фрагменты в неслыханную гармонию, в великий союз. Но ему не позволили проработать детали; учить людей ему не позволили.
Его преследовали везде. Много раз покушались на его жизнь. Было почти невозможно научить всему, что он накопил. А его сокровище было громадным фактически, ни у кого больше не было такого сокровища, каким владел он. Но человечество так глупо — и всегда было таким. Этот человек совершил нечто невозможное: он проложил мост между Востоком и Западом. Он был первым мостом. Ему было суждено узнать восточный ум так же глубоко, как и западный.
Он был греком. Он был воспитан на греческой логике, на греческом научном подходе, а затем он отправился на Восток. И затем он учился путям интуиции. Затем он учился, как быть мистиком. Он сам по праву считался великим математиком. А математик, ставший мистиком — это революция, потому что эти полюса противоположны.
Запад представляет мужской ум, агрессивный интеллект. Восток представляет женский ум, восприимчивую интуицию. Восток и Запад не просто произвольны деление очень значительное и очень глубокое.
И вы не должны забывать Редьярда Киплинга: в том, что он говорил, есть значение, есть смысл. Он говорит, что Восток и Запад никогда не встретятся. В этом есть доля истины, потому что встреча кажется невозможной; настолько диаметрально противоположен их образ действия.
Запад — агрессивный, научный, готовый побеждать природу. Восток — не агрессивный, восприимчивый — готовый быть побежденным природой. Запад жаждет знать. Восток терпелив. Запад использует любую возможность, чтобы проникнуть в тайны жизни и существования; он старается открыть двери. А Восток просто ждет с глубоким доверием: 'Когда я буду достоин, истина откроется мне.' Запад — это концентрация ума: Восток — это медитативный ум. Запад — это мышление: Восток это не-мышление. Запад — это ум: Восток — это не-ум. И кажется, Киплинг согласно логике прав: представляется невозможным, чтобы Восток и Запад когда-нибудь встретились.
И Восток и Запад представляет не только то, что земля делится на два полушария: это представляет также ваш ум, ваш мозг. Ваш мозг делится на два полушария, точно так же, как земля. Ваш мозг имеет свой Восток и свой Запад. Левое полушарие вашего мозга — это Запад; он связан с правой рукой. А правое полушарие вашего мозга — это Восток; он связан с левой рукой.
Запад — это правый, реакционер. Восток — левый. И их процессы настолько различны… Левое полушарие вашего мозга рассчитывает, думает, оно логично. Вся наука создастся им. А правое полушарие вашего мозга — поэт, мистик. Оно интуитивно, оно чувствует. Оно неопределенно, смутно, туманно. Ничего не ясно. Все находится в некотором хаосе, но в этом хаосе есть красота. В этом хаосе есть великая поэзия, в этом хаосе есть великая песня. Это очень заманчиво.
Вычисляющий ум похож на пустыню. А невычисляющий ум — это сад. Там поют птицы и распускаются цветы… это совершенно другой мир.
Пифагор был первым человеком, который попытался совершить невозможное, и ему удалось это. В нем Восток и Запад стали одним целым. В нем объединились инь и янь. В нем мужчина и женщина стали одним. Он был ардханаришваром полным единством полярных противоположностей. Шива и Шакти вместе. Интеллект высочайшего масштаба и глубочайшая интуиция. Пифагор — это высочайшая вершина, залитая солнцем вершина, и вместе — глубокая, темная долина. Это очень редкое сочетание.
Но весь труд его жизни был уничтожен глупцами, посредственной массой. Эти несколько стихов — единственное, что осталось. Эти стихи можно написать на почтовой открытке. Это все, что осталось от усилий, стараний этого великого человека. И это также написано не его рукой; кажется, уничтожено было все, что он написал.
В день, когда умер Пифагор, тысячи его учеников были зарезаны и сожжены. Только один ученик бежал из школы; его звали Лизий. И он бежал не для того, чтобы сохранить свою жизнь — он бежал только для того, чтобы сохранить что-нибудь из учения мастера. Эти 'Золотые стихи Пифагора' были написаны Лизием, единственным спасшимся учеником.
Была сожжена вся школа, и тысячи учеников были просто зарезаны и убиты. И все, что Пифагор собрал в своих путешествиях — великие сокровища, великие писания из Китая, Индии, Тибета, Египта, за годы и годы работы — все было сожжено.
