подхватила ее заклинание, роща запела. Поле вокруг распахнулось широким простором, край неба облился розовым рассветным сиянием, в воздухе, на травинках заиграли светлыми отблесками капли росы, заискрились то огненным, то зеленым, то темно-синим светом.
Травы и цветы приподняли головки, рванулись вверх, стали расти, и вот они уже скрыли Громобоя, как невиданный лес. В травах мелькали и тут же исчезали образы берегинь: румяное лицо вырастало из цветочного бутона, стройное тело выходило из стебля и снова исчезало; длинные травяные листья сплетались в косы, нежные руки тянулись к Громобою и гладили по лицу, скользили по плечам. Нежная щека прижималась к щеке и тут же оборачивалась свежим упругим листом; живые яркие глаза манили и звали, и тут же зовущий взгляд сменялся блеском росы в серединке голубой незабудки… Потом все эти чудо-заросли разом опали, но в воздухе густым облаком висел запах травяной пряной свежести. Сотни запахов сплетались и пьянящим потоком лились в грудь, и от них в крови просыпались новые силы, мысли прояснялись, взор обострялся.
пела богиня, и бесчисленные ветры пали с неба на ее зов, пригнули верхушки берез. Стон прошел по роще, докатился до края небес, грозовые порывы трепали и били деревья, но голос богини Лады окреп и усилился, перекрывая шум ветра и листвы:
Богиня Лада развела руки в стороны, и все бесчисленные ветры, сотрясавшие небо и землю, разом устремились к ней. В воздушных потоках мелькали искаженные лица, то хохочущие, то яростные, а за ними вились тела вроде змеиных – способные летать без крыльев, крушить и ломать без рук, преодолевать огромные расстояния без ног. Богиня взмахнула руками, и Громобой увидел вместо рук ее лебединые крылья. Лада Бела Лебедь протянула руки- крылья к Громобою, и вихри устремились к нему, обвились вокруг, завертелись, закружились… Сквозь вой и свист ветров до него доходил голос богини; самой ее он не видел за мелькающей круговертью, но голос ее звучал ясно и четко, вкладывая каждое слово прямо в его душу:
В глазах у Громобоя мелькало бесчисленное множество видений: перед ним вставало рассветное сияние, и тут же розовый небосвод подергивало багряным, в нем загорались во множестве огонечки звезд; синее облако затягивало все в темноту, а ее вспарывал, как меч, серебряный месяц. И каждое видение обдавало его волной новой силы: багрянец рассветного неба, блеск звезд и месяца, сияние солнца вливались в его жилы, пронзали и оживляли каждый мускул. Он вдыхал могучие ветры поднебесья, и им не было тесно в его груди. И голос богини лился с неба, сплетаясь с голосами ветров и блеском светил:
Постепенно все стихло: улетели ветры, прояснилось небо, роща успокоилась и снова завела свой ласковый лепет. Вокруг снова сиял мирный летний день, но Громобой ощутил себя другим. Сила ветров бурлила в его крови, сердце казалось красным солнцем, греющим его изнутри, горячий блеск молний переливался по жилам. Напротив него стояла богиня Лада, а по бокам ее три берегини, испуганно сжав руки, таращили на Громобоя глаза, полные ужаса и восторга.
– Захочешь – ударишься оземь, станешь красным конем Перуновым! – произнесла Лада, и в голосе ее слышались отдаленные отзвуки ветровой песни. – А захочешь – снова человеком будешь.
Громобой коснулся бока: под рубахой, там, где он привык носить плотный ремешок науза, появился другой пояс, тонкий и легкий, как будто сплетенный из шелковистых девичьих волос. Пальцы легко проходили сквозь него, как сквозь воду, не разрывая; на ощупь этот новый науз был как густой ветер или слишком жидкая вода…
– Теперь идем! – Лада знаком позвала его за собой.
Громобой шагнул за ней и тут же увидел, что совсем рядом с опушкой рощи луговина кончается высоким обрывом. Здесь приветливый берег как будто обрывался в бездну: внизу ходили тяжелые синие тучи.
– Смотри! – раздался позади повелительный голос богини Лады.
Громобой вгляделся и ощутил, что взгляд его раздвигает темные облака. От непривычного усилия вдоль позвоночника пробегала дрожь, но Громобой ясно увидел, как внизу на дне долины проступают очертания горы, а на горе – город за высокой стеной. Он видел детинец на вершине, терема и улочки, потом посадский вал, ворота, площадь торга, бесчисленные темные крыши избушек на посадских улицах. И легко было разглядеть каждую мелочь, потому что всякая крыша, всякая улочка изливала тонкий золотистый свет. Весь город был напоен этим светом, точно солнечный луч светил с темного неба только на эту гору.
А внизу, за пределами светлого круга, подножие горы было затянуто синими тучами. Тучи перекатывались, переваливались, как тяжелые каменные горы, словно ветер с напряжением толкает их, силится раздвинуть невидимым плечом, но не может, выбивается из сил, переводит дух и опять с натугой принимается толкать. Глыбы-тучи шевелились, от них тянуло вверх холодным, плотным, морозным ветром, и чем дольше Громобой вглядывался, тем яснее видел в них сходство с человеческими фигурами. Тяжелые исполины с дубинами в могучих руках топтались под стенами светлого города, ходили кругом, тянулись вверх, ползли на крутые склоны и снова скатывались вниз, и опять ползли, медленно перенимая из руки в руку то дубину, то черный тяжелый камень.
– Что это? – осевшим голосом шепнул Громобой.
– Велеты, – так же тихо голос богини шепнул ему ответ. – Племя Зимерзлино. Каждую зиму приходят они под город Стрибожин, облекают его своей темной ратью, и пока Перун их огненным копьем не прогонит, огненными стрелами не побьет, не выйти кольцу Огня Небесного на волю, не сиять солнцу на небе, не бывать весне в мире земном… Достань кольцо Небесного Огня, тогда освободишь и дочь мою.
– Оно – там? – Не оборачиваясь, Громобой не отрывал взгляда от города на вершине горы.
– Там. В Стрибожине. Только нет туда дороги, кроме как мимо велетов.
Громобой кивнул: в памяти всплывала кощуна о городе Стрибожине и храме Небесного Огня, хотя он и не помнил, откуда знает о них.
– Один не сумеешь, – добавила богиня. – Поди к Ветровому Деду и у него помощи попроси.
– К Ветровому Деду? – Громобой обернулся.
– Да. Вот к нему дорога. – Лада показала куда-то в сторону.
Чуть поодаль на краю обрыва рос могучий, древний, корявый дуб. Увидев его, Громобой дрогнул: дерево, заключившее в себе ворота миров, разом будило в нем много смутных, значительных и мучительных воспоминаний.
– Иди, – шепнул голос богини, сплетенный из сотен и тысяч голосов земли, из голосов трав, цветов, берез, облаков, ветров и лучей.
Громобой повернулся к дубу и сделал шаг.
– Иди! – сама земля вздохнула под ногами.
Вокруг потемнело, синие тучи заслонили небо. Богини Лады больше не было здесь, и сам ее приветливый, ласковый летний мир сменился каким-то другим – мрачным, жарким, полным горячих грозовых перекатов за темной стеной туч.
