этот урод с птичьей лапой распознает вранье?
Когти клацнули у самых глаз.
– Парень, я ж тебе лицо сорву, – сухо преду-предил Шенги. – Ты еще будешь жив, а лица у тебя уже не будет… Ну, говори! Кто он, мой тайный воздыхатель?
Возможно, с ножом у горла Блоха вел бы себя достойнее. Но эта когтистая кисть, похожая на злую чешуйчатую тварь…
Парень по-щенячьи заскулил, обмирая от черного ужаса и чувствуя, как по ногам растекается что-то горячее.
Когти хищно, нетерпеливо шевельнулись.
– Жабье Рыло! – взвизгнул пленник.
– Кто-о? – изумился Шенги. Он слышал, конечно, о неуловимом главаре аргосмирского ворья, которого боялся весь город, но не видел никто, кроме нескольких «приближенных». – Что бренчишь, крысенок трущобный? Может, он сам тебе это велел?
– Не сам… – Блоха покосился на страшную лапу. Теперь, когда главное было сказано, отвечать стало легче. – Ярвитуш передал… ну, хозяин «Акульего плавника». Он у «ночного хозяина» не в последних людях ходит, Ярвитуш…
Пленник пустился в путаные объяснения: что такое «Акулий плавник», где этот кабак находится, что за человек его хозяин…
Шенги не слушал: в памяти всплыла яркая картина.
Взгляд снизу вверх на кабацкую стойку, щелястый дверной косяк, длинную, до пола, занавеску в дверном проеме, сплетенную из тростника и унизанную мелкими раковинками. Именно снизу вверх – как видел это десятилетний мальчишка, спрятавшийся под столом.
А возле двери – крепкий четырнадцатилетний подросток. Ярвитуш Горький Год, сын владельца кабака, будущий хозяин заведения. Вот он, наследничек, отцовская надежда: сдвигает планку дверного косяка, отводит в сторону доску рядом с дверью, открывает тайник и запускает обе руки в папашину захоронку…
Воспоминание так захватило Охотника, что он опустил руку, угрожавшую пленнику. Не видя у лица страшных когтей, Блоха дернулся в сторону, перекатился на бок и попытался вскочить. Шенги точным рывком настиг беглеца и одним ударом вновь по-грузил его в беспамятство.
Увы, во время безрассудной попытки бежать Блоха задел и опрокинул фонарь. Свеча погасла. Камера погрузилась во мрак.
Умменес почти поверил, что Щегол не явится. Он уже прикидывал, как рано утром незаметно вернет книгу на место, пока алхимик ее не хватился. И все обойдется, а потом окажется, что хитрого сопляка зарезали в трактирной драке…
Но эти мечты разлетелись, как пыль под ветром, едва на гребне стены, отделяющей задний двор от улицы, появилась гибкая тень, такая черная в лунном потоке.
Умменес негромко помянул недобрым словом всех родственников Болотной Хозяйки, к которым, несомненно, относился и ненавистный Щегол. Ну что бы проклятому юнцу свалиться и свернуть себе шею – вот прямо сейчас, когда он так дерзко сиганул с ограды на толстый сук… Так нет же – скатился по стволу, стоит перед Умменесом, ухмыляется:
– Ну? Достал?
– Достал, – буркнул Умменес, опершись на свою длинную дубинку, как на посох. – Вон лежит, в лопухах.
Он ожидал, что обнаглевший гаденыш прикажет подать ему книгу прямо в руки. Но Щегол покладисто нагнулся, пошуровал в лопухах, быстро нашел книгу. Луна, не прячась в тучах, лила свет на траву. Даже луна помогала ненавистному ворюге!
Юноша уже поднимался с находкой в руках, когда Умменеса обожгла отчаянная мысль: «Убить! И поднять крик – мол, воры на дворе!..»
Но миг был упущен, незваный гость выпрямился во весь рост. А ударить его, глядя в лицо, слуга с Серебряного подворья не посмел.