Лизий написал эти несколько стихов. И, согласно древней традиции, когда ученик не знал другого имени, кроме имени своего мастера, эти стихи не называются 'Стихами Лизия' — они называются 'Золотыми стихами Пифагора'. Он не подписался под ними.
Это происходило много раз. Это произошло в Индии со Вьясой, великим мастером. Под его именем существует столько писаний — это невозможно, чтобы один человек смог написать так много. Это за пределами человеческих возможностей. Даже если бы тысяча людей всю свою жизнь непрерывно писали, даже тогда не могло быть написано так много. Тогда что же произошло? Они приписаны Вьясе — их писал не только Вьяса, но и его ученики. Но настоящий ученик не знает другого имени, кроме имени своего мастера. Он исчез в мастере, поэтому что бы он ни написал, он пишет под именем мастера. Поэтому лингвисты, ученые, профессора развили множество теорий — они думают, что было много Вьяс, много людей с одинаковым именем. Это бессмыслица. Был только один Вьяса. Но на протяжении веков множество людей любили его так глубоко, что, когда они писали что-либо, у них было чувство, что это мастер пишет через них — они подписывались именем мастера, поскольку были только средством, простым инструментом, посредниками.
То же самое произошло в Египте с Гермесом: множество писаний, и все написаны учениками. И то же самое произошло с Орфеем в Греции, и то же самое с Лао-Цзы и с Конфуцием в Китае.
Ученик теряет самотождественность. Он становится абсолютно единым с мастером. Но человеческой глупостью было уничтожено нечто чрезвычайно ценное.
Пифагор — это первый эксперимент по созданию синтеза. С тех пор прошло двадцать пять столетий, но никто больше не пытался повторить. Никто не делал этого прежде, и никто не делал этого после. Для этого нужен ум, который является и тем и другим — научным и мистическим. Это редкое явление. Это случается только однажды.
Были великие мистики — Будда, Лао-Цзы, Заратустра. И были великие ученые Ньютон, Эдисон, Эйнштейн. Но найти человека, который чувствовал бы себя как дома в обоих мирах, — легко, как дома — очень трудно. Пифагор был таким человеком — не таким, как все. Его нельзя отнести к какой-либо категории.
Синтез, который он искал, был необходим, в особенности в его дни, так же, как он необходим сегодня — потому что мир снова в той же точке. Мир движется, как колесо. На санскрите слово, означающее 'мир' — самсара. Самсара означает колесо. Колесо велико: один круг состоит из двадцати пяти веков. За двадцать пять веков до Пифагора покончила самоубийством Атлантида — из-за успехов своей собственной науки. Но без мудрости рост науки опасен. Это как меч в руках ребенка.
Сейчас со времен Пифагора прошло двадцать пять столетий. Снова мир в хаосе. Колесо снова пришло в ту же точку — оно всегда приходит в одну и ту же точку. Двадцать пять веков должно пройти, чтобы этот момент настал. Каждые двадцать пять веков мир приходит в состояние великого хаоса.
Человек теряет корни, начинает чувствовать бессмысленность. Исчезают все ценности жизни. Наступает великая тьма. Направление потеряно. Все кажется простой случайностью. Кажется, что нет цели, нет смысла. Жизнь кажется только делом случая. Кажется, что существование не интересуется вами. Кажется, что нет жизни после смерти. Кажется, что все, что бы вы ни делали — тщетно, механистично, рутина. Все кажется бесцельным. Эти времена хаоса, беспорядка могут или обернуться великим бедствием, как это произошло в Атлантиде, или оказаться квантовым скачком в развитии человечества. Это зависит от того, как мы их используем. Именно во времена великого хаоса рождаются великие звезды.
Пифагор не был одинок. В Греции родились Пифагор и Гераклит. В Индии Будда, Махавира и многие другие. В Китае — Лао-Цзы, Чжуан-Цзы, Конфуций, Мэн-Цзы, Ли-Цзы, и множество других. В Иране — Заратустра. В традиции браминов — много великих пророков Упанишад. В мире иудаизма — Моисей… Все эти люди, эти великие мастера, родились в определенный момент человеческой истории двадцать пять столетий назад.
Сейчас мы снова переживаем великий хаос, и человеческая участь зависит от того, что мы будем делать. Либо мы уничтожим себя, как цивилизация, уничтожившая себя в Атлантиде — весь мир станет
