— Может быть. Вы по-прежнему общаетесь с Терье Хаммерстеном?
— До самого… — тут она осеклась и пробормотала: — Нет.
Я выжидающе посмотрел на нее.
— Вы ведь что-то другое хотели сказать. Вы сказали «до самого»…
— Да черт вас возьми! Сколько вы еще будете меня мучить?!
— А все же…
— Я имела в виду — всего пару дней назад.
— То есть совсем недавно, что ли?
Она беспомощно посмотрела на меня, как будто не могла точно вспомнить:
— По-моему, видела в понедельник.
— В этот понедельник?
— Да. До этого не говорила с ним полгода. Он, правда, приезжал. Но я не хотела с ним иметь ничего общего, так что велела ему убираться к чертям.
— Звучит убедительно.
Она скривила губы и повторила за мной с ударением на первом слове:
— Звучит убедительно. И вот внезапно он появился снова… Поздно вечером.
— Вечером в понедельник?
— Ну я же сказала! Вломился сюда. Сказал, что ему надо переночевать. Иначе, мол, изуродую тебя как бог черепаху. Ну, раньше-то он частенько это проделывал, так что я знала, он не преувеличивает. Вот. Ну… Я его оставила тут. Но черта с два он меня трахнул, вы не думайте! Хотя вы уже, конечно, так и подумали.
— Ну что вы! А он сказал, откуда он появился?
— Сказал, что из города, что там запахло жареным. Да у него вечно какие- нибудь неприятности. С Терье вечно какая-то ерундовина происходит.
— А может быть, он выглядел как-то… особенно взволнованным? Расстроенным?
— Взволнованный и расстроенный — эти слова не про Терье, это уж я вам точно говорю. Ему что в лоб что по лбу.
— Понятно… И он потом уехал, да?
— Уехал? Да он здесь еще, парень!
Внезапно я ощутил, как холодок прошел у меня по спине.
— Он по-прежнему тут? — Я непроизвольно посмотрел в окно. — Где?
— Не, сегодня он отправился навестить сестру. Труде. Она у него в Дале живет.
— Ну да, Труде. Она потеряла мужа. Лет десять назад.
Она пожала плечами:
— Скажи-ка! А я и не знала…
Я поднялся с места. Пора было уходить. Внезапно она схватила меня за руку:
— Послушайте, Веум…
— Да?
— Когда встретитесь с Яном-малышом… вы не могли бы передать ему кое- что от меня?
— Что именно?
— Что я его всегда любила. Скажите, что его мать думает о нем каждый божий день. Что так было с того самого дня, когда он появился на свет, и так будет до самой моей смерти. Вы можете ему это сказать?
— Я не знаю, удастся ли мне с ним увидеться.
— Но если!
— …Я подумаю об этом.
— Не думайте! Просто сделайте!
— Если получится.
Она отпустила мою руку и стала толкать к выходу.
— Иди! Иди давай! Знала я… Даже в этом нельзя на вас положиться. Засранцы вы все! Исчезни! Вали своей дорогой! К чертям!
Я так и поступил. Но поехал не к чертям. Вместо этого я отправился в Дале.
32
Когда я проезжал мимо Фёрде, я подумал, а не заскочить ли мне в офис ленсмана — вдруг там кто-нибудь по мне скучает. Но поскольку в положительном ответе на этот вопрос я сильно сомневался, то невозмутимо поехал дальше и тут же, как только все свернули с Хальбрендслиа на Слоттебаккен, оказался в пробке позади огромного многотонного грузовика. После Щильбрей я повернул на Бюстад, оставив на северо-западе Квамсхестен и Литлехестен — большие горные массивы, прочно приклеенные к местному пейзажу.
Я проехал Бюстад и повернул на Усен, чтобы оказаться к югу от Дальсфьорда. Весь отрезок пути от Бюстада до Усена я ехал вдоль нависающих серых скал, которые выглядели так, будто в любой момент собирались обрушиться на шоссе. Тут было так темно и мрачно, что я вспомнил: именно тут, в прибое, было найдено тело Ансгара Твейтена, застреленного из неизвестного оружия в начале 1973 года.
Дальсфьорд напоминал мне Йольстер, особенно горы, тесно прижавшиеся к воде. Видно, благодаря этим впечатляющим нагромождениям скал местность в давние времена назвали попросту Фьялар — «горы». Низкое солнце светило из-за горных хребтов, его лучи достигали противоположного берега фьорда, где подсвеченная листва играла осенними красками. Дорога была неширокая, да ее еще ремонтировали. Завидев встречные автомобили, я должен был юркнуть в специальный карман, а то и просто прижаться к обочине, чтобы с ними разминуться.
Я двигался на запад даже с некоторым нетерпением — в тех местах, как раз там, где фьорд встречается с морем, в крошечном хуторе Веум, недалеко от Хеллервика, родился и вырос мой отец. Потом, в двадцатые годы, он уехал в город на поиски работы. Но, к сожалению, в Веум я сегодня не доеду.
Дальше, у Лаукеландского водопада, пейзаж изменился. На севере возвышались горы Крингла и Хейлебергет. Между Нисхамартскими туннелями я проехал мимо небольшого мусороперерабатывающего завода, а за последним туннелем увидел Дале, утонувший в солнечном свете. А кругом, аж до самого Эйкенеса и Докки, высились горы.
Я припарковал машину у автобусной станции. Старый районный центр выглядел тихим и мирным. Двое шоферов стояли перед своими автобусами и курили самокрутки. Несколько школьников шагали домой со своими синими и красными ранцами на плечах. Из большого окна в доме, стоящем на перекрестке, на меня с любопытством смотрел пожилой человек. «Кто бы это мог быть? — думал, вероятно, он. — Не из наших он мест…»
Я направился на почту, которая находилась в здании администрации, внизу на набережной, надеясь, что там мне помогут узнать, где живет Труде Твейтен. Приветливый темноволосый человек изучающе взглянул на меня из-за решетчатого окошка почты и пустился в пространные объяснения. Я понял, что должен вернуться назад к главной дороге и после второй заправочной станции найти многоквартирный дом.