Ну, боялся Умменес этого звереныша! Даже от себя не скрывал: боялся! Про великана Кудлатого с его пудовыми кулачищами даже не вспомнил. А как недобро сверкают эти синие глаза – увидел бы даже в темноте…
«Забирай книгу и проваливай!» – взвыл про себя Умменес.
Так нет же, ворюге приспичило проверить, не обманывают ли его! Шагнул в полосу лунного света, раскрыл книгу, подставил страницу под бледные лучи и застыл, словно памятник самому себе.
«Уходи же, уходи скорее!»
Внезапно из-за угла дома на утоптанную землю лег красноватый отблеск огня. Факел! Охрана с обходом!
Умменес не раздумывал ни мгновения. Из глотки само вырвалось хриплое, отчаянное:
– Воры!!
А руки взметнули палку над головой парня, просматривавшего страницы.
Щегол вскинул глаза – и, мгновенно все поняв, швырнул книгу в лицо Умменесу. Тот невольно отпрянул, руки дрогнули, удар пришелся не по голове, а по плечу парня. Тот перехватил палку, шагнул навстречу Умменесу и двинул его локтем в лицо. Незадачливый сторож взвыл и, выпустив дубинку, вскинул ладони к окровавленному лицу.
На шум бежали люди с факелами. Тут бы Щеглу и пуститься наутек! Но он задержался, нагнулся за упавшей книгой. Пока подхватил ее, пока сунул за пазуху – подоспели двое…
В доме зажигались огни: крик Умменеса разбудил Серебряное подворье. Щеглу некогда было глазеть по сторонам и оценивать опасность. Он крутанулся, уворачиваясь от протянутой к нему лапищи, на ходу пнул охранника по голени и в мгновение ока очутился у спасительного дерева. Вряд ли даже белка, вспугнутая с земли собакой, смогла бы так проворно взлететь вверх по стволу. Чья-то рука цапнула вора за каблук, он двинул наугад по преследователю второй ногой. Удачно попал: пальцы разжались. Щегол перепрыгнул с дерева на гребень стены – и обнаружил, что какая-то догадливая сволочь успела сдернуть веревку, по которой он сюда влез.
Стена была высокой, но это остановило парня лишь на мгновение. Он спрыгнул, не удержался на ногах, ушиб колено и ободрал ладони, но даже не охнул. Тронул рубаху: не обронил ли книгу? Взгляд тревожно обшаривал стену: не лезут ли преследователи?
И тут – совсем рядом! – в черной стене распахнулся проем, полыхнул факельным светом, изверг из себя темные тени и голоса:
– Тут он, поганец! Хватай его, парни! Держи!
«Калитка! В стене есть калитка, ее не видно снаружи, а Умменес, сволочь, не сказал!»
Эта мысль билась в голове Щегла, когда он летел по темному проулку. За ним неслись охранники с факелами, они улюлюкали и свистели, они вошли в раж, они почувствовали вкус охоты, они готовы были гнать беглеца хоть до…
Хоть до гигантской фигуры, что шагнула им навстречу из-за поворота.
Человек был массивен и плечист. В факельных огнях он казался багрово-черным, он походил на тролля, а могучая секира за спиной казалась продолжением плеча… нет, ветвью несокрушимого дуба!
Щегол пронесся мимо великана, не сразу смог остановиться: ноги сами несли дальше.
Но все же обернулся и увидел, как гигант, протянув, ручищу, сгреб за грудки охранника, оказавшегося ближе прочих. Поднял его на воздух, ударил в лицо лбом, швырнул оглушенного, окровавленного противника прямо на его дружков. И тут же в руках его оказалась секира – когда и выхватить-то успел?
– Ну? – жарко, яростно выдохнул гигант.
Атака захлебнулась.
Нападавших было пятеро (правда, один из них для драки уже не годился). Все они были моряками… ну, пиратами, скажем напрямик. Видели-перевиде– ли всякие драки, от потасовок в кабаках до свире– пой резни на палубе горящего судна. Именно поэтому они сейчас остановились. Не салажата сопли– вые. Умеют соображать перед лицом противника.
