человек вдруг становится жертвой сердечного приступа.
Сорок два года — это возраст, когда жизнь приходит к определенному результату — вы либо проиграли, либо выиграли. После сорока двух надеяться больше не на что: если вы заработали деньги, вы заработали их; к сорока двум годам вы должны заработать их — ибо дни наибольшей энергии и силы миновали. Тридцать пять — это вершина. Вы можете получить еще семь лет; в действительности, уже в эти семь лет начинается закат. Но вы сделали все, что могли. А теперь время пришло — сорок два — и вы внезапно понимаете, что проиграли.
Теперь вам нужно какое-то объяснение… тут же случается сердечный приступ. Это — великая милость, благодеяние Бога. Теперь вы можете улечься в постель и сказать: 'Что я могу поделать? Сердечный приступ все испортил. Как раз тогда, когда все уже почти наладилось, когда я почти добился успеха, получил имя — или деньги — и вот этот сердечный приступ'. Этот сердечный приступ теперь — прекрасное укрытие; теперь никто не может сказать, что вы ошиблись, что вы недостаточно много работали, что вы недостаточно умны. Никто не может сказать вам ничего подобного. Теперь люди будут сочувствовать вам; все они будут к вам добры и начнут говорить: 'Что поделаешь? Это судьба'.
Несчастье выбирают вновь и вновь потому, что оно дает вам нечто, и вы должны понять, что оно вам даст — только тогда вы сможете отказаться от него. Иначе вы не сможете его отбросить. Пока вы не готовы отказаться от выгоды, вы не сможете отбросить его.
Начальник Элитарного Арестантского Дома знакомил журналиста с новым образцом тюрьмы.
— Сынок, — говорил он, — это самая последняя модель тюрьмы. Если она окажется удачной, все тюрьмы будут перестроены по ее образцу.
— Я заметил, что у вас прекрасные теннисные корты и плавательные бассейны, — отозвался журналист.
— А каждая камера устлана коврами, — добавил начальник тюрьмы. — Но мы больше не называем их камерами — это просто комнаты.
— В каждой комнате стоит неплохой цветной телевизор.
— Это еще не все. У нас есть огромный зал, и каждую неделю выступают самые знаменитые артисты.
— Мне определенно нравится столовая, украшенная фресками.
— Вы имеете в виду банкетный зал? Заключенные сами заказывают блюда, а наш повар готовит самую изысканную пищу.
— Самое большое впечатление производит то, что нигде не видно никаких решеток, ограждений, и почти нет охраны, — подчеркнул журналист.
— Это потому, что никто не хочет убегать, — улыбнулся начальник тюрьмы.
— Скажите, а как мне попасть на этот курорт? — спросил журналист.
Если тюрьмы так прекрасны, кому захочется из них уходить? И если вы не расстаетесь со своей тюрьмой, вглядитесь еще раз… в ней должно что-то быть ковры, цветной телевизор, кондиционер, восхитительные картины, никаких решеток, никакой охраны. У вас ощущение полной свободы! Тогда зачем вам пытаться сбежать из нее?
Журналист прав, он спрашивает: 'Как мне попасть на этот курорт?' Вопрос не в том, как выйти из тюрьмы; вопрос в том, как туда попасть. Еще раз взгляните-ка свое несчастье; не осуждайте его сразу. Если вы с самого начала будете считать его неправильным, вы не сможете смотреть, вы не сможете наблюдать. На самом деле, даже не называйте его несчастьем, потому что наши слова наполнены разными значениями.
Называя его несчастьем, вы уже осуждаете его; а когда вы что-то осуждаете, вы закрываетесь, вы не смотрите на это. Не называйте это несчастьем. Назовите его ХУZ — это придаст ему совершенно другое качество. Называйте это X, в любой ситуации, будьте немного математиком — называйте это X, а потом входите в это и смотрите, что оно представляет собой, какую выгоду вы от этого имеете, какова главная причина того, что вы продолжаете создавать его, почему вы цепляетесь за него. И вы удивитесь: то, что вы называли несчастьем, состоит из множества вещей, которые вы любите.
И до тех пор, пока вы не увидите всей этой массы вещей, которые вам хочется иметь, вы ничего не сможете изменить. А затем есть две возможности.
Первая: вы перестаете думать о том, как выйти из этого состояния несчастья — это одна возможность; поскольку несчастье приносит вам такую выгоду, что вы принимаете его. А приятие несчастья — это трансформация. Вторая возможность понять, что вы сами делаете себя несчастным, что ваше несчастье вызвано вашими собственными неосознанными желаниями, и эти неосознанные желания глупы; увидев всю их глупость, вы больше не будете их поддерживать. Они исчезают сами по себе. Есть две возможности: либо ваша поддержка прекращается, и тогда несчастье испарится; либо вы просто принимаете его, потому что вам нравится то, что оно приносит вам, вы приветствуете его — и через это самое приветствие несчастье опять-таки исчезает!
Это две стороны одной монеты. Но необходимо понимание, полное понимание вашего несчастья, и в вас вскоре начнутся изменения. Исходя из этого понимания вы или все отбросите, или все примете. Это два пути, негативный и позитивный, по которым происходит трансформация.
Верни гостил у своего брата Делберта в Тексони, маленьком городке на среднем Западе.
— Я ненавижу этот город, — признался Делберт. — Я люто ненавижу его.
— Почему? — спросил Верни.
— Из-за налогов. Мы платим больше налогов, чем в любом другом городе, пожаловался Делберт. — А я ненавижу налоги.
— Но налоги необходимы для того, чтобы поддерживать правительство, возразил Верни.
— Здесь слишком много налогов. Ты заметил, что в этом городе большинство домов одноэтажные? Это потому, что за каждый последующий этаж взимается налог.
— Но это не так уж страшно, — ответил Верни.
— Ну, а много ли ты видел домов с палисадниками?
— Совсем мало, согласен.
— Это из-за налога за палисадники.
— А что это за зеленый газончик в конце квартала?
— Это городское кладбище, где они хоронят людей, которые умерли от налогов.
— Если ты так ненавидишь этот город, почему ты не уедешь?
— Не желаю платить налог на переезд.
Просто посмотрите на свое несчастье: либо вы захотите сохранить его тогда примите его, примите его полностью, — либо вы сочтете его совершенно не нужным — и само ваше решение уничтожит его.
Последний вопрос
Сагуна,
В этом есть политическая стратегия. Женщины хотят быть привлекательными потому, что это даст власть; чем они привлекательнее, тем больше их власть над мужчинами. А кто не хочет власти? Люди всю свою жизнь борются за власть.
Зачем вам деньги? — Они дают власть. Почему вы хотите стать президентом или премьер- министром? — Это даст власть. Зачем вам уважение, престиж? — Это дает власть. Зачем вы хотите стать святым? — это дает власть. Люди ищут власти множеством способов. Вы не оставили женщине никакого другого источника власти — у них есть только одно: тело. Вот почему они постоянно заняты тем, чтобы стать еще привлекательнее. Разве вы не заметили, что современная женщина не так много заботится о привлекательности? Почему? Потому, что она получила доступ к другим видам политической власти.
Современная женщина сбросила старые оковы. Она наравне с мужчинами борется в университетах за ученые степени; она конкурирует с мужчинами в миру; она соревнуется с мужчинами в политике. Ей не нужно слишком заботиться о том, чтобы выглядеть очень привлекательно.
Мужчина никогда не заботился о внешней привлекательности. Почему? Это полностью было
