Армию из машины, автомат[ически] движущейся и стреляющей по мановению полководца, Суворов [превратил] в нравственную силу, органически и духовно сплоченную с своим вождем.
7.
[
Администрация — грязная тряпка для затыкания дыр законодательства.
Люди, которые спотыкаются о собственную тень. […]
Часто смешивают умных людей, которые любят бывать глупыми, с глупыми людьми, которые стараются быть умными.
Вырождение: отец еще умел кой-что строить; сын способен только городить. […]
8.
Ни консерваторов, ни либералов, а только реакционеры-монархисты, — из которых реакционеры — те же анархисты, анархисты — те же реакционеры. Всякий порядочный администратор д[олжен] понять, что он имеет дело с непорядочным обществом, и обязан охранять народное благо именно тем усиленнее, чем бессмысленнее понимает его сам народ.
С одной стороны, энтузиазм без дела, с другой — дельцы без энтузиазма.
Ек[атерина] — только ей удалось на минуту сблизить власть с мыслью. После, как и прежде, эта встреча не удавалась или встречавшиеся не узнавали друг друга.
Тайна искусства писать — уметь быть первым читателем своего сочинения.
Старость, что мундир — обязывает к физиогномии и поступкам, приличным возрасту.
В нынешней школе учатся только для того, чтобы разучиться что-н[ибудь] понимать.
Черви на народном теле: тело худеет — паразиты волнуются.
Борьба русского самодержавия с русской интеллигенцией — борьба блудливого старика со своими выб[..]дками, который умел их народить, но не умел воспитать.
Естественно-либеральное расположение молодежи: дети любят начинать обычно со сладкого блюда.
Просветительная вша консерв[атизма] и либер[ализма] кишит на русском народе, пожирая его здравый рассудок.
Он маленький человек, но большая свинья.
Добродушное нахальство, возведенное в добродетель, — современная даровитость.
Либерализм самый плоскодонный, приуроченный к русским мелеющим рекам.
Бактерии науки.
Слепые, они смотрят на действительность, ничего не видя.
Сесть между двух глупостей — не то что между двух стульев.
Что теперь педагоги разумеют под человеческой природой, есть только неестественное извращение человеческой природы, и культурное животное — только одичалый человек.
В правду верят только мошенники, потому что верить можно [в то], чего не понимаешь.
Статистика есть наука о том, как, не умея мыслить и понимать, заставить делать это цифры. […]
Книгу Мил[юкова] больше цитовали, чем читали.
Он был бы умен, если бы не силился быть им.
Еще много веков пройдет, прежде чем чутье правды выйдет из спальни на улицу. 4 февр[аля 18] 97 г.
Женщина любит, чтобы ее понимали не как женщину, а как человека женского пола.
Они будут менее нас счастливы, но более нас довольны собой.
Благотворительное сердце любит из сострадания.
Я не хочу быть плачущим цветком на Вашей могиле. […]
Понятен его интерес к археологии: всякому старику желательно знать, где он будет лежать по смерти; а она — №1 в своих археологических витринах.
Гастрономия благочестия.
Слабогузая интеллигенция, которая ни о чем не умеет помолчать, ничего не любит донести до места, а чрез газеты валит наружу все, чем засорится ее неразборчивый желудок.
Самый злой насмешник — кто осмеивает собственные увлечения.
Самый дорогой дар природы — веселый, насмешливый и добрый ум.
Гораздо легче стать умным, чем перестать быть дураком.
9.
Наполеон — политический Вольтер не более, как и Вольтер — литературный Наполеон, тоже не более. Оба — люди, знавшие, что они начинают, и не знавшие, чем кончат.
Не понимаю, как вы сумеете умереть.
Мне, как архивисту, они более интересны самого архива. 3 марта 1898.
К. и театр — эту комбинацию понятий я еще понимаю. Но Кор[ш?] и наука — извините!.. Тут все непонятно!
Различие между басней и романом современным.
Чтобы понять всю глупость глупости, надо ее проделать.
Кокотка всегда становится честной женщиной, когда с ней обходятся, как с честной женщиной. Честная женщина очень редко станет честной женщиной, когда с ней обходятся, как с кокоткой.
Добродетель только тогда и получает вкус, когда перестает быть ей. Порок — лучшее украшение добродетели.
Логика взаймы — не понимаю.
Весь успех естествознания в том, что центр внимания перенесен с причин на следствия.
В России все элементы культуры парниковые, казенные: все и даже анархия воспитано и разведено на казенный счет.
Гр[аф] Толстой — предсмертная худож[ественная] гримаса дворянства.
Люди больше рабствуют своему прошедшему, чем работают для будущего.
Эти ученики — мальчишки, которые уважают в учителе не указку, которой он их учит, а розгу, которой сечет их, и которые перестали учиться, как скоро розга перестала быть помощницей указки.
Печать — прежде облака наверху жизни, теперь миазмы из почвы снизу.
Видит дальше, чем смотрит.
От его речей слишком пахнет словами.
Пошлость, возвышающаяся до степени таланта своего рода.
[…]
Имп[ератор] Николай I — военный балетмейстер и больше ничего.
Бессловесные проповедники слова Божия.
Театр — школа барских чувств, эстетическая кондитерская.
Ты меня не умеешь понимать, я тебя не хочу или боюсь понять.
Не я должен быть понятен, а вы понятливы.
В нашей истор[ической] жизни все искусственно, но не искусно.
Я потому и глуп, что мой организм слишком умно организован.
10.
Р[оссия] на краю пропасти. Каждая минута дорога. Все это чувствуют и задают вопросы, что делать? Ответа нет. […]
11.
