Пялиц?
Я выбралась из постели, сунула ноги в тапочки и влезла в халат. Пора идти знакомиться со своими тюремщиками. Узнать, к какому я приговорена сроку. Выяснить, есть ли у них телефон. И попросить чего- нибудь скушать.
Я вышла из комнаты и оказалась в небольшой уютно отделанной прихожей. Дверь на улицу открыта нараспашку — беги на здоровье, никто за тобой не погонится. Вот только бежать я не собиралась. Во всяком случае, пока. Пока не поела. Пока не вернула себе свои шмотки. Пока не выяснила, есть ли здесь телефон. И я направилась в противоположную сторону от распахнутой на улицу двери. К кухне, ориентируясь на соблазнительное звяканье посуды и одуряющий запах тушеного мяса…
— Здравствуйте.
Молодая рыжеволосая женщина, увлеченно копавшаяся в холодильнике, вздрогнула и, обернувшись, испуганно уставилась на меня. У нее были голубые глаза и черные усики под крупным горбатым носом. Не красавица…
Да, она казалась далеко не красавицей, пока ослепительно не улыбнулась. И не ответила мне удивительно мягким — таким уютным, таким пушистым! — голосом:
— Здравствуйте! Я Лейла. Иссы жена. Пырахадым, бери табурэт. Сыйчас абэт будым готовый.
— Марина, — посчитала необходимым представиться я. Устроилась за обеденным столиком и, обнаружив на нем пачку «Кэмела» и зажигалку, спросила: — А можно?
— А! Зачем спрашивать? — Лейла взяла с холодильника тяжелую гранитную пепельницу и поставила передо мной. А я чисто автоматически подумала, что в случае каких-либо нежелательных внештатных проблем, этот камушек послужит мне неплохим оружием. — Исса и Джамал на рынка сычас. Прыдут, — Лейла бросила взгляд на дешевые ходики, показывавшие два часа дня, — через четыры часа. Будыш жидат их? Или абэдай и иды, еслы хочешь. Твои вэщим подсохлы. Как хочешь, Марын?
— Я их дождусь, — ответила я и подумала: «Хотя бы затем, чтоб извиниться за то, что устроила ночью. Вот уж, ожидала чего угодно, но только не такого приема. От людей, которых хотела ограбить! Да, к тому же от черных! Или в провинции они не такие мерзавцы, как в Питере?»
— Правылн. — Лейла заглянула в духовку и уселась за столик напротив меня. — Оставайся, сколько захочешь. Исса сказал, чтобы я кормыл тыбам, чтобы ты атдыхалам. Он сказал: «У этым дэвушкам нэприятныст. Ей нады помочь». У тэбя пылохо, Марын? Чито случилось в мылыциям ночью? Ведь это ты их всэх билам?
«Сплетни в этой деревне распространяются с третьей космической скоростью, — подумала я. — Особенно, сенсационные сплетни о том, что местным ментам надрали их грязные задницы. Интересно, и в какой же упаковке подан обывателям рассказ про то, как сумасшедшая наркоманка-суперманьячка перекалечила славных ребят из РУВД? При этом, извращенная тварь, отгрызла у одного из этих ребят…»
— Да. Это я разогнала их собачью свадьбу. Тебе рассказать почему?
— Как хочешь, Марын. Я ны тарэбую.
— Я расскажу. Лучше, если ты узнаешь правду об этом от меня, чем услышишь вранье, которое распространят менты.
— А я ым ны вэрым, — махнула рукой моя собеседница. — Ым мало кто зыдэс вэрым. Луды рады, что ты их былам сыгодын ночью. Оны васэ собакы. Мафия, да.
Как же приятно было встретить здесь если и не союзницу, то хотя бы человека, понимающего тебя, готового выслушать, возможно, дать добрый совет! Лейле я поверила безоговорочно и сразу. Еще не разучилась за прошедшие сутки доверять людям.
— Спасибо, Лейла. — Я коснулась ее тонкой ладошки. — Слушай. Я расскажу тебе все с начала. Это длинный рассказ.
— У нас маного варэмэним. Рассказывай, а я накырою на стол.
На самом деле времени у нас было мало. У меня — катастрофически мало. Но не нестись же сейчас сломя голову через поселок неизвестно куда. Средь бела дня. Чтобы меня тут же схватили. Лучше спокойно сидеть на относительно безопасной кухне и плакаться на свою тяжкую судьбу хронической неудачницы.
