- Где другое взять?
- Понятно, - улыбнулся. - Решим.
Раздевать ее начал, мыть, медленно гель по коже разглаживать, в пену кутать, целовать.
Ему нравились ее губы: плотные, ровные, нежные. Порода даже в такой мелочи видна.
Нравилась грудь: спелая, полная. Нравились покатые плечики и изящные руки, что норовили оттолкнуть его, но даже таким пустячным касанием будили страсть.
Ему нравилось все, но особенно, что она не сдалась и он получил возможность покорить ее вновь. Она опять билась, ненавидела, но не смела оттолкнуть открыто, ударить. Гордость боролась с необходимостью, и когда побеждала последняя, первая все равно оставалась непобежденной. Она проступала во взгляде, в утробных рыках злости и безысходности, в непокорности расправленных плеч и вскинутой головы.
Порода. Этот алмаз никогда не увидит Якутска, он уже у хозяина.
Алекс прижал Ярославу к стене, зажав поднятые руки ей над головой, впился в губы и начал входить в нее. С гелем проще - слишком узкая она, как девственница. Все равно девушка взвыла.
- Потерпи, - прошептал, отпуская ей руки и заставляя обнять себя за шею. - Редко сексом занималась?
- Я занималась любовью, - скривилась девушка, ненавидя его, ненавидя себя, ненавидя то, что происходит.
Подумать только, совсем недавно она любила Гришу, была с ним и летала всю ночь. Была счастлива, была нужна и почти любима. Если бы не Алекс, если бы не его желание - они бы были вместе, у них все было бы хорошо.
Зачем она Лешему, какого черта они столкнулись? Почему она?!
Почему она должна терпеть его похоть, за что ей такое?
- Быстрей бы ты закончил! - вырвалось. Алекс остановился, тяжело дыша, уставился на нее.
- Еще раз так скажешь, я тебя накажу, - сказал спокойно и тихо, убирая мокрую прядку волос с ее щеки.
Ярослава опустила взгляд, притихнув: ей стало страшно. Думать о том, какое ей может придумать наказание этот ненормальный, она не хотела.
Мужчина опять начал движение, влез в рот языком, сжал грудь.
Девушка больше не противилась, только глаза закрыла, чтобы его не видеть.
Когда все закончилось, Алекс постоял под душем, смывая жар, выключил воду и прошел за халатом. Кинул один Ярославе:
- Спать пошли.
И двинулся в спальню.
Ни слов, ни мыслей у Суздалевой не было. Вышла следом, с тоской на постель посмотрела, на которой ей вместе с эти спать придется. И легла с самого края.
- Сюда иди, - услышала тут же. Пришлось двигаться.
Алекс глянул на нее, как плетью хлестанул:
- В ботинках спать не пыталась?
Стянул халат, откинул и прижал ее к своему телу, заставляя лечь на грудь.
- Зачем я тебе? - спросила тихо. Алекс плечами пожал: глупый вопрос.
- Зачем ко мне привязался, мало женщин?
- Тебя захотел.
- А ничего, что я тебя не хочу?
- Ничего, - отмахнулся беспечно.
Все равно ему, у него свое желание, своя прихоть и плевать на желания других. Один вывод напрашивался и не ужасал - куда после всего? Но убивал:
- С Гришей ты специально тогда? Мешался?
- Не люблю соперников.
Ярослава возмутилась, приподнялась, заглядывая ему в лицо:
- А ничего, что мы нравились друг другу? Ничего, что ты сделал больно ему и мне, сломал отношения, возможно судьбы, выставил меня, как шлюху? Ради своей прихоти!
- Это было интересно.
- Интересно?! - ужаснулась. - Наблюдать мучения?
- Нормальная жизнь. Дети играют куклами, взрослые играют людьми.
- Значит люди - игрушки?… А девочки? Зачем все это вообще, что это было, почему? Тоже - поиграть?!
Леший с минуту рассматривал ее лицо в полумраке спальни и улыбнулся:
- Скучно.
Девушка подумала, что ослышалась.
- Что?
- Скучно, - повторил. В глазах невинность и покой.
У Ярославы лицо вытянулось и в груди что-то оборвалось. Может душа?
Вдуматься - зачем она? У таких как он ее точно нет. Живут, как инопланетяне. На одной земле с людьми, а нелюди.
Насиловать, ломать жизнь другим - из-за скуки? Это не укладывалось в голове.
'Я попала на другую планету?' - смотрела на мужчину, будто впервые видела. Впрочем, так и было - она увидела его настоящим только сейчас.
- Тебя мать рожала?
- Представь, - рассмеялся, умиляясь ее наивной вере в моральный кодекс, каждый пункт которого должен быть строго соблюден, иначе все
- не человек. Можно подумать, с ним - человек. - Не забивай свою голову ерундой. Спи.
Прижал к себе.
Ярослава молчала минут пять, потрясенная циничной натурой
Лешинского. И прошептала, как клятву дала:
- Я убью тебя.
Алекс хмыкнул.
- Тоже ничего. Кто-то питонов заводит, кто-то аллигаторов, а у меня киллер на содержании. Круто.
'Сволочь', - зажмурилась Ярослава: 'как же такие на свет рождаются?'
- Перед тем как убить, подумай, что от моей смерти измениться?
Пойми, Ярослава, я не нонсенс - я часть системы, как и ты. Система - механизм без всяких иллюзорных метаний. Двигай нужные фигуры, нажимай на нужные рычажки и обрящешь. Все просто, пошло, предсказуемо и без всякой морали. А заповедь одна - сними 'розовые очки', отдай наивность врагу и прими жизнь, какая она есть. В конце концов, посмотри на это с другой стороны - жизнь сама - игра, и все мы играем в нее, в себя. Один играет в профессора, другой в доктора, третий в генерала. Один солдатами, другой пациентами, третий умами.
Прими жизнь, какая она есть - меньше вопросов, метаний и не нужных неприятностей будет.
- Это не правильно.
- Это есть. Это система, и ее не изменишь. Поэтому не стоит тратить время на борьбу с 'ветряными мельницами'. Прими как данность и пользуйся моментом, извлекай пользу. Тебе повезло - я тебя захотел, - одно упоминание, воспоминание и Алекс возбудился.
Повернулся к Ярославе, навис над ней. - Кстати, и сейчас хочу, - положил ладонь на грудь, потянулся к губам. Девушка отодвинулась, попросила:
- Не надо.
Невинное движение в сторону, но какое изящное, естественное в своей грации. 'Не надо', но так жарко, жалко - соблазнительно, что слышится 'надо, хочу'.
Леший за талию притянул ее обратно:
- Ты очень сексуальна, очень соблазнительна, но не знаешь этого, не умеешь пользоваться - в этом особое очарование, неповторимое. Я не смог бы тебя пропустить. Я везунчик, - рассмеялся. - Мне всегда достается лучшее.
