Затем Джонти пошла к себе в спальню и опустилась на колени перед своим спящим ребенком. Она с любовью смотрела на маленькое личико, с каждым днем все больше походившее на лицо отца. Джонти нежно погладила белые волосы, которые уже начинали виться, чувствуя угрызения совести за то, что отец не знал о существовании ребенка.
Но она решительно выбросила это из головы и встала на ноги. У Корда Мак Байна никогда не было таких чувств по отношению к ней, так почему ее должна мучить совесть? У него была Тина, а у Джонти — Коти. Все было поровну.
Джонти вернулась на кухню и, стараясь не шуметь, налила теплой воды, которую Немия оставила на плите, в таз. Помывшись, она забралась в постель и заснула, не успев даже прикоснуться к подушке.
На следующее утро Джонти проснулась от того, что Немия постучала в дверь. Солнце уже давно взошло, и Джонти не удержалась и поддразнила Немию:
— Похоже, что Джонни ушел поздновато.
Немия зарделась, но когда из коровника донёсся протяжный рев, поспешно перевела разговор на другую тему.
— Бедная Баттеркан, у нее вымя, должно быть, истекает молоком.
Коти поднял шум в спальне, и Джонти бросила на ходу:
— Я ее подою, как только покормлю Коти.
Через некоторое время она уже была одета и готова пойти в коровник.
— Осторожней там, Джонти, — предупредила ее Немия, когда Джонти взяла подойник и корзину, в которую собирала яйца. — Ты ведь знаешь, что тебе говорил Джонни.
Джонти похлопала по карману, в котором лежал небольшой пистолет.
— Если кто-нибудь или что-нибудь встанет на моем пути, я сумею использовать эту штуку.
Она ушла, напомнив Немии запереть за ней дверь.
На улице все было спокойно. Пока Джонти проверяла гнезда кур, собрав там восемь яиц, она уверяла себя в том, что на десять миль от коттеджа нет ни души. Когда она вышла из курятника, ее блуждающий взгляд не обнаружил ничего подозрительного.
Она тихо мурлыкала что-то себе под нос, накладывая вилами свежего сена для Баттеркан, затем присела подоить ее. Всего две струи молока были выдоены, как вдруг ее охватило какое-то тревожное предчувствие и по спине пробежала дрожь. Джонти прекратила дойку и прислушалась. Корова жевала сено, и больше, не было слышно ни звука.
Она насмешливо хмыкнула и, ругая себя за излишнюю осторожность, продолжила дойку.
Джонти уже закрывала дверь коровника, когда воздух прорезал пронзительный визг Немии. С искаженным от ужаса лицом, Джонти резко обернулась. Подойник с молоком выпал из омертвевших от страха пальцев, молоко забрызгало ей платье и грязной лужей растеклось вокруг ног.
Входная дверь в коттедж была открыта, и из нее вырывались красные языки пламени. Пока Джонти стояла, как парализованная, она увидела тучную фигуру своего врага, Понча, выскочившего из коттеджа и скрывшегося за ним.
Увидев Понча, Джонти пришла в себя и с криком: «Коти» бросилась к коттеджу, обезумев от страха перед тем, что она могла там обнаружить. Джонти вскочила в дверь, не обращая внимания на языки пламени, которые пытались охватить ее одежду, пока она пробиралась сквозь дым туда, где плакал, задыхаясь ее сын. Подсознательно, она заметила, что столы и стулья были перевернуты — немое доказательство того, что Немия пыталась отбиться от Понча.
Когда Джонти добралась до спальни, она чуть не споткнулась о Немию, сжавшуюся от страха возле колыбели и ноющую от отчаяния и боли.
— Немия! — закричала она, выхватив Коти из колыбели. — Вставай, нам надо выбираться отсюда.
Но индианка, застыв, как камень, только стонала.
— Она в шоке, — сказала Джонти и выскочила с сыном на улицу, на свежий воздух.
Она отнесла его на несколько ярдов от горящего коттеджа и положила на землю. Он ровно задышал, и она опять бросилась в дом спасать Немию.
