Так что молитва не может быть диалогом между 'я' и 'ты'. 'Я' — это 'ты'; невозможен никакой диалог. В тот момент, когда вы произносите свою молитву, вы приняли гипотезу, которая в основе своей неверна — что Бог где-то там, далеко от вас, отдельно. Вы прокатили Бога в объект. А Бог — это сама ваша субъективность. Он — самый ваш центр. Упанишады говорят: *Тат-твам~аси. Ты есть это'. Единственный способ быть молитвенным — это быть абсолютно тихим. Эта тишина преисполнена благодарностью, но она не выражается в словах. Это необычайная признательность, но она не говорится, она не высказывается. Есть великая любовь, но она — чистое присутствие.
Да, Прабудда, не-ум — это высшая молитва. И именно в состоянии не-ума встречаются молитва и медитация. Медитация ведет вас к не-уму, молитва ведет вас к не-уму. Не-ум — это вершина, где встречаются путь ума и путь сердца, где дзен и суфизм — одно. Путь дзен начинается с отбрасывания мыслей, вы становитесь все более и более внимательным к процессу мышления — становитесь настолько сознательным, что в этой сознательности, в этом огне осознания мысли начинают испаряться, и вы остаетесь во всей своей наготе и одиночестве. Это путь медитации; он действует через ум. Медитация против ума, она превосходит ум, но путь лежит через ум.
Путь любви, преданности, суфизма, идет прямо через сердце. Он попросту оставляет ум в стороне; он совсем не работает с умом, он работает на чувствах. Чувства тихи, бессловесны — вы не можете разговаривать, вы можете только общаться без слов.
В дзен мышление уменьшено. И по мере того, как уменьшается мышление, ваша энергия освобождается для того, чтобы стать не-умом. В суфизме чувства усиливаются, вы вливаете свою энергию в чувства. По мере того, как чувства становятся все более и более сильными, мышление исчезает само собой.
Но обоими путями вы достигаете святыни не-ума. Это высшее в молитве и высшее в медитации. Там суфий становится Человеком дзен, а человек дзен становится суфием — там встречаются Будда и Бахауддин, там все религии сливаются в океан единства.
Религии подобны рекам: не-ум — это океан. Приходите отовсюду, идите в любом направлении, следуйте любому пути — но день, когда вы придете к состоянию не-ума — это радостный день. Вы пришли домой.
Второй вопрос:
Маргрет,
Идея зависимости, желание зависеть, и представление, и страх зависимости одно и то же; они не отличаются. Если вы боитесь стать зависимыми, это просто показывает, что вы еще не независимы.
Страх — негативное состояние. А желание попасть в зависимость, найти всемогущего отца, кого-то, на кого можно опереться — это позитивное желание. Но оба они — одно и тоже; позитивное и негативное составляют целое.
Есть люди, которые не могут жить самостоятельно. Они — не сильные люди, они еще не обрели своей индивидуальности. И есть люди, которые всегда боятся, что они попадут в зависимость; они тоже не сильные люди — они тоже слабы. Их страх показывает их слабость.
Действительно независимый человек способен сдаться. Действительно сильный человек способен полюбить — потому что он знает, что его индивидуальность неприкосновенна, что у него нет возможности потерять ее.
Маргрет, твой страх показывает, что ты еще не обрела индивидуальность отсюда страх. Иначе зачем бояться? Помните, индивидуальность — это ваше внутреннее ядро: ее нельзя у вас отнять, никто не может отнять ее — даже Бог. Это ваша сущность: нельзя отнять ее у вас. А то, что можно у вас отнять — не ваше существо. Одни очень стремятся отдать это, потому что это обременительно; они хотят отдать кому-нибудь эту ношу, чтобы освободиться от ответственности. Другие очень боятся отдать это.
Почему они боятся отдать? Они тоже чувствуют, что это тяжелая ноша, им хотелось бы сбросить ее- но у них есть великий страх из-за мысли: 'Это я. Если этого не будет, не будет и меня'.
