частично ему это удалось. Его суждения о сыновьях Израиля, преимущественно базировавшиеся на деистских взглядах того времени, были достаточно жесткими. Этот противник «идеологов» не особенно интересовался проблемой ответственности, которую создавало их порабощенное положение, так что собранные по частям эти суждения могли бы составить основу для небольшого антисемитского катехизиса. Они сочетали старый теологический предрассудок с зарождающимся научным суеверием: «Евреи – это подлый, трусливый и жестокий народ». «Это гусеницы, саранча, опустошающая деревни». «Зло происходит прежде всего от этой неудобоваримой компиляции, известной как Талмуд, где рядом с подлинными библейскими традициями можно найти самую испорченную мораль, как только речь заходит об их взаимоотношениях с христианами». Тем не менее евреи, по его мнению, составляют особый народ (une race), и этот народ проклят: « Я не претендую на то, чтобы избавить от поразившего его проклятия этот народ, который, видимо, является единственным, на кого не распространяется искупление, но я хотел бы сделать для него невозможным распространение зла… »
В глазах Наполеона средство состоит в подавлении еврейского наследия, которое должно раствориться в христианских народах. Это тяжелая задача: «… добро совершается медленно, и большое количество порочной крови может улучшиться только со временем». «Если из трех браков один окажется смешанным еврейско-французским браком, кровь евреев перестанет быть какой-то особенной».
На деле Наполеон управлял евреями крепкой и умелой рукой; однако его политические и административные замыслы играли определенную роль в визионерских мечтах, а возможно, и в суеверном страхе.
После экспедиции в Египет он обратился к евреям с прокламацией, предлагая им вступить под его знамена, чтобы отвоевать Землю обетованную. Но они остались глухими к его призыву, и проект может быть отнесен к числу «восточных чудес». Через три или четыре года, став Первым Консулом, Бонапарт занялся урегулированием религиозных вопросов. Однако закон 18 жерминаля X года об организации католического и протестантского богослужения не затрагивал иудаизм: «… что касается евреев, то это отдельный народ, так что его вера не смешивается ни с какой другой; поэтому у нас еще будет время заняться ими отдельно позже». Это время наступило после провозглашения Французской империи весной 1806 года, и имеется достаточно оснований для предположения, что его первоначальное намерение состояло в лишении их гражданских прав. Но Государственный Совет, в котором заседали старые юристы революционной эпохи (Рено де Сен-Жан д'Анжели, Бено, Берлье), сумел оказать на него сдерживающее влияние. В конце концов Наполеон решил, что сначала необходимо проникнуть в лущу к евреям. Он собрал в Париже их представителей на «Генеральную ассамблею».
Хотели ли они оставаться французами? Были ли они готовы в случае необходимости выбросить за борт закон Моисея? На двенадцать заданных им затруднительных вопросов делегаты дали самые удовлетворительные ответы.
«Считают ли евреи Францию своей родиной и чувствуют ли себя обязанными ее защищать?» – «Да, до самой смерти!» – единодушно воскликнула Ассамблея. Но новые патриоты вновь сделались «жестоковыйным народом» (библейское выражение, см. Исход, 34, 9; Второзаконие. 10, 16; 31, 27; и др. – Прим. ред. ), когда возник вопрос о смешанных браках – император желал, чтобы раввины открыто поощряли такие браки. Избежав прямого столкновения с самодержцем, Ассамблея сумела дать уклончивый ответ. В целом экзамен был выдержан успешно, и у комиссаров (Пакье, Портали) осталось благоприятное впечатление. Еще было необходимо найти средство, чтобы связать пестрое еврейское население империи от Нидерландов до Италии решениями, утвержденными на Ассамблее: комиссары были крайне удивлены, когда услышали, что не существует никакой организованной власти, никакого центрального правительства, которому бы подчинялись все, кто хранит верность закону Моисея. (Это удивление иногда испытывают и в наши дни.) В этих условиях возникла идея собрать в Париже Великий синедрион, который через промежуток в восемнадцать столетий возобновит связь с традицией собственного правительства Израиля.