— Это все началось месяц назад в Петербурге, — начала я и достала-из пачки еще сигарету. — Встретила там одного мудозвона…
До шести вечера, пока не вернулись с рынка Исса и Джамал, мы торчали на кухне. Пили чай, пекли слоеный пирог с курагой, и я, словно не было никаких забот поважнее, увлеченно записывала его рецепт и представляла, как в декабре накормлю таким пирогом Антошу. Лейла рассказывала, что они с мужем и двоюродным братом осенью переехали сюда из Евлаха. Исса и Джамал теперь торгуют на местном рынке у дальнего родственника, при этом каждый зарабатывает за один день столько же, сколько имел за месяц в Азербайджане. При всем при том, что Джамал, например, был там детским врачом. Хорошим врачом. Но зарплату почти не платили, и жил он только на то, что давали родители его пациентов, сами небогатые люди. А теперь денег так много, что уже удалось полностью выплатить две тысячи долларов за этот очень хороший дом, а ближе к осени — да поможет Аллах! — удастся скопить на взятку, чтобы оформить российское гражданство и местную прописку. Тогда уже можно будет вывезти из Евлаха детей, которые сейчас живут у старшей сестры. Дети пойдут в русскую школу — они уже немного знают язык и каждый день занимаются им со своим дядей. И очень стараются. Так что скоро все будет нормально. Исса и Джамал даже откроют здесь свое дело. Местный родственник обещал им помочь…
Кроме краткой семейной хроники приютивших меня азербайджанцев я с удавлением узнала, что, оказывается, вчера, когда меня привезли сюда, немного пришла в себя и попыталась продолжить военные действия. Да так активно, что меня с трудом удержали четверо крепких мужчин. Джамалу даже пришлось ввести мне слоновью дозу аминазина, чтобы я успокоилась.
— Потому я и проспала так долго, — сделала вывод я.
— Да. Хорошо спала. Маладэц.
— Скажи, Лейла, а почему Исса не побоялся оставить тебя одну со мной? Ведь я бандитка. Разбойница. Я пыталась отнять у твоих земляков машину. Угрожала им пистолетом.
Азербайджанка рассмеялась в ответ.
— Ха, Марын! Какой бандыт? Какой разбойнык? Я выдэл бандыт и разбойнык. Настоящий бандыт. И Исса видэл. И Джамал. И такым, как ты, тоже видэл. Нэт, ты нэ бандыт. Ты другой. Кто, ны знаым. Ны хатым знат. Но то, как ты билам мылыциям, значит ты ны обычин бандыт.
Я так и не просекла, как так меня, воинствующую гарпию, сразу же раскусили. Не забоялись, даже отнеслись ко мне без малейшей опаски. И так и не смогла найти хоть какой-нибудь причины того, что практичные, в общем-то, люди, лишенные слюнявой сентиментальности, так активно принимают во мне участие, рискуя, ни много ни мало, своей свободой и своим будущим. Хотя стоит ли пытаться найти всему, что творится в этом безумном мире, какие-нибудь причины? Проще взять да и просто принять на веру то, что не перевелись еще на Земле сумасшедшие альтруисты.
— То, что ты зыдэс, Марын, знаым токымпят человэк. Исса, Джамал, я и ищо два — Мусса и Алик. Те, что эхалым в «Ниве», когда ты напала. Больше ныкто ны узнаым. Зэмлякам даже нэ гаварым. Ты ны бойся. Ныкто ныкуда ны гаварым.
— Спасибо, — сказала я и с удовольствием начала слушать рассказ о том, что ночью натворила в местной мусорне. А натворила, оказывается, следующее.
Каким-то чудом ухитрилась сохранить у себя маленький пистолет, который растяпа Подпалый не обнаружил в складках одежды при моем задержании, и на первом допросе, который проводил начальник ОБЭПа, пустила его в ход, тяжело ранив героического майора. Когда на звук выстрела прибежал его старший брат, напала на него из засады и нанесла неустановленным тяжелым предметом удар в затылочную часть головы. После чего, захватив табельное оружие местного ментовского босса, отправилась творить беспредел в дежурную часть. Там, предварительно ранив и сковав наручниками троих доблестных стражей порядка, пыталась выбить из одного из них секретную информацию о том, где находится ключ от сейфа. При этом прибегла к изощреннейшим пыткам, как то: прижигание тела сигаретой и зажигалкой, пинание ногами в лицо и в живот (почему-то ни слова не было сказано про другие места) и т. д., и т. п.
В данный момент в районе введен план «Сирена-1». Из областного центра сюда в срочном порядке
