знакомого называется иметь 'ноги'.) Если продукты, то заказывать лучше сразу как можно больше. Целую сумку.
Потому что цена все равно одна, независимо от величины заказа. Сто долларов. Это только 'за услугу', за то, что он принесет. Плюс все покупки, естественно, за твой счет.
Для меня, впрочем, этот путь заказан. (Каламбур!) По крайней мере, пока. Потом, со временем, может, что и изменится. Но пока - так. Пока на контакт со мной идти все боятся. Панически. Шарахаются, как от зачумленного. Да и вообще, у нас хата особая
('замороженная'), и все это прекрасно знают. Во-первых, я, а во-вторых, еще и Витя курганский. (Семнадцать с половиной лет особого. Горы трупов. Три полосы в личном деле. 'Крайне опасен'.
Любые передвижения по тюрьме только в наручниках. Первый адвокат застрелен, двое подельников убиты уже в тюрьме. Его раньше, до меня, в хате называли 'Бен Ладеном'. Теперь, когда я заехал, он стал у нас всего лишь 'младшим Бен Ладеном'. 'Старшим' - я.) Поэтому, к примеру, когда один из сокамерников попросил своего близкого приятеля из другой хаты о чем-то для нас договориться со знакомым охранником, этот охранник даже слушать ничего не стал: 'Ты что, дурак?! Вокруг их хаты мусора, как коршуны, кружат!' Да что там говорить! Когда мне с общака загнали на пару часов трубу (мобильный телефон), на следующий же день весь общак обшмонали. Камеру на 100 с лишним человек! Уму непостижимо! У них там три телефона было - так все отмели! Смотрящего по общаку потом вызывал к себе хозяин
(начальник тюрьмы) и прямо ему сказал: 'Вы что, с ума, там, что ли, сошли? Им телефон передавать? Куда вы лезете? Что у вас телефоны есть, мы прекрасно знаем. Хотите жить спокойно - не лезьте, куда не надо. Не создавайте лишних проблем ни себе, ни нам!'
В общем, я и здесь как какая-то чума, от прикосновения (да одного только дыхания!) которой гибнет все живое. Какое-то прямо исчадие ада! Заебали, блядь, короче!! Суки!
Впрочем, в этом есть, возможно, и свои плюсы. 'Ты знаешь, где я был, там ебут и режут!' - 'Как же ты выжил?' - 'Кого ебут, того не режут!' Если так, то смерть от ножа мне здесь явно не грозит. Пока, по крайней мере. В ближайшем обозримом будущем. Лет этак…
7 апреля, понедельник
День в общем-то пустой. 'Порожняковый'. Единственное событие - очередной раз ездил на суд Муравей (Олег). На прошлой неделе он ездил, кажется, раза три. Да! Три - точно. Привезут, посидит на сборке в суде - и назад увозят. Даже на заседание не поднимают.
'Машинистка заболела…', 'приговор еще не напечатан…' - и привет!
Вот перечитай, как меня один раз всего возили. Один раз! А его практически ежедневно. А когда заседание шло - так именно ежедневно.
На протяжении чуть ли не месяца. Непредставимо! Вообще пиздец!
Впрочем, Витю в свое время возили, по его словам, тоже ежедневно на протяжении нескольких месяцев! 'И как?' - 'Серег, человек ко всему привыкает'. Муравью, кажется, запросили одиннадцать лет строгого. Костя завидует ему черной завистью. (У него самого-то
'всего' девять с половиной лет, но - особого. А это, судя по всему,
'две большие разницы'. У него сейчас один интерес - в Мордовию не попасть. Там, говорят… Впрочем, ладно.)
Ну, пожелали мы Муравью 'попутного ветра в горбатую спину и чтоб голова не качалась', и уехал он на суд. За своими одиннадцатью строгого. (Я его накануне спросил: 'А сколько бы тебя устроило?' -
'Ну, на восемь я согласен'.)
