лихорадочно искали место, где можно спрятаться.
Не раздумывая, Макиавелли открыл какую-то дверь и ринулся в нее.
— Шаги в другой стороне. Иди сюда! Гвиччардини едва успел укрыться в каморке, как карлик вошел в комнату. С настороженным видом он снял со стены факел и направился в сторону выхода.
Гвиччардини жадно глотал воздух.
— Я думал — умру! Я никогда еще так долго не задерживал дыхание. Как же нам предупредить Франческо, что карлик идет к нему?
— Это невозможно. Лучше давай найдем Аннализу и Марко.
— Во всяком случае, здесь их нет. Макиавелли огляделся. Комнатка, в которой они спрятались, служила кладовой. Отовсюду свисали окорока и колбасы. В углу аккуратными рядами стояли несколько десятков бутылок вина.
— Вино и окорок… все то, что я люблю! Я мог бы, если потребуется, выдержать здесь осаду.
Гвиччардини с сожалением покинул съестные припасы и направился вслед за другом в ту единственную часть подземелья, которая оставалась необследованной. Они оказались в еще одном коридоре, гораздо более широком, чем предыдущий. С каждой его стороны были выдолблены кельи.
— Ты видел, Никколо? Все двери приоткрыты, кроме этой.
В замочной скважине торчал ключ. Макиавелли медленно повернул его и толкнул дверь.
— Никколо!
Аннализа бросилась в его объятия.
— Мне совсем не хочется прерывать столь нежную встречу, — заметил Макиавелли, — и все же предлагаю поскорее уносить отсюда ноги.
— Ты не забыл об одной мелочи, Никколо?
— О карлике?
— Ничего не поделаешь. Мы нападем на него.
— Выбора у нас нет.
Макиавелли схватил факел и пошел к выходу. Когда Гвиччардини проходил мимо последней кельи, в темноте раздался пронзительный крик и кто-то с искаженным от ярости лицом бросился на него. В свете факелов блеснуло лезвие кинжала.
Несмотря на свою полноту, юноша ловко уклонился от удара и вжался в стену. Не рассчитав броска, нападавший споткнулся и рухнул к его ногам. Гвиччардини схватил его за шиворот и резко отшвырнул к стене.
— Ах ты мерзкий ублюдок! — взревел он, приподымая его голову. — Черт тебя…
Он смолк, ибо то, что он увидел, не имело больше ничего человеческого. К нему были обращены пустые, ничего не выражающие глазницы. Длинный шрам тянулся от края рта до уха.
Она слабо застонала. Языка у нее не было.
— Монахиня!
— Оставь ее, Чиччо. Она не опасна.
— Что мы будем с ней делать?
— Возьмем с собой. Это то самое доказательство, которое мы искали. Ее надо отвезти к Содерини. Она поедет на лошади вместе с Аннализой.
Приноравливаясь к нетвердой походке слепой монахини, маленькая процессия двинулась по коридору, который вел к выходу. Привлеченный звуком шагов, карлик бросился к ним.
Гвиччардини выставил вперед шпагу и стал вращать ею у него перед носом:
— Вот так встреча! Теперь ты, кажется, не так уверен в себе!
Ничуть не впечатленный действиями противника, карлик мгновенно оценил положение. Один против четырех он бы не выстоял, даже с такими слабыми бойцами, как эти. Он колебался всего один миг, потом бросил факел на землю и кинулся к выходу. Гвиччардини попытался его преследовать, но Макиавелли его остановил:
— Нет, Чиччо, не надо! Он подстережет тебя в темноте. Франческо остановит его наверху.
Не подозревая о том, что его ждет, карлик со всех ног мчался вон из подземелья. Боккадоро вскрикнула от неожиданности, увидев, как он внезапно выскочил из-под алтаря. Ослепленный дневным светом, он не сразу ее узнал.
— Мы весь город перевернули вверх дном, чтобы тебя найти, а ты стоишь тут как ни в чем не бывало. Какая удача!
Он сделал шаг в ее сторону. Веттори встал между ними, выставив вперед шпагу.
— Не очень-то учтиво так разговаривать с женщиной. Может, лучше нам все обсудить с глазу на глаз?
— Как пожелаешь, — ответил карлик, вынимая из-за пояса кинжал. — В конце концов, какая разница, кого я прикончу первым.
Тут на его лице появилась кровожадная ухмылка.
— Погоди-ка! Я тебя узнал: это ты мочился на меня тогда вечером. Давно пора за это ответить, мой мальчик.
Забыв на время о Боккадоро, он бросился на юношу. Вынужденный отступить под градом ударов, Веттори осознал, какая опасность ему угрожает, если он не сумеет отбить этот яростный натиск. Еще два шага, и он будет прижат к стене часовни. Он воспользовался неудачным выпадом противника, чтобы вырваться, и в свою очередь бросился на него, целясь прямо в лоб.
В тот миг, когда клинок должен был его поразить, карлик сделал шаг в сторону. Увлеченный своим броском, Веттори проскочил мимо, открыв бок, и кинжал карлика вонзился ему в нижнюю часть живота.
Пораженный быстротой, с которой был нанесен удар, юноша вскрикнул от боли и рухнул. Широкое красное пятно расплылось по его рубашке. Ценой невероятных усилий ему удалось подняться. Он попытался встать в боевую позицию, но был вынужден опереться на шпагу, чтобы не упасть снова.
Убийца медленно приближался к юноше, готовый его прикончить. Он провел кончиком пальца по лезвию кинжала и со злорадством посмотрел на свою жертву.
— Нечего было лезть не в свое дело. Я еще ни разу не проигрывал дуэли.
— Все когда-то бывает в первый раз, — возразил, скривившись, Веттори. — Подходи и узнаешь!
— Как же ты намерен защищаться? Забросаешь меня проклятьями?
Продолжая смеяться, карлик приготовился нанести удар, но его победная улыбка внезапно превратилась в гримасу изумления. Он выронил кинжал, и тот с глухим стуком упал на землю. Из угла его рта вытекла капля крови, затем тонкая струйка побежала по подбородку.
Еще какое-то мгновение он пытался понять, почему тело его не слушается. Он ничего не чувствовал, но все силы покинули его.
Невероятная боль пронзила его под лопаткой, и он рухнул на колени к ногам Веттори. Солнце все сильнее слепило его, пока не превратилось в огненный шар.
Он понял, что умирает, и подумал о всех тех, кого убил сам. Испытали ли они такое же чувство глубокого покоя в свои последние мгновения? Не судьба ему провести остаток своих дней в монастыре за выпивкой, в окружении роскошных женщин, как он надеялся.
В глубине души он ощущал облегчение. Такой конец был не для него.
Боккадоро наклонилась над трупом, взялась за рукоять ножа и резко выдернула его из раны. Затем она бросилась к Веттори и помогла ему лечь на землю.
— Как ты себя чувствуешь?
— Не очень хорошо.
— Дай я посмотрю.
Она осторожно приподняла подол его рубашки.
— Это серьезно?
— Нет, не очень. Лезвие скользнуло по поверхности и вырвало у тебя кусочек жира. Отделаешься боевым шрамом.
