В открытое окно залетал свежий ночной ветер, трепал занавески, приносил с собой запах речной воды и мокрой травы. Шайна повернулась на бок, собираясь опять погрузиться в сон, но что-то странное заставило ее окончательно проснуться и прислушаться.
Что это за тень мелькнула в темном углу? Что это за шорох?
Шайна испуганно сжалась в комочек, спрятала голову в подушки. Инстинктивно она поняла, что в комнате, кроме нее, есть еще кто-то.
Кто-то…
Она задохнулась от неожиданности и от испуга, когда возникшая, казалось, ниоткуда, прямо из темноты, сильная мужская рука зажала ей рот. Шайна рассмотрела во мраке очертания высокой мужской фигуры.
– Это всего лишь я, – тихо шепнул Габриель. – Не бойся.
Он коснулся губами ее уха, и Шайна почувствовала на шее его горячее дыхание.
– Если я уберу руку, – спросил Габриель, – ты обещаешь не кричать и выслушать меня?
Шайна согласно кивнула. Габриель убрал свою руку. Она облегченно вздохнула и отодвинулась от него как можно дальше.
– Что вам здесь нужно? – требовательно спросила она. – Вы сумасшедший!
– Я же говорил в саду, – прошептал Габриель. – Нам нужно объясниться. Вы сбежали оттуда. Мне пришлось явиться сюда. Давайте попробуем еще раз.
– Я сказала вам все, что хотела сказать, – ответила Шайна. – Я не хочу, чтобы вы поломали жизнь Ребекке…
– Ваша забота о счастье кузины очень трогательна, – усмехнулся Габриель. – Только хотелось бы знать, насколько она искренна.
Шайна нахмурилась:
– Что вы имеете в виду?
Он пожал плечом. Край его вышитого шелкового халата задел руку Шайны.
– Я думаю, что знаю другую причину, по которой вы так хлопочете о своей кузине.
– И какую же?
Уголки его губ дрогнули в усмешке.
– Ревность.
– Ревность? – взвилась Шайна. – Самовлюбленный, наглый негодяй! Что вы себе позволяете?
Габриель прищелкнул языком.
– Ну, так мне показалось.
– Если, как вы считаете, мною движет только ревность, – медленно сказала Шайна, – тогда скажите, зачем мне было бежать из Фокс-Медоу?
– По глупости, – добродушно ответил он. – Да, я думаю, вы и сами это давно поняли.
– О-о-о! – в бешенстве выдохнула Шайна сквозь стиснутые зубы. Какая у него самодовольная улыбка! Как хочется ее содрать с этого красивого наглого лица! Ногтями! Ногтями!
– Убирайтесь прочь, – приказала она. – И чтобы духу вашего здесь не было!
– Не думаю, что наш разговор окончен, – миролюбиво сказал Габриель. – Вовсе не уверен, что вы желаете, чтобы я ушел. Во всяком случае, сейчас.
Он наклонился и, прежде чем Шайна сумела увернуться, прижался губами к ее губам. Губы ее непроизвольно открылись навстречу, подтверждая догадки Габриеля. Он уверенно положил руку на ее грудь.
Словно ошпаренная, она рванулась прочь. Вскочила, путаясь в простынях, с постели и побежала к двери. Но Габриель опередил ее. Жизнь на «Золотой Фортуне» приучила его действовать быстро и решительно. Не подвела его реакция и на этот раз.
Он схватил Шайну за талию. Крепко сжал, поднял ее, легко оторвав от пола, зажал ей рот свободной рукой и потащил назад, к смятой постели.
Габриель бросил Шайну на простыни и сам лег сверху, придавив девушку так, что под ней застонали пружины. Он отвел руку ото рта Шайны, но лишь для того, чтобы заменить ее своими губами. Поцелуй его был страстным, огненным, долгим. Преодолевая сопротивление Шайны, Габриель принялся стягивать с нее ночную рубашку из тонкого хлопка.
Шайна чувствовала, как слабеет ее воля, как уходит желание сопротивляться под натиском его рук, его губ…
Слабый стон вырвался из ее груди, когда Габриель обнажил высокую, упругую грудь и положил ладонь на розовый кружок соска.
– Не надо! – прошептала она, извиваясь под ним, пытаясь ускользнуть от его ласкающих рук, от его губ, нежно и требовательно касающихся ее тела.
Его губы оставили грудь и скользнули вниз, целуя нежный холм ее живота, опускаясь все ниже и ниже – к другому, еще более нежному холмику. Коснулись его, и у Шайны перехватило дыхание.
– Не надо! – прошептала она в последний раз, уже безвольно.
Он продолжал ласкать ее, возбуждать, разводя губами нежные лепестки плоти. Шайна металась,
