которому едва доставал до плеча. – «Золотая Фортуна» теперь моя. Не забывай, что ты здесь в гостях, а не дома!
Ле Корбье отошел, сел в кресло. Присел напротив и Габриель. Помолчал, сверля коротышку пристальным взглядом.
– Что вы с ней сделали? – задал он вопрос, страшась последующего ответа.
Ле Корбье вздохнул:
– Для начала матросы предъявили ей свои обвинения. Ну, ты и сам знаешь, как это делается.
– А ты? Ты-то был в составе суда?
– Разумеется. Сидел между моим первым помощником и одним из старшин. Естественно, ее признали виновной.
– Естественно, – саркастически протянул Габриель. – Ну а дальше-то что?
Черноволосый коротышка задумчиво почесал переносицу.
– Мой бог, Форчун! Прошу тебя – забудь про нее! Я ничего не мог поделать. Они сами выбрали способ казни. Я пытался их отговорить, но они и слушать меня не захотели. – Он тяжело вздохнул. – Должно быть, она уже умерла, – мягко закончил Ле Корбье.
– Уже? – вскинул брови Габриель. – Дьявол тебя побери, что значит «уже»? И что вы с ней…
И тут до Габриеля дошла ужасная правда.
– Нет, – хрипло выдохнул он. – Нет. Вы не могли…
Выражение лица Ле Корбье подтвердило худшие опасения Габриеля.
– Высадили! – прошептал он. – Вы высадили ее на остров, ублюдки! Так?
Ле Корбье смущенно кивнул.
– Скотина! – рванулся к нему Габриель. – Слизняк безмозглый! Чтоб ты сдох, урод!
Он схватил тщедушного пирата и выдернул его из кресла. Швырнул на пол и принялся крушить все, что попадало под руку, – столы, кресла, бутылки, стаканы…
Покрасневший как рак Ле Корбье задыхался, извиваясь в руках Габриеля, стиснувших ему горло.
– Я пытался их отговорить… – хрипел он. – Я правда пытался!
– Ты соображаешь, что наделал? – прорычал Габриель, не отпуская своей хватки. – Ты бросил ее там умирать – медленно и страшно! От голода! От жажды!
– Но за дело же! – жалобно прохрипел Ле Корбье. – За все, что она сделала с тобой. И твоими…
В дверь каюты ввалилось с полдюжины пиратов, привлеченных шумом драки. Не без труда им удалось разнять сцепившихся, словно два бульдога, капитанов. Ле Корбье с трудом перевел дух, массируя пальцами красную, распухшую шею.
– За то, что она сотворила тогда в Виргинии, – упрямо закончил он фразу после того, как прокашлялся. – Она должна была заплатить за эту виселицу в Вильямсбурге!
Габриель тоже притих и как-то сразу успокоился.
– А ведь она не делала этого, – медленно и внятно сказал он пиратам. – Она не лгала, когда уверяла, что ни в чем не виновата.
Ле Корбье поднялся с пола, подошел к Габриелю и положил ему на плечо руку.
– Я знаю, как ты любил ее, дружок. Знаю, как не хотел верить, что она могла предать твою любовь, но все же…
– Проклятие! – заорал Габриель, сбрасывая с плеча руку Ле Корбье. – Будете вы меня слушать или нет, в конце-то концов? Еще раз повторяю вам: она ни в чем не виновата! Теперь я это точно знаю! Точно знаю, понимаете, знаю! Я видел правду своими глазами и слышал ее своими ушами! Дошло до вас или нет?
– Как тебя понять, кэп? – спросил один из матросов, прежде плававший в команде Габриеля.
Габриель тяжело вздохнул.
– Я только что был в Виргинии…
Набившиеся в капитанскую каюту матросы притихли.
– Ездил на табачные плантации, где Шайна жила прежде – у своих родственников. Там была ее кузина. Я знал ее еще до того, как повстречался с Шайной, и собирался на ней жениться. – Габриель обвел глазами внимательные, напряженные лица. – Ну а потом появилась Шайна. После этого Ребекка перестала для меня существовать. Когда я порвал с ней, она бросилась к властям, выдала себя за Шайну и подписала то обвинение. И это ее вина легла на Шайну.
Он еще раз посмотрел на лица матросов. Кто-то из них выглядел потрясенным, кто-то просто глупо моргал, кто-то скептически ухмылялся.