Когда Джонти наклонилась к индианке, чтобы помочь ей подняться на ноги, она содрогнулась, увидев, во что превратилось лицо женщины. Понч, не жалея сил, жестоко избил ее кулаками. Нижняя губа была разбита, и под обоими глазами появились синяки. Джонти выругалась про себя, заметив на шее Немии начинающие темнеть следы пальцев.
Кое-как, то неся ее на себе, то волоча за собой, Джонти вытащила Немию из коттеджа. Обхватив друг друга за талию и поддерживая, они смотрели, как горел коттедж. Джонти задыхалась от беспомощной ярости.
Немия уже овладела собой, и Джонти спросила:
— Как он вошел, Немия? Ты ведь, наверняка, не открывала ему дверь.
— Нет, конечно, нет, Джонти! Я бы скорее впустила дьявола, — Немия вытерла глаза. — Я вышла на крыльцо за дровами, а он был там. Я настолько испугалась, а он так быстро набросился на меня, затолкнул в дом и закрыл дверь, что я даже не успела сообразить, что…
— А почему ты сразу не закричала? Зачем было дожидаться, пока загорится дом?
— Я не закричала, потому что боялась разбудить Коти, и что он заплачет. Я боялась, потому что этот ужасный человек мог сделать с ребенком что угодно. Мог даже убить его, — Немия сникла. — А он … ты знаешь…— Джонти взглянула на разбитое лицо. — Да, он бил меня по лицу. Я на короткое время потеряла сознание, а когда пришла в себя, дом уже горел, а Понч убежал через дверь. Вот тогда я закричала.
— Ты очень храбрая женщина, Немия, — Джонти крепко обняла ее дрожащие плечи. — Я никогда не забуду о том, что ты сделала.
— Я была очень напугана, Джонти, и вовсе я не храбрая, — Немия вытерла кулаками мокрые глаза. Немного помолчав, она умоляюще посмотрела на Джонти. — Пожалуйста, не рассказывай Джонни о том, что сделал со мной толстяк. Мне так стыдно.
— Конечно, не буду, Немия, — мягко сказала она. — Я бы не стала рассказывать, даже если бы ты меня не просила. Но ведь тебе нечего стыдиться! Как ты могла защитить себя? В любом случае, — в глазах Джонти мелькнул озорной огонек, — для Джонни достаточно узнать, что Понч избил тебя, чтобы убить этого негодяя.
Уже проваливалась крыша, когда вернулся Лайтфут с собакой. Его остекленевший взгляд остановился на горящем доме, потом он посмотрел на полураздетую Немию. Впервые в жизни Джонти увидела, что его лицо потеряло свое непроницаемое выражение. Он вышел из себя. Обняв Немию и осторожно погладив ее разбитое лицо, он спросил:
— Кто?
Лайтфут промолчал, когда женщины в один голос ответили:
— Понч!
Хотя он не сказал ни слова, свирепое выражение его лица показало, что Пончу осталось недолго жить на свете.
Также молча он повернулся и пошел к коровнику, и вскоре вернулся с серой попоной. Набросив ее на плечи Немии, он, наконец, заговорил.
— Немия, присмотри за Коти, а ты, Джонти, собери своих кур, пока я запрягу повозку и привяжу корову и лошадь. Я хочу добраться до Коттонвуда засветло.
— Бедный дядя Джим, — Джонти покачала головой. — Опять я свалюсь на его голову. Как он, наверное, устал от этого!
Лайтфут бросил на нее суровый взгляд.
— От тебя, юная леди, он никогда не устанет.
Джонти показалось, что не прошло и минуты, как они уже ехали прочь от тлеющих развалин их бывшего дома. Обняв за шею Волка, она оглядывалась назад до тех пор, пока мерцающие угли совсем не скрылись из вида. Тогда она посмотрела вперед и задумалась о том, что готовило будущее ей и Коти. На этом небольшом ранчо она была почти счастлива.
В напряженном молчании Джонти сидела возле Лайтфута. У нее было о чем думать и беспокоиться. Корд. Вероятность того, что он увидит сына, возросла, потому что она и Коти будут жить в городе. Ей придется быть предельно осторожной, пока не будет построен другой коттедж, если, конечно, дядя Джим
