— Правда! — соглашался Данилыч. — Об этом нам, Борис Петрович, — безотлагательно надо подумать. Вот! — вытянул из-за обшлага вчетверо сложенную бумагу. — Котельниковские и другие местные казаки и жители просят дозволить им «над шведами промышлять».
— Дело верно! — кивнул Шереметев. — Во всех войнах у народа леса на откупе были. При Минине и Пожарском в одних костромских лесах сколько мужики наши врагов уходили! Да и сейчас они лихо работают. Помочь им здесь надобно непременно: и оружием и припасами. Все это окупится.
— С лихвой! — согласился Данилыч.
Решили: местным казакам и жителям не только позволить промышлять над неприятелем, но и выдавать за каждого пленного шведа по пяти рублей и, кроме того, все имущество пленного.
Смирный Скоропадский, слегка склонив набок стриженную ежиком голову, казалось, внимательно слушал, молчал.
Как многие из тех, что никогда не видели добра ни от бога, ни от начальства, ни от родного брата, он давно мечтал быть подальше от сильных людей: они его не замечали, он их чуждался. А теперь, думал старик, надо, вишь, править всей Украиной. Сидеть-думать вместе с государственными мужами. Решать…
Когда Шереметев кончил говорить, гетман поднял вверх палец.
— Дозвольте.
— Ну, ну, Иване, — Меншиков откинулся на спинку кресла, потер руки, — проше, пан гетман!
— Так вчерашнего числа, ваша светлость, — начал Иван Скоропадский, — к вечеру прибег ко мне один «язык» от Мазепы. Говорит, что Гордиенко… это кошевой Сечи, что подался к Карлу вместе с Мазепой… — Меншиков нетерпеливо мотнул головой: знаем-де, продолжай! — Так Гордиенко-таки, говорят, подбил короля брать Полтаву-Крепость-де не сильна и обнесена-де только одним земляным валом, с деревянной одеждой и палисадом, да и гварнизон в сем небольшом городке большой не вместится: тысяч шесть-семь; и припаса боевого-де у них там не много. А вот-де харчей там, в Полтаве, наготовлено, — тьма.
— Тэ-эк! — крякнул Шереметев, высоко подняв брови. — А у голодной куме одно на уме. Знать, и клюнуло, думаешь?
— Клюнуло, — кивнул Скоропадский, пощипывая сивый свисающий ус. — Прельстило-таки это голодного шведа!
— Прельстило-то прельстило, — начал Шереметев, поставив локти на стол и пристально рассматривая свои уже старческие, в мелких клеточках, руки, — но все-таки дело тут не только в поисках корма… Через Полтаву, Белгород. Харьков лежит путь на Москву! — Брови Бориса Петровича взметнулись. — Что вы скажете на это?
Меншиков промолчал: он привык к тому, что Шеремечеа, начав мысль, обрывает ее, требуя подтверждения. Пусть выскажет все.
И Борис Петрович, минуту помолчав, продолжал:
— Карл видит: окружили мы его плотно, армия его тает… Ему нужно двигаться дальше… А выход на Белгород прикрывает Полтава!
Меншиков молча наклонил голову. А Скоропадский ввернул, что тут не без советов Мазепы. И большие запасы в Полтаве прельщают врага.
— Так! — согласился с ним Шереметев. — И что Полтава защитит Карла, если он возьмет эту крепость, от наших поисков и набегов — это тоже так. Но все-таки главное, что поднимает самый страшный из всех вопросов, — как-то даже торжественно провозгласил Шереметев, — все-таки главное в том, что через Полтаву лежит путь на Москву!
Взять Полтаву, затем разбить русскую армию и двинуться на Москву — в этом, подчеркивал Шереметев, заключается основной замысел шведского короля.
