рассматривала медленно плывущие над нами облака, и опять что-то жевала. Бутерброд, кажется.
Признаться, я и сам не слишком рвался в битву. Лимит приключений на год я исчерпал за последние дня три с избытком. Другое дело, что, как говорят в народе, назвался груздем – так не п… не болтай много, в общем, а я таковым груздем назвался, когда обрадовался сумме награды, объявленной за Пантелееву голову. Но в общем, и сам нечаянному отдыху был рад, и остаток дня провел лениво и бездельно. А телеграмма от Вяльцева пришла с разрешением на временную экспроприацию баржи «до выяснения степени участия официального владельца в антигосударственных действиях, направленных на подрыв устоев…» и так далее, в общем. Я подумал, да и плюнул на ночной выход на реку. Все равно уже поздно, гномы с дизелем возятся, дамы вообще разбалделись, короче – завтра. Все завтра. Это у нас типа устремленность в будущее. Тем более, что гнать нас отсюда никто не собирается. Даже пост сняли у пирса и пригласили ужинать в гарнизонную столовую, от чего мы, впрочем, вежливо отказались.
Поставил всем задачи на завтрашний выход, спустился я в каюту, и снова спать завалился.
На утро мы все же блеснули внутренней дисциплиной, и едва первые лучи рассветного солнца упали на речной плес, заиграв багровыми отблесками на мелкой ряби, гонимой утренним ветерком, наша баржа покинула затон, пыхтя дизелем, эхом отражающемся в крутом склоне, и направилась дальше. Еще два дня такого неспешного путешествия нас ожидало впереди.
Бодрствовали на барже трое – гномы и я. Маша до сих пор отсыпалась и отъедалась после магического истощения, случившегося с ней недавно, а для Лари на борту никакого занятия пока не было. Как я сказал, она даже кашеварские обязанности на себя добровольно приняла, чтобы хоть чем-то заниматься. После нескольких дней непрерывной стрельбы и беготни путешествие в относительной безопасности на борту неспешно плывущего, широкого и длинного как сельская площадь судна, было настоящим курортом.
Я даже взялся рыбачить, обнаружив в кондейке возле купеческой каюты целый набор снастей. И к полудню натаскал из воды целый садок хорошей белой рыбы, которую мы с Балином взялись чистить. Уже вполне проснувшаяся Лари согласилась ее приготовить, но чистить отказалась наотрез. Маша же благополучно продолжала почивать.
Вообще, чем дальше, тем больше я начинал завидовать таким вот купцам-баржевладельцам. Вся моя бродяжья натура восхищена была такой вот жизнью – иди себе солидно и неторопливо от города к городу, покупай товар и продавай, а днем лежи на палубе с интересной книжечкой, лови рыбу, проводи время за беседой. Считай, как на том же дирижабле путешествовать. Хотя, какой там дирижабль – на дирижабле шашлык не пожаришь, а тут на палубе мангал стоит на железном листе. А на дирижабле даже чаю не греют – водород рядом. Сухпайки да вода с соком из бутылок. А за курение так и за борт могут выкинуть. А на барже никто тебя никуда не торопит, да и торопить баржу дело дурное – больше восьми узлов она все равно не дает. Ну, десять еще может дать, если на переделе сил.
Собственно говоря, покинув пристань у форта, мы покинули и пределы Тверского княжества. Дальше, верст на двести, тянулись берега Марианского герцогства, Поречного баронства и двух совсем маленьких майоратов. Такого патрулирования, как в новых княжествах, здесь налажено не было, а двести верст – это нам почти пятнадцать часов ходу. Поэтому мы подняли из трюма «максим» и водрузили его на корме, выставив возле него короба с лентами. И не зря – к полудню из него пришлось пугнуть две какие-то лихие моторки, набитые людьми с винтовками. Они вылетели из камышей в заводи, что образовалась в устье небольшой речки. Взревели подвесными моторами, резко разогнались, поднявшись на реданы и решительно ломанувшись прямо к нам.
К такому я уже вполне был готов, сомнений в том, что следует делать, не испытывал, и дал очередь патронов на двадцать прямо у них по курсу. Не ожидавшие наличия пулемета на гражданской посудине преследователи, не долго думая, завалились в расходящиеся виражи и через пару минут бесследно исчезли там, откуда появились. Точно, разбойнички. Точнее – речные пираты. А пулемет иметь в хозяйстве очень полезно, как я и полагал.
Еще чем река хороша, особенно такая широкая, как Великая, так это тем, что скрытно подобраться к тебе невозможно. Ширина ее в этом месте уже километра три, от берега до берега раскинулась совсем плоская серебристая водная лента, на которой каждая лодка как прыщ на лбу. Это не через лес на открытой машине катить, ожидая, из-за какого куста на тебя лешак прыгнет. Кстати, о лешаках – с лешим их не путайте. Леший – это бес лесной, нечисть, владеющая магией, а лешак это просто смесь крысы с уродливой обезьяной, и со средней величины обезьяну габаритами, сплошь покрытой свалявшейся шерстью, и он хищник. Хоть и дрянь порядочная, хуже любого лешего, и охотится исключительно из засад и в стае.
