дьявол». В одной очень длинной главе он показывает, как евреи держат совет с дьяволом, чтобы надежнее сберечь свои вредные книги и пагубные учения, подробно перечисляет «смрадные болезни», которыми они болеют, после чего заключает: «Евреи заслуживают ненависти, и как всякие преступники, покушающиеся на божественное и человеческое величие, они должны понести самую суровую кару: костер, расплавленный свинец, кипящее масло, смола, воск и сера, соединенные вместе, не смогут причинить достаточно сильные, чувствительные и жестокие страдания в качестве кары за столь огромные и ужасные преступления, которые обычно совершают эти люди…»
Тот, кто преследует ведьм, преследует и евреев, которые отныне составляют часть своеобразного нечестивого семейства: дьявол, еврей, ведьма; или, точнее, предназначенная им в этой непристойной мифологии роль может быть сопоставлена с ролью святых, заступников перед Богом, но более доступных, более привычных, более человечных, чем Всемогущий. Если обратиться к тому, что писал по поводу культа святых крупнейший знаток средневековья Й. Хейзинга, то можно сказать, что ненависть к евреям, «фокусируя избыток религиозных излияний и священного ужаса, подействовала на избыток набожности, характерной для средних веков, как спасительное успокаивающее средство». Еще один раз оказалось, что если бы евреев не существовало, то их следовало бы выдумать.
Окончательное ожесточение: гетто
Вернемся на землю, к настоящим евреям, изгнанным из Англии и Франции, и которых с конца XIV века терпят только на землях, когда-то составлявших Священную Германскую империю. Это происходило, как мы уже видели, по чисто политическим причинам: только в стране, подчиняющейся единой центральной власти, можно было осуществить их одновременное и полное изгнание.
Там, где евреи еще остаются, большинство хроник того времени описывают их как хищников, обирающих малых и великих, так что похоже, что их зловредная деятельность накладывает свой отпечаток на всю общественную жизнь эпохи. Свидетельством этому могут служить поношения Эразма Эрбахского:
«Евреи грабят и обирают бедных людей. Это становится поистине невыносимо; пусть Бог сжалится над нами! Теперь евреи устраиваются в самых маленьких деревнях: когда они ссужают пять флоринов, то берут проценты, которые в шесть раз превышают одолженную сумму, потом они требуют проценты на проценты, а них еще новые проценты, так что в конце концов бедняк лишается всего, что он имел».
Разные немецкие историки прошлого века, и прежде всего Вернер Зомбарт, пытались установить с помощью подобных цитат, что евреи сыграли первостепенную роль в зарождении капиталистической системы, и в результате разработали такую интерпретацию истории, которая существенным образом способствовала формированию нацистского мировоззрения. В наши дни специалисты по экономической истории больше не верят в какое-то особое влияние евреев на великие экономические потрясения XV-XVI века. По правде говоря, эта проблема еще не была рассмотрена с привлечением исчерпывающей документации, которую к тому же будет очень трудно собрать, но подобная задача безусловно стоит этих усилий. При отсутствии такого анализа очень простое рассуждение может показать нам, что в этой области роль евреев ни в коей мере не могла быть решающей.
В самом деле, невозможно утверждать, что в эту эпоху экономические структуры Франции и Англии отличались от немецких и хоть в чем-то отставали от них в своем развитии. Таким образом, присутствие или отсутствие евреев никак не повлияло на эволюцию, которая по всей Европе привела к тому, что города развивались, возрастала роль торговли и начинало зарождаться богатство. Поэтому следует признать, что в интересующих нас хрониках термин «еврей» должен рассматриваться в своем расширенном, или воображаемом значении, включающем тех, кого в некоторых из этих сочинений наивно называют «христианскими евреями», когда речь идет о вполне христианских ростовщиках или об основателях тех больших коммерческих компаний, которые стали предками акционерных обществ. Что же касается именно немецких евреев, «ашкенази», их упадок оказался глубоким не только в социальном плане, но также и с финансовой точки зрения. Мы уже видели, что общинная повинность, которую они раньше платили императору или местным государям, в XIV веке была заменена индивидуальной подушной платой, которая в свою очередь превратилась в пошлину за тело, уподоблявшую их животным: «За каждого быка и свинью и за каждого еврея один соль», – сказано в одном тексте той эпохи.
