еретиков, отступников от христианства, водят с ними дружбу, изучают иудаизм…», – отмечает тот же летописец. Религиозная распря становится также династическим конфликтом, поскольку княгиня Елена хочет обеспечить трон своему сыну Дмитрию, тогда как со своей стороны на трон претендует князь Василий, сын Ивана III от второго брака. В течение длительного времени было похоже, что благосклонность Ивана III распространялась на партию Елены и Дмитрия: на каких путях могли тогда оказаться судьбы святой Руси?
В конечном итоге православные взяли верх. Иван III предпринял безжалостные меры, как только увидел, что ересь, являющаяся также проявлением центробежных сил в лоне рождающейся империи, прочно укрепилась в непокорном Новгороде и стала государственным делом. Последовала длительная и трудная борьба, закончившаяся полной победой самодержавия. В 1504 году после состоявшегося в Москве собора основные руководители секты были сожжены. Княгиня Елена была брошена в темницу и умерла в заключении в том же году. Однако ересь не была полностью уничтожена – она ушла в подполье, чтобы возникать в последующих столетиях, чтобы влиять на различные религиозные движения и секты, которые всегда изобиловали на земле святой Руси, чтобы смешиваться с ними, наконец, чтобы проявиться в XIX веке в виде молокан или духоборов.
В этих условиях и с целью обеспечить на будущее защиту от еврейской заразы московские власти решили посадить евреев в карантин. Это решение они выполняли с поразительным постоянством. Как известно, царский режим с первых своих шагов традиционно питал подозрение ко всем иностранцам, к иноверцам, которые целиком рассматривались как неверные и вплоть до реформ Петра Великого проживали в Москве и Архангельске в особом изолированном квартале, слободе, которую вполне можно сравнить с еврейским гетто. Что же касается евреев, которых боялись и считали квинтэссенцией зла и извращенности, недоверие к ним пережило все реформы.
«Евреи для нас отвратительнее всех, даже простое упоминание их имени внушает нам отвращение; мы не позволяем им приезжать в нашу страну, поскольку это мерзкие и злобные люди; разве не они недавно научили турок лить пушки из бронзы?» – заявил в 1526 году русский посланник при Римском папе Дмитрий Герасимов. В 1550 году Иван Грозный, которого его польский союзник король Сигизмунд-Август II просил разрешить пребывание в Москве нескольких еврейских торговцев, выразил свою позицию в еще более энергичной манере:
«Что касается того, что ты нам пишешь, чтобы мы разрешили твоим жидам въезд в наши земли, мы уже много раз писали тебе о мерзких деяниях жидов, которые отвращали наших людей от христианства, привозили в нашу державу отравленные лекарства и причинили много зла нашим людям. Тебе, нашему брату, должно быть стыдно писать нам о них, зная все их преступления. В других странах они также причинили много зла, и за это их изгнали или предали смерти. Мы не можем разрешить иудеям находиться в нашем государстве, поскольку мы хотим избежать зла, мы хотим, чтобы Бог даровал людям нашей страны жизнь в покое, без каких-либо смут. И ты, брат наш, не пиши нам больше в будущем по поводу жидов».
Наследники Ивана Грозного скрупулезно придерживались тех же принципов. Единственным исключением явился период между 1605 и 1613 годами, известный как «Смутное время». Похоже, что некоторое количество польских евреев прибыло в Москву в свите Лжедмитрия I и Лжедмитрия II. В манифесте, изданном при избрании на царство Михаила Федоровича, первого царя из династии Романовых, выражалось возмущение появлением в Москве во время Смуты «злобных еретиков, кальвинистов, лютеран, армян, римских папистов, и еврейских богоубийц, осквернителей наших церквей»; что касается Лжедмитрия II, он прямо характеризовался как «вор, родом жидовин».
