Поздно вечером от соседей опять загнали машинку. Очередная
'стрижка под мартышку'. Муравья нет, теперь стриг всех Андрей. Я опять не стал. Зачем? Волосы и так еще короткие.
24 апреля, четверг
Вася с утра уехал на суд. О продлении срока содержания под стражей. Накануне он прожужжал нам все уши этим своим судом.
Высказывал предположения порой до такой степени невероятные и задавал вопросы настолько фантастические, что я под конец даже всерьез усомнился, не издевается ли он над нами? 'А если меня забудут заказать?.. А если я откажусь выходить из камеры?.. А если - из автозэка?.. А можно ли обжаловать решение в Верховном Суде?.. А в
Конституционном?.. А в Страсбургском?..' (Да, блядь, можно! Сегодня
Международный страсбургский суд на своем экстренном заседании рассматривает сверхважное дело о законности продления срока содержания Васи под стражей!)
До самой последней минуты наш многоуважаемый Василий Борисович пребывал, похоже, в твердой уверенности, что за ним сейчас непременно прибудет какой-то 'специальный военный конвой с автоматами'. ('Я же за военной прокуратурой числюсь!') Примерно в шесть утра дверь камеры отворилась, и дежурный мусор лениво спросил:
'Кто тут на суд?' Вася тут же весь как-то съежился, потом суетливо заметался по камере, подхватил свои вещички (пластиковую бутылку с водой и какие-то там бумаги) и рысцой выбежал в коридор. Дверь с грохотом захлопнулась. (Ага!.. 'Конвой, блядь, с автоматами!')
А может, и вправду выпустят? Военная прокуратура, там, и прочее?.. Да нет!
Днем, часов в двенадцать, совершенно неожиданно заказали вдруг меня. 'Мавроди, на вызов!' Это еще что такое? Что за новости? Кому это я понадобился? Адвокат только завтра должен прийти… Опять, что ли, следователь? Да нет, он не может без адвоката… Может, к куму?
Зачем?..
- Да брось ты, Серег, об этом думать, - флегматично заметил Витя.
- Сейчас все узнаешь.
Оказалось, блядь, что все-таки следователь. Тот самый старый знакомый ('долго теперь не увидимся').
- А где адвокат?
- Да зачем нам адвокат? Я, Сергей Пантелеевич, просто побеседовать с Вами пришел. Без протокола. Я просто сам понять все хочу. Разобраться. Я ведь давно уже это дело веду. Несколько лет.
Объясните мне все-таки, по возможности проще, принцип работы Вашей системы. Ведь это же пирамида! Должна же она была в конце концов рухнуть?! На что Вы рассчитывали, когда ее создавали?
- Я не хочу ни о чем беседовать и ничего объяснять.
- Почему?
Я молча смотрю на него и ничего не отвечаю. 'Почему?' Он что, не понимает 'почему'? Или только прикидывается? Дело громкое, скандальное, имеющее большой общественный резонанс. Я не буду даже употреблять всяких там страшных слов и определений - 'заказное',
'политическое' и пр. Это по большому счету и не важно, заказное оно или нет. Главное, громкое. Очень громкое! А значит, заведомо с обвинительным уклоном. Просто в силу широкой известности.
Не могут же власти, после всех публичных заявлений, что я 'жулик' и 'мошенник', пойти теперь на попятный? После многолетних потуг следствия, после всего этого скандала, извиниться и взять свои слова обратно. Разодрать на себе ризы и публично покаяться: 'Граждане! Мы ошиблись! Не было, оказывается, никакой аферы и мошенничества!
Никакой пирамиды. Мимо идоша и се не бе! Сергей Пантелеевич - честнейший человек! Зря мы его арестовали! Зря держали в тюрьме! Беззаконновахом! ' Об этом же и думать смешно!
Иными словами, следствие должно быть заведомо сориентировано не на установление истины, а на поиски доказательств моей вины. Не важно, реальных или мнимых. Есть они или нет, но их надо найти.
Властям теперь уже, повторяю, просто деваться некуда.
В этой ситуации любые мои слова, даже самые невинные и безобидные, могут быть (а значит и будут!) использованы против меня.
Тем более, что это совсем несложно.
Чуть-чуть сместить акценты, сгустить тени, что-то подретушировать, об одном умолчать, а другое, наоборот, подчеркнуть
- и вот вся картина в целом заиграла уже совсем другими красками!
Измените угол освещения, ракурс, фильтры - и вот белое уже становится черным, а черное - белым. А может стать красным, синим, зеленым - по вашему выбору!
Вот именно этим-то следствие сейчас и займется. Подбором нужного ракурса и получением того, что угодно его начальству. Необходим только исходный материал. Любой! Нужна картина, чтобы было что освещать. Любые мои слова, разъяснения и заявления - это и есть тот исходный материал, с которым можно уже работать. Остальное - дело техники. Если же я вообще ничего не говорю?.. Нет материала - нет и картины. Работать не с чем. Освещать нечего. Дело лепить не из чего.
Конечно, что-нибудь в результате все равно да состряпают, это ясно.
Но зачем же мне облегчать им задачу? Пусть им будет потруднее!
Молчание затягивается. 'Так все-таки, Сергей Пантелеевич, почему?
Поверьте, я просто искренне хочу во всем разобраться!'
Твою мать! Ну, чего ты, спрашивается, ко мне пристал? Вот, прямо прицепился! 'Я искренне хочу!..' Возможно! Возможно, ты искренне и
'хочешь'. Я вполне допускаю, что сам ты лично наичестнейший и наипорядочнейший человек, который 'просто искренне хочет во всем разобраться'. Допустим. И вот ты во все вник и во всем 'разобрался'.
И понял, наконец, что я невиновен. И дальше что? Ты пойдешь и заявишь это своему начальству? Ну, так тебя тогда просто сменят и назначат другого, более покладистого. Который будет делать только то, что ему прикажут, а не заниматься самодеятельностью и не совать нос, куда не следует. Выбирать, в общем, нужный ракурс. Искать нужный угол. Работать с тем материалом, который после тебя ему достанется. И который ты хочешь от меня сейчас получить. Неужели же это все тебе непонятно?
Ну, так в таком случае ты просто-напросто недалекий и ограниченный дурачок, простофиля, разговаривать с которым и уж тем более пытаться что-то ему 'объяснить', растолковать, совершенно бесполезно. Зачем? Время только попусту терять.
Либо никакой ты не дурачок, а это обычная провокация, и действуешь ты сейчас по непосредственному поручению своего начальства. Пытаешься меня разговорить. Добываешь тот самый исходный материалец, которого так не хватает пока следствию… и давать который ему я вовсе не собираюсь.
Словом, получается, что с какой стороны ни посмотри, а общаться мне с тобой не стоит. Извини уж, конечно, но…
- Еще раз повторяю: я не буду Вам ничего объяснять и хочу, чтобы меня отвели назад в камеру.
- Но почему?
- Я не верю в объективность следствия.
- Да у нас даже не сложилось еще определенного мнения! Мы просто хотим сейчас во всем разобраться!
- Вы - возможно. Но у вас же есть еще и начальство.
- А что начальство? Начальство у нас честные и порядочные люди.
А вот это ты зря! Если в твою собственную честность я еще могу поверить (да и то чисто гипотетически), то уж в честность твоего начальства - никогда. Это невозможно в принципе. Если человек