Нельзя было не согласиться с мнением Бориса Петровича, что на подступах к Полтаве действительно может решиться главнейший из главных вопросов войны. Стало быть, Полтаву — эту небольшую крепость на крутом берегу реки Ворсклы, при впадении в нее реки Коломак, защищенную не особенно крепкой оборонительной оградой, состоящей из земляного вала и палисада, обнесенного рвом, Полтаву, пока не поздно, надобно было всячески укреплять.
Меншиков встал, разминая ноги, подошел к креслу, где сидел Воинов, облокотился о спинку, коротко бросил:
— Ну, так, что ли?
И, минуту подумав, принялся диктовать:
— «Коменданту Полтавы полковнику Келину заняться немедля утолщением валов крепостных и усилением укреплений иных, что сам знает…» А нашим главным силам, Борис Петрович, — обратился к Шереметеву, — надо тож двигаться ближе к Ворскле. Как ты полагаешь?
— Да, — соглашался Шереметев, — в Богодухове их сейчас держать нет никакого резона. Надо сосредоточиваться у Полтавы.
На том и решили.
Главные силы русской армии были передвинуты из Богодухова к реке Ворскле. 2 мая они расположились между Котельной и Лихачевкой. Сосредоточение русской и шведской армий у Полтавы шло почти одновременно.
17
Первый штурм Полтавы, предпринятый шведами 1 апреля, окончился неудачей. Все атаки противника были отбиты с большим для него уроном, но это далось ценой исключительного напряжения защитников города — их было явно недостаточно. Полтаве нужна была срочная помощь.
Комендант Полтавы Келин доносил Меншикову, что «неприятель крепость несколько раз жестоким приступом атаковал и хотя с великим уроном отбит и через вылазки многих людей потерял, однако же до сего времени помянутой город в крепкой блокаде держится».
Для нанесения комбинированного отвлекающего удара Меншиков разделил войска на две части. Одну, под командованием генерал-майора Белинга, он направил вниз по течению реки, поставив перед ним задачу — обойти неприятеля и выйти к Опошне; другую часть войск, взяв под свое командование, решил бросить в лоб неприятелю — атаковать его ретраншементы за Ворсклой.
Перед рассветом благодатно и широко шумел теплый ливень и отшумел, когда через Ворсклу уже было наведено три плавучих моста. Под тучей в краю небосклона затеплилась алая полоска зари. И заполнилось все благоуханием, влажным, росистым теплом, и полились было из прибрежных лощин и кустов птичьи трели, звонко отдаваясь в окрестных лесах, — было полились и… затихли. Шведы, оглядевшись, открыли беглый ружейный огонь.
Это послужило сигналом для русских. Из помолодевшего после дождя перелеска, по парным от согрева лугам войска Меншикова ринулись к переправам. Пехота по мостам, а кавалерия вброд форсировали Ворсклу, с ходу ударили по земляным укреплениям шведов, и линия прикрытия их была сразу же сбита. В результате этого первого лихого удара Меншиков захватил около двухсот пленных, знамя, две пушки. Остальная часть шведского прикрытия разбежалась. Путь на Опошню оказался открытым.
Генерал Роос, командующий шведскими частями в этом районе, поднял по тревоге свои главные силы, — два драгунских и два пехотных полка, — двинул было их против русских, но, убедившись, что Меншиков располагает большими силами, зажег предместье и отступил в Опошненский замок.
Отряд Гольца уже подошел к замку и подготовился к его штурму, но в это время Меншиков получил сведения о движении к Опошне сильных шведских подкреплений. Действительно, сам Карл с двумя гвардейскими батальонами и четырьмя драгунскими полхами спешил на помощь осажденному Роосу.
Генерал-майор Белинг («чтоб ему, черту, ни дна ни покрышки!» — ругался Меншиков) замешкался, закопался на переправах, ударился в дальний обход, не подоспел вовремя на подмогу к Опошне. Пришлось отступить.
Отвлечь шведов от Полтавы таким способом не удалось. Карл же решил взять Полтаву, чего бы это