Время от времени возникали отдельные фигуры: в конце XIV века встречаются имена нескольких евреев, например, Моисея Нюрнберга в Гейдельберге, Иосифа Вальха в Вене, которые были официальными сборщиками налогов. В начале XVI века немецкие евреи обретут умелого и энергичного защитника в лице Йоселя из Росгейма, назначенного Карлом V «верховным вождем и правителем евреев». Но подавляющее их большинство – это мелкие заимодавцы и старьевщики, зарабатывающие на жизнь по мере возможности и живущие в постоянной неуверенности и нищете. Учитывая нестабильность их образа жизни, частые смены места жительства, обязательную маскировку, едва ли правдоподобно, что они могли участвовать в разработке такого удобного средства накопления и сокрытия авуаров, как переводные векселя, как это утверждает Зомбарт. При отсутствии достаточного документального подтверждения мы и здесь вынуждены ограничиться предположениями.
Все это имеет второстепенное значение по сравнению с окончательным замыканием евреев на самих себя, что привело к возникновению герметически закрытого общества, внутри которого нравы и обычаи, вся совокупность отношений, которые мы рассмотрели в предыдущих главах, получили свое законченное выражение – и прежде всего сакрализация денег, основного источника жизни. Постепенно каждый шаг и каждое событие в повседневной жизни евреев оказываются обложенными налогом: они должны платить за приезд и за отъезд, за покупку и за продажу, за право молиться сообща, за бракосочетание и за рождение ребенка, наконец, даже за покойника, которого нужно отнести на кладбище. Лишенная денег, еврейская община оказывается неизбежно обреченной на исчезновение. В результате раввины отныне объединяют катастрофы в области финансов, например, объявленное государем прощение долгов, с избиениями и изгнаниями, видя в этом Божественное вмешательство, ниспосланную свыше кару. В этом смысле, и только в этом смысле поверхностному наблюдателю может показаться, что евреи явились основными проводниками «капиталистического образа мысли». Но с этими деньгами, столь желанными и столь драгоценными, евреи расстаются с необычайной легкостью из-за простого морального предписания, если этого требует долг солидарности, если необходимо выкупить узника или выступить в поддержку собратьев, обвиненных в ритуальном убийстве. В этом последнем случае авторитетный талмудист даже может приказать еврейским общинам соседних городов внести свою долю, чтобы предотвратить беду, которую он сравнивает, на что следует обратить особое внимание, с наводнением, со стихийным бедствием, и его совет приобретает силу закона. В примечании приводится подобный текст: это замечательный пример стиля и тонкости талмудического рассуждения (Речь идет о рекомендациях (responsa), которые раввин Павии Иосиф Колон (Магарик) направил еврейским общинам Германии в связи с делом о ритуальном убийстве в Регенсбурге в 1476 г.:
«Повсюду распространилась весть об опасности, которая нависла над головами наших братьев, заточенных в тюрьму в Регенсбурге – да защитит их Господь, – и которая также угрожает соседним общинам. Самые уважаемые раввины были созваны священной общиной Нюрнберга, чтобы обсудить пути и способы спасения обвиняемых, неповинных ни в каком преступлении, но которые тем не менее должны быть осуждены на смерть. Но следует опасаться, что единоверцы, целые общины и даже родственники, питающие иллюзии относительно собственной безопасности и думающие, что ничто им не угрожает, откажутся принять участие в деле спасения, хотя на самом деле – да сохранит нас от этого Господь! – зловредные тучи могут обрушить свое содержимое на их головы, если наши несчастные братья из Регенсбурга не будут спасены. Поэтому я охотно откликнулся на просьбу старейшин, попросивших меня указать им путь к свету, чтобы несчастья не обрушились на их головы.
Прежде всего, соседние общины безусловно должны внести свой вклад в общие расходы, ибо совершенно очевидно, что им также придется испить до дна чашу страданий, если мы не сумеем помочь нашим несчастным братьям из Регенсбурга в их несчастье. Их спасение касается соседей, потому что если катастрофа разразится, то она поразит также и их. Поэтому, каково бы ни было их нынешнее положение, мы должны принять свое решение в зависимости от того, что мы можем рассматривать, как гарантию на будущее, и мы должны заставить их исполнить обязанность участия в необходимых расходах ради дела спасения. Можно найти аналогию этому случаю в «Бава Меция». P. Йегуда сказал, что если поток, текущий с высоты, теряется в песках, или камни перегораживают ему путь, то земледельцы, живущие в долине,
