личная нянька по ночам! Причем обе, опять прошу заметить, сладчайшего, двадцатилетнего возраста!.. С чего бы это, а?
– Я не виноват, Батя...
– Я знаю, кто виноват, – есть тут один прапорщик! Вернее, одна... Та, которая внучка...
– Батя!..
– А че? Я ниче не имею против! Если, конечно, прапорщик не вносит раздрай в душу моего прапорщика – у тебя жена и двое сыновей малолетних! – Голос подполковника заметно посуровел. – А так, смотришь, и полезно даже, иногда...
– Не вносит она раздрай, Батя! – Игорь был слаб до изнеможения.
Поход «на тропу Сайрама» оказался для Медведя едва ли не самым тяжелым во всей его армейской карьере.
Сначала его лечили в самом Пяндже, там же и сделали первую операцию, извлекая пулю, застрявшую под лопаткой – удивительно, но, прошив это могучее тело насквозь, она застряла на самом выходе... Потом был ташкентский госпиталь и опять операция – задетое пулей легкое абсолютно не собиралось приступать к своим обязанностям... И уж только через два месяца скитаний по Средней Азии Игорь попал в Москву, в госпиталь Бурденко, где его содержанием и лечением занялась Женька Ахромеева...
И еще одна операция, после которой Игорь лишился верхней доли правого легкого.
– Ну, че? Клешню-то протянешь командиру поздороваться? – спросил Батя.
– Попробую... – Игорь выпростал из-под простыни ладонь.
– Ну... Вот и ладно! – Батя шлепнул по «лопате» Медведя своей.
«Лопата об лопату»...
– А это что?
Игорь ощутил в этом рукопожатии присутствие постороннего предмета – в руке Бати что-то находилось с самого начала.
– Это, товарищ старший прапорщик Барзов, благодарность Отечества за проявленные... Дальше ты знаешь – определения у нас стандартные... Короче, от себя скажу, за личный посильный вклад в борьбе с наркотой... Держи!
В руке Медведя поблескивал пурпурной эмалью еще не потертый новенький орден Красной Звезды...
– Служу... – прохрипел Игорь и закашлялся розовой пеной...
– И служи! – остановил его Батя. – Только сначала в себя приди. Мне Медведь нужен, а не воспоминания о нем. Ясно?!
– Так точно...
– Добро... – Батя задумался. – Ленка твоя была уже?
– Была... Домой поехала – двое пацанов ждут. Совсем салажата еще...
– Что с прапорщиком решаешь?
– Оно вам надо?
– Надо! – рявкнул вдруг Батя. – Надо! Кому еще, если не мне?.. Я задал вопрос, прапорщик!
– А нечего решать – у меня есть семья...
– Не понял! Поясни!
– Женька... Так само пошло... С самого начала... Она сама не хочет замуж. Говорит, что так проще – никто ни перед кем не имеет никаких обязательств – свободная любовь...
– И ты в это веришь?
– Батя! Три года уже!.. Она ни полбуквы о замужестве или о чем-то другом!.. Да я и сам... Вякнула бы – сам бы все прекратил! А так...
– Странно... Такая девка, из такой семьи, заботится вон о тебе – палату генеральскую в Бурденко и все прочее... И в роли ППЖ?[74] Не понимаю!
– Она современная девочка, свободных взглядов на любовь...
– Ну тебе решать, в конце концов...
Этот, в общем-то, еще молодой, чуть тридцать, но состарившийся не по годам, обремененный опытом, болью и ответственностью подполковник только покряхтел по-стариковски и потер лоб.
– Ладно... Не мальчик, сам разберешься со своими бабами...
– Разберусь... Хотя... Не в чем разбираться – все давно решено...
– Тебе видней...
– Товарищ подполковник. Вы хотите мне что-то еще сказать?
– А что, так сильно заметно?
– Есть немного, товарищ...
– А вот официоза не нужно, Игорь! Отставить! – устало произнес командир. – Оставь это для плаца... Ребята заходят?
– А как же! Конечно, заходят! Каждый день кто-то бывает, а то и по двое-трое! А что?
– Слона когда видел в последний раз?
– Вчера. С Тюленем приходили... Несколько часов пробыли. – Медведь замялся немного, решая, стоит ли говорить командиру все. – Пузырь «Арарата» раздавили...
– То-то я гляжу... И ты с ними?!
– Нельзя мне пока... Я только видом да запахом наслаждался.
– Башибузуки хреновы! – незлобно выругался Батя. – Нюх теряют! Коньяк жрать не в отпуске!.. И на «губу» не отправить – кому ж тогда дело делать, случись чего?.. А они, засранцы, пользуются! И главное, кто? «Аксакалы»! Ну, я им!.. Выгоню плац ломами подметать, чтобы вспомнили салажовую юность!..
– Не надо, Батя – это я их попросил... Они коньяк для меня несли, а я когда еще смогу выпить...
– Защитник!.. Ладно... Что Слон говорил?
– Да так. Трепались... А что? Должен был что-то сказать?
– Значит, никаких новостей не сказал?
Медведь сдвинул брови и уставился на подполковника.
– Понятно. А ведь хороших пацанов я в группу собрал – бухать бухают, а язык на привязи! Одно слово – профессионалы! Разведка!..
– Да в чем дело-то? – не выдержал Игорь.
– Дело... – Батя потер лоб ладонью. – М-да... Дело... Помнишь наш разговор перед Таджикистаном?
– Смутно. Если честно...
– Ну, насчет реформ в армии.
– А-а! – Медведь вспомнил. – Прибыл новый командир группы?
– Прибыл.
– И что? Серьезный, солидный? Опытный?
– Да какой там, на хер!!!
Подполковник грохнул кулаком по госпитальной тумбочке:
– Салага! Совсем зеленый еще! Только-только лейтенантские погоны получил... Сопляк...
– Ну и что?
– А то! Этот Филин, кроме училища, об армии ничего не знает – после десятилетки поступал! Правда... золотая медаль, училище с красным дипломом... Артиллерийское!..
– Умник-теоретик, мальчик-одуванчик?
– Да, в общем, нет – я его дело читал... Черный Пояс, Чемпион КОДВО по стрельбе, с куполом прыгал пару раз... Судя по аттестации... «Явно выраженный лидер, любит рисковать, не боится жесткого столкновения, но при этом просчитывает реальные возможности. Конфликтный, но может понять и принять свои ошибки. Абсолютно отсутствуют амбиции...»
– Быть того не может!
– '...Не признает стереотипов и шаблонов. К решению сложных задач подходит осторожно, учитывает ранний опыт, но при этом склонен к нестандартным, неожиданным, даже авантюрным решениям. Обостренное чувство справедливости. Не признает никакие авторитеты, если уверен в своей правоте. Несколько раз был на грани отчисления. Оставили в училище благодаря учебным показателям. Характер
