Корбинелли присел на корточки рядом с покойной. Он поднял ее руку достаточно высоко, чтобы гонфалоньер и сводня увидели розовое пятно с того места, где стояли.
Эта жестокая уверенность окончательно стерла маску суровости с лица донны Стефании. Из глаз хлынули слезы, оставляя на густо напудренных щеках светлые дорожки. Она опустилась на колени рядом с трупом. В своей жизни она не часто посещала церкви, поэтому вместо молитвы прошептала несколько простых слов. Смущенные Содерини и Корбинелли оставили ее одну.
Несколько минут спустя донна Стефания закрыла саваном лицо умершей. Когда она подошла к Содерини, который ждал ее в нефе, черты ее лица снова стали жесткими и холодными.
— Прошу простить мне минутную слабость. Вам трудно представить, как я привязана к своим девушкам. Они мне словно родные.
— Вы не знаете, почему это случилось именно с ней?
— Нет, с ней у меня никогда не было никаких хлопот. Она всегда вела себя как следует. Остальные девушки ее обожали. Не представляю, кто мог желать ей зла.
— Благодарю вас, донна Стефания. Вы нам очень помогли, но сейчас вам лучше уйти.
Женщина согласно кивнула и последовала за Содерини к двери. Прежде чем перешагнуть порог, она остановилась и сказала ему голосом, к которому вернулась вся его былая уверенность:
— Я буду вам очень признательна, если вы отдадите мне ее тело, когда ваш врач закончит его исследовать. Я хотела бы заняться погребением, как только это будет возможно.
— Конечно. Вы получите его уже завтра. Сводня поблагодарила его и уже собиралась уходить, но передумала. Ее зрачки блеснули холодной яростью.
— Когда вы найдете виновного, накажите его так, как он того заслуживает…
— В этом вы можете быть уверены. Я стремлюсь к этому не меньше вашего.
— Ладно.
Содерини толкнул створку тяжелой деревянной двери и вышел на улицу вместе с донной Стефанией. На паперти собралось еще больше зевак. Появление гонфалоньера вызвало новый взрыв язвительных выкриков.
Все самые влиятельные лица города, за исключением Савонаролы, пришли, чтобы своими глазами убедиться в том, что произошла новая трагедия. В самом первом ряду Томмазо Валори обсуждал со стоящими рядом с ним людьми жуткую находку. Прямо за ним стоял Бернардо Ручеллаи в сопровождении Антонио Малегоннелле.
Малегоннелле появился в городе два года назад. Никто не знал, ни откуда он прибыл, ни каково происхождение тех ящиков с дукатами, которые перевозила за ним целая армия слуг. Однако ему понадобилось всего несколько месяцев, чтобы проникнуть в тесный круг местной аристократии. Уверенный в своем положении и влиянии, он в любых обстоятельствах выставлял напоказ свое холодное высокомерие. Ручеллаи терпел его возле себя только потому, что получал от него основную денежную помощь. Однако он старался сдерживать непомерное честолюбие своего советника.
Содерини испытывал особое отвращение ко всякому чрезмерному проявлению тщеславия, особенно если оно было до такой степени окрашено самодовольством, поэтому он даже не взглянул на это презренное существо.
Валори одним знаком заставил толпу смолкнуть.
— Вы собираетесь позволить убийцам и дальше оставаться безнаказанными, Эччеленца?
— О чем вы, Валори? Вы имеете в виду, что мы не делаем все, что только можно, чтобы их найти?
— Я знаю одно, Эччеленца. Вчера погибло трое верующих, и еще одна смерть сегодня. Если так пойдет и дальше, город опустеет. А ваши усилия что-то долго не приносят плодов.
Содерини не хотел, чтобы его гнев сыграл на руку противникам. Он сделал все возможное, чтобы подавить клокочущую в нем ярость.
— Вы можете предложить что-нибудь получше?
Валори смотрел на него не мигая.
— Есть только один путь истребить ростки зла: их надо сжечь на корню.
— Сомневаюсь, чтобы таковы были указания вашего господина.
— Савонарола ни на что не способен. А с нас хватит красивых слов. Нам нужны действия.
— И что вы собираетесь предпринять?
— Мы обыщем все злачные места в городе и схватим убийц. А одновременно мы уничтожим все, что подрывает наши устои.
— Это настоящее безумие. Вы развяжете гражданскую войну!
— Только огонь очистит Флоренцию!
Дрожащим от волнения голосом Валори, воздев руки к небу, обратился к толпе:
— Братья мои, неужели вы хотите и дальше видеть, как приходит в упадок ваш город?
Дружное «Нет!» вырвалось одновременно у сотни юнцов, окружавших оратора, и было подхвачено толпой, собравшейся перед церковью.
Вдохновленный поддержкой, Валори продолжал:
— Готовы ли вы сражаться с нечистью до полного ее искоренения? Готовы ли вы истреблять ее огнем и мечом?
— Да! — взревела толпа, которая ждала только приказа, чтобы начать действовать.
— Тогда разойдитесь по городу, обыщите каждый уголок и разгромите все притоны дьявола.
Содерини в последний раз попытался не допустить до беды, которую он предвидел:
— Вы совершаете ужасную ошибку! Успокойте ваших приспешников, пока не поздно…
— Уже поздно. Вы не сумели очистить город от грязного распутства, так дайте это сделать тем, кто не боится запачкаться.
— Умоляю вас… Вы же играете на руку убийцам. Вы делаете именно то, на что они рассчитывали. Они с самого начала этого хотели: спровоцировать вас, вызвать мятеж.
— Словами нельзя сдержать гнев, Эччеленца. Движение началось, и никто не в силах его остановить.
Содерини незаметно сделал знак Малатесте. В окружении нескольких солдат наемник направился к Томмазо Валори. Видя, что их главаря хотят арестовать, его юные соратники дали отпор людям гонфалоньера.
Голос Валори в последний раз раздался из гущи толпы:
— Вперед, братья мои, сожгите все места, где пребывают порок и разврат! Да благословит вас Бог, и да поможет Он вам!
За несколько минут паперть церкви Санта-Кроче опустела. Сторонники Савонаролы в едином порыве скрылись в соседних улицах, не в силах больше совладать с гневом, разожженным Томмазо Валори с мастерством, достойным лучших проповедей его учителя.
Бессильный сдержать толпища людей, вопивших о своей любви к Господу, Содерини опустился на ступеньки церкви. Рок должен свершиться, и он не знал, как ему помешать. Прямо над его головой хохотал во всю глотку каменный бес, высеченный на портале церкви.
Солдаты не сводили глаз со своего командира, ожидая приказа. Не говоря ни слова, наемник уселся рядом с гонфалоньером. Такую бурю не остановить, так же как чуму. Несомненно, Валори прав: такое зло можно выжечь лишь огнем. Но Малатеста не мог предугадать, в какую сторону ветер ненависти направит языки пламени.
Среди немногих, кто остался перед церковью, был Бернардо Ручеллаи, как всегда сопровождаемый Антонио Малегоннелле. С невозмутимым видом они вполголоса обсудили положение и не спеша удалились. Неподалеку от них стояла донна Стефания. Чуть подальше она разглядела плотную фигуру Гвиччардини. Молодой человек смотрел на нее вопросительно.
