Мэтью Джонсон
Другая страна
Джефф, прищурившись и держа наготове таблицу определения периодов, разглядывал фигуры, появлявшиеся из расщелины. Правда, на этот раз в таблице он не нуждался: стоило увидеть туники и штаны прибывших, как становилось ясно, что перед ним готы времен упадка Римской империи, вероятно, бегущие от нашествия Аттилы на земли, захваченные их предками несколько поколений назад.
— Приветствую вас, друзья, — медленно произнес он на латинском, протягивая руки ладонями вверх. На землю спускались сумерки, и четверо беженцев из Древнего мира настороженно оглядывались. Приемная, выстроенная вокруг расщелины, впервые разверзшейся пятнадцать лет назад в деловой части города, была обставлена с таким расчетом, чтобы свести к минимуму культурный шок: никаких признаков современных технологий или материалов.
Расщелины срабатывали исправно, но без всякой видимой логики и весьма хаотично: люди, бежавшие от монгольского нашествия, оказывались в Сиэтле, ацтеки — в Париже, римляне — в Оттаве, и тому подобное.
— Как вас зовут? — медленно выговорил Джефф, стараясь произносить слова как можно более четко.
Беженцы — бородатый мужчина, женщина с белокурыми, заплетенными в косы волосами и двое маленьких мальчиков — по-прежнему смотрели на него с подозрением. Мужчина повернулся к женщине и сказал что-то на диалекте готов, которого Джефф не понимал. Женщина кивнула, опустила глаза и прижала сыновей к себе.
— Одорикус Эмилианус, — произнес мужчина. — Куда мы попали?
— Это безопасное место, — заверил Джефф, — совсем не такое, откуда пришли вы. Добро пожаловать в новую жизнь.
— Как мы оказались здесь? — спросил мужчина, продолжая загораживать собой жену с детьми.
— Удача вам улыбнулась.
Таков был официальный ответ Службы приема, и лучший, пожалуй, было трудно придумать.
— Прошу вас… есть много вещей, которые вам предстоит узнать, прежде чем мы найдем для вас новый дом. Если согласитесь пойти со мной, мои друзья вам помогут.
Мужчина оглянулся — то ли на семью, то ли на исчезнувшую расщелину. Наконец он что-то согласно буркнул и кивком приказал жене и детям выступить вперед.
Джефф, до этой минуты затаивший дыхание, облегченно вздохнул. Девяносто процентов того, что в официальной терминологии называется «запоздалой интеграцией», происходит при первой встрече. Теперь, когда все кончилось так благополучно, он мог действовать на автопилоте, наблюдая за устройством и размещением беженцев из Древнего мира. Когда открылись первые расщелины, люди, появлявшиеся из них, рассматривались как поразительная возможность, золотая жила для историков и антропологов. Теперь же, когда их количество исчислялось тысячами, беженцы превратились в обычных эмигрантов, которым нужно было каким-то образом вписаться в современную жизнь. С этой семьей, вероятнее всего, не возникнет никаких трудностей: мальчики достаточно молоды, чтобы выучиться английскому, потеряв при этом готский акцент. А готские женщины считались более независимыми, чем их римские подруги.
Все еще размышляя на эту тему, Джефф поднялся по лестнице многоквартирного дома в Ванье: сегодня предстоял очередной контрольный визит в семью, которую он принимал два года назад. Попав в современное общество, беженцы сталкивались с немалыми трудностями. И главной из них была разница в отношениях между полами. Женщины и девушки в основном процветали, а мужчинам и мальчикам, лишенным статуса pater familias,[1] на который имел право рассчитывать даже самый бедный из свободных римлян, приходилось куда труднее. Но в отличие от многих беженцев вновь прибывшая семья еще имела отца и мужа.
Постучав в дверь Колумеллы, Джефф тяжело вздохнул. Жаль, что в этой семейке все пошло наперекосяк.
Он отступил и с улыбкой предстал перед зрачком глазка. Через несколько секунд дверь приоткрылась на несколько сантиметров. Звякнула стальная цепочка.
— Галфридиус? — спросил женский голос.
— Приветствую тебя, Фульвия, — со вздохом ответил Джефф. — Как поживаешь?
Дверь на мгновение закрылась, потом широко распахнулась, на пороге стояла Фульвия: коренастая, широкоплечая, пышногрудая женщина лет пятидесяти, настоящая римлянка, из тех, что существовали на земле пятьюстами годами ранее сегодняшних беженцев. Ее черные, прошитые серебром волосы были забраны в неопрятный узел. Простую домашнюю голубую тогу украшала нить поддельного жемчуга.
— Прошу тебя, заходи.
— Спасибо.
Маленькая квартирка как всегда была чисто прибрана, но запах тысяч обедов, главной составной частью которых оставались анчоусы и оливковое масло, застоявшийся в комнатах, где никогда не открывались окна и не работала вытяжка, назойливо лез в ноздри. Дышать было почти невозможно. Две софы из «Ikea» с намертво въевшимися в обивку пятнами стояли перпендикулярно телевизору, где аккуратным рядком выстроились лары.[2] Телевизор был настроен на латиноязычный канал. Но звук кто-то выключил. Насколько мог судить Джефф, передавали пьесу Плавта. Между диванами, развернутое к телевизору, стояло никогда не употреблявшееся кресло, обернутое прозрачным полиэтиленом.
— Как работа?
— Прекрасно, — кивнула Фульвия, откидывая со лба выбившуюся прядь волос. — Садись. Какая-то девка притворялась служанкой и обворовывала хозяев, так что пришлось обзавестись удостоверениями личности.
Джефф неловко заерзал на стуле.
— Ты не опоздаешь на работу?
— Нет. Мне разрешают приходить, когда вздумается, лишь бы работа была выполнена. Доеду на автобусе, если понадобится.
— Вот и хорошо.
Джефф взял чашку кофе, предложенную хозяйкой, осторожно пригубил. Очень немногие римляне смогли притерпеться к этому напитку. Фульвия варила кофе, только когда приходил Джефф, и понятия не имела, сколько нужно класть порошка. Поэтому напиток получался либо водянистым, либо в турецком стиле: чрезмерно густым и почти неудобоваримым, с толстым слоем осадка.
— Какие-то проблемы?
Болезненная гримаса почти мгновенно сменилась вымученной улыбкой.
— Нет, никаких проблем. Маленький кекс… не хочешь съесть маленький кекс?
Джефф покачал головой. Его друзья из римской общины твердили, что Фульвия превосходно готовит чечевицу с каштанами, но на его несчастье беженцы стремились угодить ему кулинарными изысками современного мира. Пластиковая упаковка и микроволновка — вот на что он мог рассчитывать в этом доме. Что же, наверное, это наказание за необходимость быть плакатным мальчиком, приветствующим беженцев при появлении из расщелины.
— Нет, спасибо.
Он мужественно глотнул кофе.
— Как Аттиус?
Фульвия снова поморщилась, еще больше убедив Джеффа в том, что его предположения правильны.
— В школе он учится прилежно. Лучшие оценки в классе по наследственному латинскому.
— Он все еще в латинской школе?
Джеффу было действительно необходимо это выяснить: уровень знаний языка беженцами отмечался в записях Службы приема, но поскольку большая часть его работы заключалась не во встречах вновь