В дальнейшем, в течение XVII века, горстка обращенных евреев, некоторые из которых в тайне исповедовали иудаизм, смогла обосноваться в Москве. Но когда король Польши попросил царя Михаила разрешить прибытие в Москву Аарона Марковича, «посредника», представляющего польский двор, царь ответил ему: «Евреи никогда не приезжали в Москву, и христиане не должны с ними общаться». Кроме того, договор, подписанный в 1678 году между царем Федором и Яном Собеским, ясно предусматривает, что польские торговцы-католики смогут обосноваться в Москве, но что еврейским торговцам это не будет разрешено. В 1698 году к Петру Великому во время его пребывания в Амстердаме обратился бургомистр города Витсен с просьбой разрешить въезд в Россию нескольких еврейских торговцев или деловых людей. По воспоминаниям одного свидетеля в ответ было получено следующее заключение:
«Мой друг, вы знаете нравы и обычаи евреев, вы также знакомы с русскими. Я также знаю и тех, и других, и поверьте мне: еще не пришло время для встречи этих двух народов. Скажите евреям, что я благодарю их за их предложения и понимаю ту выгоду, которую я бы мог из них извлечь, но мне было бы их жаль, если бы им пришлось жить среди русских».
Петр Великий имел безусловно независимый ум. По другому поводу он писал: «Для меня все едино, был ли человек крещен или обрезан, лишь бы он был порядочный человек и хорошо знал свое дело». Хотя он предпочитал не допускать в свою империю западных евреев, по крайней мере он заботился о тех, кто в течение поколений проживали на недавно присоединенных или завоеванных территориях, на Украине и в балтийских странах. При его наследниках ситуация изменилась. Через два года после его смерти его вдова императрица Екатерина I издала следующий эдикт:
«Все евреи мужского пола и женского пола, которые находятся на Украине и в других русских городах, должны быть немедленно изгнаны за границы России. Отныне они не будут допускаться в Россию ни под каким предлогом, и за этим повсюду будут строго следить».
Речь шла о тех еврейских коммерсантах и ремесленниках, о глубоком проникновении которых в местную экономику я писал выше. В этих условиях, как только их начали изгонять, возникли серьезные осложнения, и гражданским или военным властям пришлось допускать многочисленные отсрочки, чтобы избежать более серьезных беспорядков. В течение последующих лет возникли многочисленные конфликты между чиновниками и органами, заботящимися о национальном благополучии, и теми, кого прежде всего интересовало спасение души. В 1743 году Правительствующий Сенат представил Елизавете Петровне, дочери Петра Великого, подробный доклад, оценивающий выгоды, которые могла бы извлечь императорская казна из допуска еврейских торговцев на ярмарки Клева и Риги. Ответ императрицы был кратким и категоричным: «От врагов Христовых не хочу иметь никакой прибыли». Это было начертано ею собственноручно на полях доклада.
Выше мы кратко описали происхождение знаменитой «черты оседлости» и законодательства, которое вплоть до Февральской революции 1917 года ограничивало место проживания всех еврейских подданных царской империи ее западными окраинами, тем самым превратив их в наследственных лишенцев права на проживание. Их число невероятно возросло после разделов Польши.
В истории антисемитизма определенную роль сыграло своеобразное, специфически женское ханжество. Подобно жене и дочери Петра Великого Изабелла Кастильская, Маргарита-Терезия Австрийская (Изгнанная из Испании (1492 г.), Вены (1670 г.) и Богемии (1745 г.)), Мария -Терезия Австрийская прославились тем, что в определенный момент они нарушали уже весьма хрупкое равновесие. В этой связи можно сделать вывод, что абсурдные решения, имевшие тяжелые последствия, были вообще характерны для этих правительниц. Особенно далеко зашли эти последствия в данном вопросе. Ведь иная политика позволила бы огромным пространствам Российской империи поглотить избыток польских евреев и тем самым избежать их неописуемой концентрации на крайне незначительной территории четырехугольника, в вершинах которого находились Варшава, Одесса, Вена и Берлин, и где с конца XIX века страсти бурлили как в котле с хорошо известными последствиями.
IX. ЗАРЯ НОВОГО ВРЕМЕНИ
В XVIII веке количество евреев в Европе достигло приблизительно двух миллионов; около половины из них жили в Польше. Условия их жизни варьировались в разных странах, но основные различия были между сефардами (испанскими и португальскими евреями) и ашкеназами (немецкими и польскими евреями). Сефарды, насчитывавшие, возможно, около ста тысяч человек, в основном, были потомками тех марранов,
