Лотти улыбнулась, придерживая малышку.
– Да, сейчас будем пить. Вода уже закипела, – сказала она. – Ступай и надень свое платье. Я удлинила его вечером.
Сисси бросилась к креслу, на котором лежало ее платье, и затем в уединенном уголке стянула через голову ночную рубашку. Передернув от холода плечиками, она поспешно натянула платье и побежала назад, к Лотти, которая, стоя у плиты, переворачивала на сковороде бекон.
– Застегни, пожалуйста, – ласково попросила Сисси, поворачиваясь спиной и убирая наверх волосы.
– Еще надо надеть нижнюю юбку, – сказала Лотти, откладывая вилку и обернувшись к девочке.
– А можно после завтрака? – спросила та, нетерпеливо вдыхая вкусные запахи. – Ты сделала бисквиты, Лотти? – с надеждой спросила она.
– Бисквиты? – подхватил Томас, вытирая руки полотенцем.
– Бисквиты? – передразнил детей Джон, окидывая взглядом всех троих – стремительно становящихся главным в его жизни.
Лотти уловила мягкую насмешку в его словах и попыталась найти свою промашку, родившую смешинку в его глазах и сдержанную улыбку на лице. «Если бы я могла продлить это мгновение, удержать его навсегда в своей памяти», – думала она, неожиданно оказавшись в центре всеобщего внимания. И вдруг она поняла: «Вот это и есть моя семья. Моя настоящая семья… люди, которым я нужна».
– Да, бисквиты, – подтвердила она, открывая фланелевой прихваткой дверцу духовки.
Отпрянув от волны горячего воздуха, Лотти помахала прихваткой перед лицом, чувствуя, что краснеет от жара.
– Подождите немного, – сказала она, ставя сковородку с румяными бисквитами на стол, просунула под них сложенное полотенце и накрыла сверху другим. – Бекон сгорит, если вы меня сейчас не отпустите. – Она ловко перевернула бекон вилкой и передвинула его с раскаленного места на сковородке, уверенно командуя: – Накрой на стол, Томас. Сисси, умойся и принеси сахар для овсянки. Джон, принесешь молоко? Я оставила его на ночь во дворе.
Они принялись выполнять ее указания, и вскоре завтрак был на столе. Лотти поделила бисквит и принялась за свой кусочек, но все ее внимание занимал мужчина, который сидел напротив, с аппетитом поедал завтрак и не сводил с нее глаз.
«Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж», – сказал он, эти слова не выходили у нее из головы, звучали все настойчивее, не оставляя места ничему другому. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. И тогда увидела его лицо, с надеждой ожидающее от нее ответа. В этот момент она поняла природу томления, поглощавшего ее, и смогла дать имя обжигающему желанию, переполнявшему все ее существо. Она призналась себе: все, что нужно ее жаждущему сердцу, – это прикосновение Джона Тиллмэна.
Она вздрогнула, когда ее глаза остановились на лице мужчины, наблюдавшего за ней. В нем заключалось все, о чем она когда-либо мечтала в свои далекие девичьи годы, пытаясь представить себе своего будущего мужа. Он был добр и мягок, снисходителен к ошибкам… и, возможно, этого было вполне достаточно. Пламя, которое он зажег, сжав ее вчера в своих объятиях, ждало следующего прикосновения, чтобы вспыхнуть и поглотить их обоих. Она была достаточно честна, чтобы отдавать себе в этом отчет. Признать, что ее искушает запретное желание, что ее рот жаждет новой обжигающей влажной ласки.
– Да, – сказала она дрогнувшим голосом, с трудом сглотнула и приподняла подбородок, решительно встречая его взгляд. – Да.
– Ты согласна? – спросил он, как бы не веря своим ушам.
Она кивнула:
– Согласна.
– Согласна на что? – поинтересовался Томас, переводя взгляд с одного на другого, явно заинтригованный непонятным разговором.
– Да ничего особенного, Томас, – рассеянно сказал Джон. – Поговорим позже.
Приободренный, он вернулся к еде, торопясь взяться за письмо, сама мысль о котором несколько минут назад пугала его. Конечно, родители Сары поймут, что детям будет здесь лучше. Он начал мысленно составлять фразы, которые напишет, улыбаясь в предвкушении своего ответа.
– Мы с Лотти женимся, – объявил Джон Женевьеве, подходя к прилавку магазина несколько часов спустя.
Услышав эту новость, девушка повернулась к нему, дрогнув кудрями, яркая краска залила ее щеки, рот в недоумении приоткрылся.
– Когда? – быстро спросила она.
– Как только я раздобуду пастора, чтобы он повенчал нас, – весело говорил Джон, машинально крутя тесьму своих подтяжек; он был в отличном настроении.
– Хорошо, я… – Женевьева перевела дух. – Я думаю, что преподобный Буш приведет в порядок свое одеяние и…
Джон перебил ее, нахмурившись:
– Да, но Лотти не может покинуть ферму из-за детей.
Женевьева наклонила голову и насмешливо улыбнулась:
– Она выходит за тебя замуж из-за детей? Скажи, Джон. Наверняка у нее есть еще другие причины.
– Весьма возможно, но я не собираюсь обсуждать их с тобой, Женевьева. – Он пожал плечами и приподнял бровь. «Не знаю, как Лотти, – думал он удовлетворенно, – но я уверен, что отдаю себе отчет в некоторых выгодах от этого брака». Он снова улыбнулся, вспомнив прикосновение ее стройного тела, влагу