День, повторяю, прошел тихо. Событий - никаких. Впрочем, что это я? Как это 'никаких'!? Цыган же часы разбил! Витины. Единственные в камере. Время, блядь, посмотреть, видите ли, хотел! (А на хуй, спрашивается, оно ему нужно? Все равно спит целый день.) Ну и… посмотрел. Уронил на пол. На кафельный. Теперь вообще непонятно, как дальше жить. Без часов. А… по телевизору можно… Но все равно неудобно! Лишняя проблема. (Здесь любая мелочь - проблема. На воле ее порой даже и не замечаешь, а здесь вот нет ее - и пиздец! Взять неоткуда. Обходись, как знаешь. Те же тапочки, к примеру. Или таблетки. От головы, скажем. Я их, кстати, тут опять уже почти все пораздавал. Постоянно у всех почему-то здесь голова болит.)
Вечером, часов этак в одиннадцать, возвращается Муравей.
Счастли-и-ивый! Прямо с порога объявил: 'семь лет!' Все прямо так и ахнули! Как!? Что!? Да не может быть! Четыре года скостили! Целых 4 года! 'А Машка (подельница) вообще домой ушла! А ей прокурор десять лет общего запрашивал!' Бывают же чудеса! Когда первые страсти улеглись, посыпались новости.
- Илюху видел. Ему четыре года запросили.
- Да он же уже трешку отсидел!? Кстати, Серег - тоже по образованию компьютерщик. Как и ты.
- А за что сидит? Хакер, что ли?
- Да нет. Грабежи, налеты…
- Понятно.
('Компьютерщик', блядь! По образованию. Как и я.)
Костя все про свою Мордовию…
- Армяна видел?
- Да видел. Спрашиваю его: 'Как там?' - А он мне: 'Как-как…
Пло-о-охо! Такой ответ тебя устроит?'
- Да, я тут тоже одного оттуда видел. Делай, говорит, что хочешь.
Режься, вскрывайся - лишь бы туда не попасть. Куда угодно - только не в Мордовию!
- А я на днях с ментами разговаривал: сейчас, говорят, всех особистов только в Мордовию посылают…
- Из нашей бывшей хаты (N275) одного кренделя встретил. За паштеты спросил. (Мы забыли в спешке, при переезде сюда, в N 234.)
Да, говорит, они на полу валялись - мы их и выкинули. (Паштеты были, между прочим, в герметической целлофановой упаковке. 'Выкинули!..')
Садимся за стол. Ставим чай, достаем колбасу. Я спрашиваю у
Муравья: 'Ну, как? Доволен?' - 'Конечно, доволен!' - 'Касатку не будешь писать?' - 'Конечно, буду!' Все смеются. Вообще настроение у всех какое-то приподнятое. Даже у Кости. Может еще и не все потеряно? Муравью же повезло, может, и ему повезет… Может, и не в
Мордовию… Может, в какое другое место?.. А?.. Получше… Девять с половиной лет особого режима отбывать! Муравей вдруг мечтательно произносит: 'Хорошо, в рот его ебать!' - 'Кого?'
8 апреля, вторник
Ого! Вот это да! В нашей тихой, 'замороженной' камере кипят, оказывается, поистине нешуточные страсти! Ну, кто бы мог подумать!
Впрочем, в последнее время я все больше и больше склоняюсь к мысли, что это вовсе никакая и не камера, а просто-напросто некий тайный и глубоко засекреченный филиал сумасшедшего дома. Чеховская палата N6, переименованная в целях конспирации в камеру N 234 и перенесенная каким-то злым волшебством на третий этаж здания тюрьмы 'Матросская тишина'. Вообще же вся эта безумная фантасмагория, весь этот практически непрерывный и ни на один день не прекращающийся калейдоскоп событий меня начинает уже слегка утомлять…
('Матросская тишина'… 'Тишина', блядь! Ха-ха-ха!)
Итак, утро, солнышко… Костя уходит на свиданку, громко ругаясь с конвоиром. ('Почему так поздно пришли!? Ведь свидание уже идет!..' и т.д.) В общем, все как обычно. В камере пока все спят. Телевизор