Часа в три случилась интересная встреча – навстречу нам полным ходом прошел монитор под ярославским флагом, в сопровождении аж трех сторожевиков. На носу его витыми бронзовыми накладными буквами было выведено: «Князь Олег». Надо же, самый новый корабль ярославского флота послали на помощь. А что на помощь – в том никто не сомневается. Куда им еще идти?
Серый корпус монитора прошел метрах в ста от нас. Я разглядел внушительно длинные стволы двух четырехдюймовок, установленных в округлых башнях, спарку автоматических минометов, торчащую вертикально. Серьезная сила. Послабже, правда, чем тверские мониторы серии «Сом», но и в длину поменьше. И осадкой помельче. В любую протоку зайти способен такой корабль.
Сторожевики же окружили монитор с трех сторон, оберегая его от гипотетических неприятностей. А что, бывало и такое. Бывали случаи запуска самодельных торпед с притопленных аппаратов. Случались и речные мины, разве что не на середине фарватера. От удара торпед, кстати, года четыре назад затонул астраханский сторожевик «Стрелец», а еще двумя годами раньше на минах в русле реки Велага улегся на грунт старенький монитор «Гоплит» из Ярославля.
Волну корабли развели такую, что даже на палубе увесистой широкой баржи устоять было трудно. А затем снова стало тихо, разве что время от времени мы замечали рыбацкие баркасы у прибрежных деревень, да и те старались далеко от берега не отходить. Времена лихие настали, вот все и береглись. В самих деревнях на вышках за частоколами дозорные видны были, и еще заметно было, что стояли не просто так, а действительно смотрели на реку. И правильно делали, потому как кому война, а кому мать родна. Те же две моторки с вооруженными субчиками способны не только на баржи нападать.
Ближе к вечеру мы прошли ряд желтых бакенов, обозначавших границу Ярославского княжества. Качнули их своей пологой волной, усами разбегающейся от форштевня, заставив приветливо закивать нам вслед. А дальше наткнулись на малый сторожевик ярославцев, пристроившийся ближе к правому берегу. Останавливать нас никто не стал, лишь запросили о том, куда следуем. Середина фарватера – территория ничейная, по большому счету, официально задерживать никого нельзя, хоть на это правило все давно плюют с высокой башни. Поэтому мы лишь облегченно вздохнули, узнав, что никакой досмотр нам не грозит, равно как и проверка, до тех пор, пока мы не попытаемся причалить в каком-нибудь порту. А швартовка вне порта, если она не аварийная, влечет за собой штраф, а то и тюрьму, годика так на два. Такие, понимаешь, правила в наших краях.
В общем, мы решили следовать через ярославскую территорию без стоянок. К неудовольствию Лари, которая что-то намерена была купить в Ярославле. Но она тоже, в общем то, легко смирилась с нашим решением. Она вообще на удивление неконфликтна, хоть и одновременно с эти хулиганиста до невозможности.
Княжество растянулось изрядно, верст на пятьсот. Столицу ночью пройдем, границу пересечем ночью следующей. А уже к вечеру нового дня подойдем, если все нормально будет, к Гуляй Полю. А там не зевай. И перед Гуляй Полем места беспокойные, настороже всегда быть надо.
Часов в восемь вечера гномы направились спать перед ночной вахтой, а я остался в рубке наедине со штурвалами и немногочисленными приборами. Фарватер впереди ожидался несложный. Даже такой профан в судовом деле как я мог с ним справиться играючи, не загнав неуклюжую баржу на мель и не вогнав в берег. Хотя уже начинало темнеть.
– Чай будешь? – вскоре заглянула в рубку Маша.
– Ну, если дадут…
– Дадут, дадут – ответила колдунья, против ожидания не добавив: «Потом догонят и еще добавят». Я бы добавил, не удержался.
Она просто вышла на палубу, а затем вернулась с двумя большими парящими кружками.
– Думала тебе твоих ночных травок подсыпать, но ты вроде говорил, что они еще и взбадривают…
– Верно. Сон сгоняют, а мне только до двух ночи вахту сидеть. Поэтому, лучше не сгонять.
– Я с тобой посижу?
Вместо ответа я лишь похлопал рукой по кожаному сиденью соседнего высокого кресла.
– Лари на пулемете?
– Да – кивнула Маша – Она обещала за кормой присмотреть.
Корму как свою, так и баржи, ни за что нельзя без присмотра оставлять. Сколько раз такое было, что речные лихие люди разглядят, что отдельного дозорного сзади нет, и догоняют потихоньку, скрытые сперва темнотой, а потом и высоким бортом. А когда они уже близко, взять на прицел выходы из рубки и трюма проблемы нет. И все, считай, что все покойники, или в рабство проданы. Поэтому специально для кормовой вахты оборудовано специальное заглубленное гнездо в палубе, с тентом сверху, и