Эта идея сразу же зажгла воображение Наполеона. Помимо того, что это послужило бы средством возрождения евреев и контроля над ними, гениальный оппортунист решил, что сможет использовать подобный орган в своей большой политике. Проект был им окончательно разработан в течение последних месяцев 1806 года одновременно с планом континентальной блокады. Без сомнения он рассчитывал на набожную верность еврейских деловых людей, которые помогут ему морить Англию голодом. Новое правительство Израиля должно было в точности воспроизводить древний образец и насчитывать то же число членов (семьдесят один), носящих те же титулы. Приглашения были разосланы далеко за пределы империи во все еврейские общины Европы. Необыкновенно торжественное открытие состоялось 9 февраля 1807 года в бывшей капелле Сен-Жан на улице Пилье, которая была переименована в улицу Великого Синедриона.
Но подобный способ возрождения евреев вызывал множество неприятных и даже провокационных ассоциаций для христианских чувств. Разве не Синедрион был тем еврейским судом, который принял условия Иуды и отсчитал ему тридцать сребреников? Разве не там произошла ужасная сцена, когда Сына Божия били по лицу, плевали на него и всячески оскорбляли? Иными словами, разве не был Синедрион орудием богоубийства? Это открывало двери полету воображения. Зарубежная антинаполеоновская пропаганда долго и энергично разрабатывала эту тему, которая дополнила сюжет о Наполеоне-антихристе, как мы это увидим в дальнейшем. Во Франции даже лояльные католики высказывались по этому поводу, «Для христианства несчастное положение евреев есть доказательство, которое преждевременно хотят уничтожить… » – писал Бональд, сравнивая еврейский Синедрион с Конвентом философов. В анонимном памфлете, конфискованном полицией, Наполеон представлялся как «помазанник Господа, который спасет Израиль». А разве этот новый еврейский мессия сам нееврейского происхождения? Сие утверждение опубликовал орган французских эмигрантов в Лондоне «Л'Амбигю», и это обвинение оставило свой след в людской памяти.
Быстрый роспуск Синедриона позволяет думать, что все эти кампании подействовали на Наполеона до такой степени, что также пробудили в нем какой-то суеверный страх. В самом деле, это собрание с тысячелетним именем провело лишь несколько заседаний, на которых были ратифицированы решения, до того принятые «Генеральной ассамблеей»; 9 марта 1807 года, через месяц после своего торжественного открытия Синедрион был распущен, и больше никогда не поднимался вопрос о возобновлении его работы,
К тому же не только евреи из других стран, но даже и евреи империи не высказывали чрезмерного энтузиазма по поводу учреждения, призванного управлять ими под имперским контролем. В результате, каковы бы ни были его мотивы, Наполеон отказался от своего великого политико-мессианского плана. В конечном итоге он ограничился тем, что своим указом от 17 марта 1808 года, прозванным «позорным», наложил на евреев частичные ограничения, варьировавшиеся в разных департаментах: евреи департаментов Сены и Юго-Запада (к которым в дальнейшем были добавлены и многие другие) сохранили весь объем своих прав; в других департаментах вводились дискриминационные меры, ограничивающие права евреев на поселение и занятия коммерцией. Указ 17 марта, разоривший много еврейских семей, был вызван логикой борьбы с ростовщичеством, но кропотливые расследования «еврейских злоупотреблений», которые предписывались префектам в этой связи, еще один раз демонстрируют нам, в какой мере их дурная репутация прежде всего определяется самим фактом их еврейской принадлежности.
Так, префект департамента Воклюз, констатируя, что ни один из шестисот тридцати одного еврея его департамента не заслуживает того, чтобы называться ростовщиком, писал: «Я полагаю, что тот вид злоупотреблений, о котором вы мне говорите… – это преступление, о котором заставляет думать само имя этого народа, которое во все времена делало их изгоями, т. е. ростовщичество». В более краткой форме префект департамента Мон-Тоннер утверждал: «… что в Майнце самыми худшими евреями являются некоторые христиане». Приведем также пространный доклад Фошо, префекта департамента Сены, в котором проводилось различие между природными евреями и новыми евреями, единственными кто занимается еврейскими махинациями;
«… среди множества отдельных лиц, организовавших эти скандальные ростовщические лавки, уничтоженные благодаря мудрости правительства, в деятельности которых были обнаружены самые характерные еврейские махинации, не оказалось ни одного настоящего еврея. Таким образом, нет ни одного природного еврея во всей этой корпорации, известной в Париже под названием «черная банда», которая в департаменте Сены заполняла залы судебных распродаж, оттесняя честных покупателей и захватывая все,
