Характерно, что в эту же эпоху в роялистских кругах начинают циркулировать, а затем повсеместно распространяются тревожные слухи о том, что Кромвель собирается продать евреям за восемьсот тысяч фунтов собор Святого Павла. И вообще не был ли сам этот «Мессия евреев» еврейского происхождения?
В это время на фоне переплетения мессианистических надежд, как христианских, так и еврейских, возникают концепции религиозной терпимости, предвещающие наступление нового времени, эпоху политического и экономического расчета. Именно в этой обстановке образованный по-европейски амстердамский раввин Менаше бен Израэль предпринимает демарш перед Кромвелем. Стремясь обеспечить своему народу тихую гавань, этот эрудит отнюдь не упускал из вида эсхатологический аспект проблемы. Он отождествил американских краснокожих с десятью пропавшими коленами Израиля, так что для того, чтобы обеспечить конец света, необходимо сделать всеобъемлющим рассеяние евреев «от края земли до края земли» (Второзаконие, XXVIII, 64), т. е. заставить их заселить даже край земли….
Итак, Менаше бен Израэль прибыл в Лондон в сентябре 1655 года. Кромвель принял его с большим почтением и на заседании своего Государственного Совета поставил эту проблему на обсуждение. Изучить ее было поручено специальной комиссии, составленной из священнослужителей и представителей города Лондона. Со своей стороны лорд-протектор проявлял максимальное расположение, рассчитывая на помощь марранов, чтобы разгромить Испанию и отнять у нее ее колонии. Он находился в зените своей диктаторской власти, так что принятие благоприятного решения казалось обеспеченным, .
Но Кромвель не учел силу традиционных предрассудков, которые вкупе с противодействием нескольких крупных торговцев из Сити, нарушили его планы. С удвоенной силой начали циркулировать зловещие слухи. Крупный сеньор граф Монмут поспешил сообщить одной из своих возлюбленных, какие будут последствия: «рты евреев раскроются, но их глаза останутся закрытыми; я знаю, что у них будут синагоги в столице, и собор Святого Петра станет одной из них. Воля Господа должна исполниться, сердце мое, и мы должны подчиниться».
Что касается добропорядочных жителей Лондона, следующие строки могут дать представление об их настроениях: «… когда я проходил мимо постоялого двора Линкольнз, шесть или семь солдат-инвалидов попросили у меня милостыню. Я услышал, как один из них сказал другому: «Мы теперь все должны стать евреями, а для бедных уже ничего не останется». Неподалеку другая компания бедняков восклицала громкими голосами : «Другие уже давно стали дьяволами, а теперь мы должны сделаться евреями». Эти предположения и предсказания произвели такое впечатление на мой бедный ум, что перед тем, как лечь отдохнуть сегодня вечером, я перечитал все разделы нашей английской истории о поведении евреев в Англии и их преступлениях в других странах, чтобы освежить свою память…»
Человек, написавший эти строки, Уильям Принн, возбудил общественное мнение против проекта возвращения евреев. Это был замечательный персонаж, своеобразный пуританский Савонарола! Его ученое и плодовитое перо оставило нам в наследство более двухсот книг и памфлетов: ведя аскетический монашеский образ жизни, он с неукротимой энергией обличал зло во всех его видах. Его основными навязчивыми идеями были «вавилонская блудница», т. е. Римская церковь, и в еще большей степени – орден иезуитов. Но он также выступал против слишком коротких волос у женщин и слишком длинных волос у мужчин, а также против обычая произносить за столом тосты; в 1634 году он направил свои усилия против танцев и театра, этих изобретений дьявола, употребляя при этом столь резкие выражения, что против него было возбуждено дело о диффамации и оскорблении величества. В соответствии с приговором ему отрезали оба уха, а на щеках раскаленным железом были выжжены инициалы «s.l» (seditious libeller – клеветник и провокатор). На эшафоте он сочинил одну из самых язвительных эпиграмм против своих врагов.