Быть с мастером — значит научиться секрету, что сдача приносит вам индивидуальность. Это парадокс, которому нужно научиться, и стоит вам научиться этому, как приходит великое освобождение.
Маргрет, любила ли ты когда-нибудь? Если вы полюбите, вы узнаете: любовь сделает вас самым одиноким в мире. Любовь принесет вам такое крайнее одиночество, что вы удивитесь — потому что вы думаете, что в любви вы растворяетесь. Конечно, все то, что несущественно, растворяется. Но благодаря тому, что растворяется несущественное, существенное выступает очень ясно и определенно. А ваше одиночество — суть вашего бытия.
Любящий становится индивидуальностью — только любящий становится индивидуальностью. А любить мастера — это высшая любовь. Отношения между учеником и мастером — это любовные отношения. Это самая вершина эроса. Это наивысшая форма любви, самая чистая форма любви. В любой другой любви есть какие-то мотивы; она мотивирована. И поскольку есть определенные мотивы, она не чиста. Она нечиста, осквернена. В ней таится некое желание, поэтому она остается привязанной к земле.
Полюбить Будду, Христа — значит взлететь в небо. Ученики взмывают вверх, они вступают в мир второго закона, закона силы, закона изящества. Они свободны от закона необходимости, причины и следствия. Они свободны от гравитации; они в метафорическом, символическом смысле начинают левитировать. Их жизнь вступает в совершенно новую область.
Но если вам страшно, это просто означает, что вы никогда еще не испытывали вкуса любви. А из-за того, что вы боитесь, что бы вы ни думали о других, будет неверным. Вы не можете понять исходя из страха; страх затуманивает глаза, восприятие, ясность.
И есть только два пути: жизнь можно прожить либо как эрос, любовь, либо как фобос, страх. И те, кто живут жизнью фобоса, несчастны, потому что они никогда не узнают, что такое жизнь. Только тот, кто живет жизнью эроса, может познать глубочайшие тайны существования. Но эрос требует сдачи. Для фобоса сдачи не требуется.
Маргрет, ты еще не индивидуальность — иначе ты увидела бы в моих саньясинах совершенно другое качество. Мои саньясины не зависят от меня, совсем нет. Конечно, они учатся, конечно, они впитывают меня, но они совсем не зависят от меня. На самом деле, они любят меня потому, что я делаю их все более и более независимыми. Их любовь продолжает расти по мере того, как они становятся независимыми, по мере того, как они освобождаются от всевозможных условностей. По мере того, как я предоставляю их самим себе, их любовь становится все глубже и глубже, их благодарность становится все глубже и глубже.
Вы никогда не сможете быть благодарными человеку, который делает вас зависимыми — вы возненавидите этого человека. Вот почему дети ненавидят своих родителей. Я не отец. Самое большее, я — просто друг. С вашей стороны, в начале вы, возможно, ищете отца. И если вы попадаете ко мне в ловушку, раньше иди позже вы поймете, что полностью ошиблись — но будет уже поздно.
Я совсем не отец! Я здесь для того, чтобы уничтожить всякое рабство. И это правда, что никому не нравится рабство — даже если вас принуждают жить в раю, вы возненавидите его. Одной мысли о принуждении довольно, чтобы родить ненависть.
Фридрих Нищие не случайно объявил: 'Бог мертв, и человек свободен'. Это не могло не случиться — если бы это не сказал Ницше, это сказал бы кто-нибудь другой. В конце концов, довольно. Двадцать веков христианского воспитания создали Фридриха Ницше; он — продукт христианства. Двадцать веков зависимости от Бога — и в человечестве скопилось столько ненависти к Богу — это не могло не случиться, это очень логично. Можно было предсказать, что человек не сможет больше терпеть Бога. Он должен освободиться.
Ницше просто высказал то, что было в подсознании миллионов людей. Он стал голосом своего века. Никто другой не представляет этот век так правдиво, как Фридрих Ницше. Он объявил: 'Бог мертв'. И тут же
