- Кажется, ее зовут Инна.
Девушке стало холодно от страха: неужели Алекс украл Инну? Зачем?
А если он маньяк, садист или сутенер?
- Зачем тебе Инна, что она тебе сделала?
Леший удивленно посмотрел на девушку:
- С чего ты решила, что она мне нужна?
- Но ты же сам сказал!
- Я сказал, что тебе стоит беспокоиться о ней. Согласись это естественно, учитывая, что она исчезла.
- Откуда ты знаешь, что она исчезла?!
- От девушки по имени Света.
Ярослава перевела дух и полезла за сигаретами в карман. Ей нужно было срочно закурить и успокоиться. Она чуть не умерла, услышав от мужчины об Инне!
- Что ты себе придумала?
- Вот именно, - вздохнула. Закурила и приоткрыла окно, подставила лицо ветру, чтобы в чувство прийти. - Я думала, что ты… неважно.
- Что я садист, маньяк и извращенец, - сказал спокойно.
Ярослава покосилась на него: именно это она и подумала. Вопрос, как он догадался?
- Все твои мысли отражаются в твоих глазах. Сейчас ты, например, озадачилась, как я узнал, что ты обо мне подумала.
- Верю, - успокоилась окончательно. - Видимо ты очень хороший психолог. Да. Судя по машине тебя ценят. Это твоя машина?
- Моя.
- Зачем скрывал?
- Если бы сказал, это что-то изменило?
Девушка подумала и качнула головой:
- Нет.
- Так и подумал. Ты не продаешься, - усмехнулся.
- Не покупаюсь, - парировала.
- Все покупается и продается, все! Вопрос лишь в цене.
- Могла бы поспорить, но чувствую бесполезно, - заметила сухо.
Алекс все больше ставил ее в тупик. И она уже не понимала - отталкивает он ее или привлекает. Цинизм она не любила, но трезвую рассудочность считала положительным качеством. Грань же меж тем и другим была призрачна и не всегда четко определялась. В случае
Алекса же вовсе превратилась в ничто. Его слова можно было расценить как, то и другое, и в то же время как ни то, и не другое.
- Правильно. Не стоит спорить о том, чего не знаешь.
- Не 'не знаю', а не хочу. Разница. И зачем мы едем куда-то?
Почему нельзя поговорить в городе, в машине?
- Не люблю разговаривать на серьезные темы на ходу или в толпе.
Мы едем туда, где нам никто не помешает обсудить все нюансы предложения.
- Надеюсь не руки и сердца?
- Нет, - рассмеялся настолько беззаботно и откровенно, что
Ярослава даже чуть обиделась. Правда на себя - за глупость, по которой решила, что мужчина в нее влюблен. И даже пожалела его.
Однако, судя по его поведению ему было глубоко наплевать на нее. И слегка озадачивало - чего ж он тогда упорно бегал за ней, если она ему в принципе не нужна.
Но что заморачиваться? Нужно расслабиться и порадоваться. Правда
Ярослава еще и загрустила - быть не нужной печально, а осознавать это, по-настоящему огорчительно.
Дорога ушла направо, в лес, но как ни странно, превратилась не в проселочную, с рытвинами да колдобинами, а в шикарную трассу, на которой, видимо по стечению обстоятельств, не было видно ни одной машины. Зато прямо за поворотом, появился шлагбаум, пост неизвестного назначения с несколькими охранниками в прорезиненных ярких куртках. Алекс просто посмотрел на одного, приоткрыв окно авто, и ему открыли путь.
Вскоре появилась ограда, немного помпезная, высокая, монументальная, бесконечно углубляющаяся в лесную даль, как заборы какого -нибудь завода в неизвестность. Ярослава поглядывала на нее и силилась угадать, что за производство за ней спрятано, что вообще можно строить в лесу и зачем тратить колоссальные деньги на ограду - вычищенную, окрашенную и украшенную.
Машина уперлась в ворота, громоздкие, капитальные, украшенные как ограда, но не только лепниной, а еще и электронными штучками.
Алекс нажал клаксон, поторапливая охрану и ворота беззвучно отъехали в сторону, 'cayeen' поехал дальше. Ярослава буквально прилипла к окну, рассматривая местность - ухоженную, разбитую на полянки, клумбы, островки леса; и дом что виднелся впереди, простой и вычурный одновременно, вроде игрушечный - до того аккуратный, но явно огромный. Фонарики по краю дороги, бордюры, скамеечки, и ухоженность, куда не посмотри.
- Здесь кто-то живет?
Алекс промолчал, а Ярослава не стала переспрашивать - и так ясно
- живет: слева на просторной поляне с ярко-зеленой газонной травой, что резала глаза, диссонируя с осенним окрасом леса, два человека выгуливали стайку собак.
- Русские борзые! - вспомнила девушка, как называется эта изумительная порода и, ткнула в их сторону пальчиком с непосредственностью ребенка, вытянулась, чтобы лучше рассмотреть острые мордочки животных.
Алекс не скрыл снисходительной улыбки.
Машина остановилась у дома. Мужчина вышел, давая понять девушке, что они приехали.
Ярослава робея ступила на дорожку. Куда не посмотри, все говорило об одном, здесь живут очень богатые и влиятельные люди. Ей бы очень хотелось исчезнуть отсюда - неуютно было, непонятно, но Леший шел вперед, поднялся на площадку перед домом слева. Девушка несмело двинулась за ним и ее чуть не сбили борзые, стаей ринувшиеся к
Алексу, окружили его, закружили, стараясь получить милость, как от хозяина.
- Ну, ну, Барон, - потрепал одного по холке, покосился на замершую у ступенек девушку. - Своя, - указал на нее собакам. - Николай, убери их, - крикнул мужчине, что шел к ним с полянки.
Тот засвистел и собаки нехотя потрусили к нему. У Ярославы зародилось подозрение, что Алекс в этом доме очень влиятельная фигура, вхожая запросто, как к себе домой. А дом явно принадлежит кому-то из запредельной для простого смертного сферы.
Из дверей вышел худощавый мужчина в строгом костюме и замер, поглядывая на Алекса.
- Адам, - представил тот его девушке. Мужчина выдал улыбку, что видно была знаком вежливости, не больше, потому что глаза оставались холодными и смотрели цепко и оценивающе. Ярослава руки на груди сложила и гордо вздернул подбородок, пытаясь хоть так скрыть убогость своего существа и вида.
- Ярослава, - представил уже девушку и поманил ее, видя, что та не решается двинуться дальше. И вошел внутрь, как к себе домой. Адам придержал за ним дверь, выжидательно поглядывая на Суздалеву. Как не хотелось, пришлось заходить.
Девушка скорей проползла, чем прошла.
За порог ступила и застыла: мрамор, зеркала, позолота, картины, пол блестит как зеркало, потолок с лепниной пялится на нее огромной люстрой, с застывшими каплями хрусталя. Комната уходила в даль к ступеням вниз и круглой зале, расширяющейся за стеной зеркал. Алекс выглянул из-за нее, скидывая куртку:
- Проходи, проходи.
И исчез.
