так и не позвали. Я смотрел, как Гоша нервно курит, и думал: если бы его позвали работать в прокуратуру даже сейчас, когда ему уже шестьдесят, он бы нашел на кого оставить свой огород, и моментально бы забыл о капусте.
*23.*
Платон позвонил в мою дверь через пятнадцать минут, когда я из кухни нес вторую порцию кофе. Я поставил кофейник на столик и пошел открывать дверь. На пороге стоял высокий (на полголовы выше меня) господин приятной наружности, хорошо и дорого, насколько я мог судить одетый. Или как сейчас принято говорить - 'прилично упакованный'. Он был слегка полноват, но ровно настолько, насколько это было приличным. Прическа его была безукоризненной - волосок к волоску. И пахло от него хорошим парфюмом, наверное, дорогим. Я подумал, что Платон совершенно не похож на сыщика, а скорее - на преуспевающего коммерсанта. Впрочем, продажа услуг, даже таких специфических - это ведь тоже коммерция. В руках у Платона был кейс.
А может, это не Платон? Ну, что-то совсем не таким я представлял себе бывшего оперуполномоченного уголовного розыска, а ныне частного детектива. Может, просто квартирой ошибся человек?
Гость мазнул взглядом по моему лицу, посмотрел через мое плечо и, увидев в глубине комнаты Гошу, снова вернул взгляд ко мне, скупо улыбнулся и спросил:
- Сыщика вызывали?
- Проходите, пожалуйста. - Я отошел в сторону, пропуская гостя в дом. - Можете не разуваться…
- Спасибо, - сказал Платон и улыбнулся, а мне стало неловко оттого, что я практически сразу понял - Платон и не собирался снимать обувь. Как я отстал от жизни! Анна была в домашних тапочках, а Гоша разулся, переобувшись в мои шлепанцы. Он-то не коммерсант,
Гоша - такой же, как я - крестьянин, можно сказать.
- Давай, давай, Платон, - крикнул Гоша. - Ждем.
- Здравствуйте Анна Егоровна, - галантно поклонился Платон Анюте.
Она улыбнулась ему в ответ, как старому знакомому, так оно и было.
Гоше Платон крепко пожал руку. Потом Гоша представил меня Платону, а
Платона мне. Платона звали Платоном Арсеньевичем Печниковым, но мы договорились называть друг друга по именам, потому что обстановка вроде как неформальная и все тут свои.
Мы расселись, я налил Платону кофе.
- Значит так, - сказал Гоша. - Не будем терять времени. Оно у
Платона дорого стоит. Да, Платоша? Ну, ладно. Чтобы, как говорится, из первых уст - давай, Сергей, рассказывай.
Я подумал о том, что если время у директора сыскного агентства стоит очень дорого, то хватит ли мне моей пенсии вкупе со всеми сбережениями оплатить его услуги, но, отбросив эту мысль, как второстепенную стал подробно в очередной раз рассказывать о своем знакомстве с беспризорником Мишкой и о том, чем оно закончилось.
Мишкина записка лежала на столике, и Платон уже успел ее, не беря в руки изучить. Когда я закончил, Платон раскрыл свой кейс, достал лупу, взял записку в руки и долго смотрел на нее через лупу. Потом стал рассматривать записку на просвет, потом снова через лупу.
Рассматривал он не только вымаранные слова, но и все остальные.
- Эксперты, если требуется, могут дать официальное заключение тому, что здесь было написано вначале, - сказал он, взглянув на меня, - но я уже и сам все разобрал. И кое-что понял.
- Официального заключения не надо, - сказал я. - Мне пацаненка найти нужно. Срочно. Как можно скорей. Скажите, Платон - что вы увидели в записке? И что поняли?
Платон пожал плечами, мол, как прикажете, и стал рассказывать:
- Первое вымаранное слово - 'отдуплит'. - Я непонимающе посмотрел на него, он пояснил: - Известное и довольно часто употребляемое в определенных кругах словцо. 'Отдуплит', значит 'накажет',
'отругает', но, более всего это слово ассоциируется с нормативным словом 'побьет'. А точнее, изобьет до полусмерти. Мало пацану не покажется. Слово в конце…, извините, Анна Егоровна, - Платон виновато посмотрел на Анюту и, понизив голос, сказал: - Это слово
'херня'. Сознаюсь, я даже слегка смягчил его, - незаметно подмигнул он Гоше. - Мальчонка, вам, Сергей - матерщинник закоренелый попался.
Слова 'жратва', 'высрали' он матерками не считает, даже вымарывать их не стал…
- Ну не тяни резину, Платон, - поторопил его Гоша. - Давай о кликухе. Она же - ключ к началу поисков. Я прав?
Платон улыбнулся и почти с нежностью посмотрел на Гошу.
- Кликуха известная - 'Чемодан'.
- Ну…, - пожал плечами Гоша, - ну и что? Мне это прозвище ни о чем не говорит.
- Оно и понятно, Гоша. Ты же не при делах. Тебе все о зловонном
'дне' нашего современного общества знать не нужно. А вот мне приходится. Не часто, но приходится иногда контактировать с разной сволочью. И погоняло 'Чемодан' мне кое о чем говорит.
- И о чем?
- О том, что дело это, Гоша, не совсем простое. Мы же в частном порядке работаем? Раз уж ты ко мне обратился. К тому же, как я понял…, - Платон скептически посмотрел на мою 'антикварную' мебель, выцветшие обои и трещины на потолке, - при отсутствии достаточного количества денежных средств для вложения в операцию по…
- Для какого такого вложения? - грозно надвинулся на Платона
Гоша, не дав ему договорить. - Ты что это имеешь в виду?
- Нет, нет, - замахал руками Платон, - я не о своем гонораре. Как ты мог подумать? Я же понимаю - не тот случай и не тот клиент. Я о другом.
- О чем?
- О расходах. Возможно, придется платить выкуп.
- Кому? Бомжам? - Гоша буквально рассвирепел.
- Я же говорил - дело это не такое простое, каким кажется.
Чемодан не бомж. Нет, бомж, конечно, но непростой. У него достаточно серьезное уголовное прошлое. Почти авторитет. До авторитета чуть-чуть не дотягивает. Потому и руководит не обычной бандитской или воровской группировкой, а командой, составленной из бомжей и беспризорников. Кстати, могу показать его досье, у меня с собой.
В руках Платона появился ноутбук, он достал его из кейса. Я сдвинул чашки на край журнального столика, освобождая место, но Гоша махнул рукой:
- Не надо…Ну и что с того?
- У Чемодана все по-взрослому. Дисциплина. Все малолетки повязаны и не рыпаются. За любую провинность - побои и начет долга. Долг неукоснительно отрабатывается, но не уменьшается, наоборот - растет.
И пацаны от него не убегают, боятся. Беглецов другие подопечные
Чемодана отлавливают и казнят. Натурально. Пацаны, считай рабы у
Чемодана. Только слово 'раб' он им не на лбу метит, как некоторые придурки, а на спине. Лица не портит, сволочь.
- Ужас! - воскликнула Анна, я увидел в ее глазах слезы. Я был поражен рассказом Платона не меньше ее, а может быть, даже больше.
- Средневековье какое-то, - промолвил я.
- Реалии современной жизни, - спокойно возразил Платон.
- Что за сказки ты тут нам рассказываешь? - возмущенно спросил
Гоша. - А менты? Они что, до сих пор не могут прикрыть эту банду?
Или они ничего не знают о том, что в городе творится?