Таким образом, увенчанный нимбом мученика, этот замечательный публицист приобрел неслыханную популярность. Когда он узнал о новой дьявольской угрозе, нависшей над его страной в 1655 году, угрозе, которая непосредственно касалась его и как христианина, и как англичанина («both as a Christian and English Freeman»), он не успокоился до тех пор, пока не сочинил новый злобный памфлет, озаглавленный «Краткая реплика по поводу давно запрещенного допуска евреев в Англию», который был подготовлен, напечатан и распространен за семь-восемь дней и имел огромный успех.
Тем временем слушания в специальном комитете, начавшиеся 4 декабря 1655 года, затягивались. С самого начала Кромвель столкнулся с непредвиденным сопротивлением. Представители духовенства опасались подрывного воздействия иудейских идей, коммерсанты Сити боялись их конкуренции и внушали всем, что допуск евреев нанесет смертельный удар английской торговле. Как сообщал нейтральный очевидец: «Большинство боялось, что если они придут, то многие будут соблазнены и обмануты ими, и это не принесет ничего хорошего…». Напрасно доброжелательно настроенный пастор провозглашал прекрасную молитву за евреев Теодора де Беза. Общественное мнение, подстрекаемое Принном, становилось все более враждебным. Во время заседания, состоявшегося 18 декабря, которое было публичным и должно было стать последним, собралось огромное количество враждебно настроенных зрителей. Видя, что это дело имеет мало шансов на успех и к тому же не придававший ему слишком большого значения, Кромвель внезапно прекратил дебаты, высмеяв противников проекта в блестящей иронической речи («Я никогда в жизни не слышал, чтобы кто-нибудь говорил так хорошо, как это удалось Кромвелю в тот раз», – рассказывал сэр Пол Райкот. Кромвель начал свою речь с напоминания пасторам, что в Писании сказано о грядущем обращении евреев, для чего нет другого средства, кроме проповедей, так что следовало разрешить евреям поселяться там, где проповедуют подлинные Евангелия. Затем, повернувшись к торговцам, он согласился с ними в том, что евреи – это презренный народ: «самый подлый и презренный из всех народов».
«Пусть будет так. Но в этом случае, чего стоят ваши страхи? Неужели вы на самом деле боитесь, что этот ничтожный и презираемый народ сможет одержать верх в области торговли и кредита над коммерсантами Англии, самыми благородными и самыми уважаемыми коммерсантами всего мира?»).
Следующее заседание не было назначено, на этом все и закончилось. Евреи не получили официального разрешения на въезд.
Тем не менее, война памфлетов продолжалась еще долгое время. Принн переиздал свой памфлет, добавив в него новые истории, собранные в старинных хрониках, Его друг Клемент Уокер издал «Английскую анархию». Типограф Александр Росс опубликовал «Взгляд на еврейскую религию», бывший всего лишь иллюстрацией к аргументам Принна. В то же время в противоположном лагере p. Менаше подготовил знаменитое «Отмщение евреев», а его друзья-христиане прибегали к некоторым из аргументов, которые из поколения в поколение выдвигались в качестве новых концепций. Так, некий Томас Кольер утверждал, что распяв Иисуса, евреи всего лишь исполнили Божью волю и таким образом смогли породить христианство.
Все это было лишь минутной вспышкой. Существенным стало то, что уже тогда английская политическая мудрость нашла свое выражение в присущем ей стиле. Не получив официального разрешения на приезд, с этого времени евреи стали легально терпимыми. Колония марранов в Лондоне смогла построить синагогу, а также сильно увеличиться в количественном отношении. В результате де-факто сложилось такое положение вещей, которое содержало в зародыше будущий расцвет англо-саксонского еврейства.
VI. ЭПОХА ГЕТТО
(ФОРСИРОВАННЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ)
В конце XV века Германия была процветающей и динамичной. Ее железные рудники и запасы драгоценных металлов являлись богатейшими в Европе. Ее негоцианты и банкиры прочно утвердились в Антверпене, Англии и на Балтике и держали в своих руках торговлю в Северной Европе. После открытия Америки они стали контролировать рынок пряностей в Лиссабоне и поставляли вооружение для индийских флотов. Изобретение книгопечатания также способствовало этому расцвету: немецкие печатники распространяли новое искусство в Испании и Скандинавии, в Турции и Шотландии. Современники хорошо понимали все значение открытия Гутенберга. «Не существует другого подобного открытия или изобретения,
