В царстве пигмеев и каннибалов

влияния извне. Изменения каменной индустрии…, весьма вероятно, обязаны отчасти внешнему воздействию…” [Но] Почему аборигены, несмотря на влияние извне, не совершили качественного перехода от сообщества охотников и собирателей к иной хозяйственной деятельности — производству пищевых продуктов?” [20]. На этот вопрос учёные-марксисты так и не смогли дать ответа. Как оказалось, все их теории, пытающиеся объяснить отсталость племён с сугубо материалистических позиций потерпели фиаско; так же им не удалось найти ответы на вопросы: почему плотность населения оставалась столь низкой, если обычно аборигены, как об этом сегодня известно, посвящали добыче пропитания лишь несколько часов в день, а норма рождаемости была очень высока; почему у аборигенов, несмотря на большое разнообразие экологических условий, по всей Австралии господствовали, по существу, одинаковые производственные и общественные отношения? [21]. Почему? Почему? Почему?… Однако удивление научного мира стало ещё более выраженным, когда выяснилось, что отнюдь не всё время аборигены Австралии были столь примитивны. Оказалось, что в свою древнейшую эпоху они стояли на значительно более высоком уровне развития. Относительно недавно было установлено, что у этого народа “существует богатейшая сокровищница мифов и легенд, изумительное искусство, „многостепенная“ система родства” [22]. “Столь же интересными и сложными оказались и языки пятого материка. А ведь полагали, что австралийцы обходятся несколькими сотнями слов! Словари наиболее изученных австралийских языков включают несколько тысяч слов, не считая многочисленных форм, которые образуют склонения и спряжения частей речи. Причём в этой области языки пятого континента бывают намного сложней любого европейского языка. Есть язык, где число форм одного глагола может доходить до девятисот” [23]. Сложность языка говорит о высокой культуре народа, свидетельствуя, что далеко не всегда он был таким диким. Интересные данные принесли и раскопки на острове Тасмания. “Хозяйство тасманийских аборигенов считается менее развитым, чем австралийских. Однако и здесь археологические раскопки приносят интересные открытия. В верхних (молодых) археологических слоях не были обнаружены останки рыб, о чём говорят и наблюдения современников в прошлом столетии. Но в последующих (более древних) слоях рыбьи кости попадались часто. Предки аборигенов по прибытии в Тасманию… ловили рыбу и употребляли её в пищу, но в последующее время прекратили это занятие” [24]. Находят и остатки ирригационных сооружений древних аборигенов, которые были почему-то заброшены в последующее поколение. Показана и деградация духовных представлений у австралийцев от древности к XVIII веку (подробнее см. ниже) [25]. Крупных раскопок в Австралии пока ещё не проводилось, но даже на сегодняшний день установлено, что в древности австралийцы стояли на значительно более высокой ступени развития, а потом в силу каких-то причин наступил регресс в их развитии, приведший их к моменту прихода европейцев в полуживотное состояние. Именно уже к приходу европейцев, ибо очень часто принято думать, что это европейские колонизаторы остановили развитие аборигенов. Но эта точка зрения не имеет никакой научной основы. Ибо уже к приходу первых европейских кораблей племена австралийцев деградировали, влача полуживотный образ жизни. Капитан Джеймс Кук описывает, что когда его судно “Индевор” подошло 22 апреля 1770 года к побережью Австралии, то они увидели на берегу совершенно голых людей. Когда же 29 апреля произошла высадка, то путешественники констатировали, что более низкой культуры они никогда ещё не встречали. Даже к европейским изделиям, всегда привлекавшим островитян, австралийские аборигены были совершенно равнодушны. Они просто не знали для чего нужны эти различные предметы обихода, а использование украшений было также для них чуждым [26]. Как мы уже заметили, ни одна из материалистических теорий не объяснила причину крайней отсталости австралийцев, а тем более культурный регресс этого народа. И тогда учёные, в том числе и стоящие на материалистических позициях, стали больше уделять внимания исследованию религии и философии аборигенов. Основу их религии составлял тотемизм [27], т.е., вера в сверхъестественную связь, существующую, якобы, между группой людей и группой материальных предметов (чаще животных). Тотем — это предок рода, его охранитель, с которым существует, якобы, таинственная магическая связь. Более того, человек — это воплощение тотема. При этом само обожествление тотема отсутствует. Тотемами у различных австралийских племён были: кенгуру, опоссум, дикая собака, змея, летучая мышь, личинки насекомых и т.д. У племён, которые считают то или иное животное своим тотемом, запрещается его убивать и употреблять в пищу. С культом тотемов тесно связана и вера в силу чурингов — особые священные предметы из камня или дерева со схематическими надписями или рисунками [28]. Чуринги обладают так же таинственной связью с тотемом, который через них хранит своё племя. “Чуринга — это живое существо. Это совсем не кусок дерева или камня, это нечто совсем иное. Чуринга интимно связана с предком, она испытывает чувства, подобно нам: эти чувства или эмоции можно успокаивать, поглаживая чурингу рукой” [29]. У австралийских аборигенов не было храмов (по крайней мере к приходу европейцев). Вместо этого у них были особые священные тотемические центры, которыми могли быть определённые скалы, ущелья или деревья. Возле них или в них самих были сделаны особые тайники, в которых хранились чуринги. Там же совершались магические тотемические ритуалы. Тотемизм вскармливал в людях суеверия. Исследователи отмечают, что австралийские аборигены являлись одним из самых суеверных народов, приписывающих всё плохое, происходящее в жизни, порче. “Даже если смерть произошла от очевидной причины (например, человека придавило деревом), они всё равно считают, что настоящий виновник несчастья — какой-нибудь тайный враг. Поэтому у австралийцев был обычай после всякой смерти устраивать особые гадания, чтобы узнать, в каком селении живёт враг, околдовавший умершего. И тогда к этому племени посылался отряд мстителей, убивавший предполагаемого виновника или кого-то из его сородичей… Вера в силу порчи была так сильна, что жертва порчи [найдя у себя орудия колдовства] сразу теряла дух, впадала в апатию и вскоре умирала!” [30]. У некоторых племён были специальные колдуны раггалки и мулунгувы, занимающиеся вредоносной магией [31]. Весьма большой властью обладали шаманы, действовавшие под влиянием духов, которые вселялись в них. Более того, как рассказывают сами австралийцы “ирунштариния”, дух-покровитель, являясь избраннику, вынимает внутренние органы у посвящаемого и заменяет другими. Человек чувствует полное перерождение всего своего тела и духа [32]. Подробнее о шаманизме будет рассказано в главе посвященной народам Сибири. Таким образом основой веры была магия, а религиозные ритуалы представляли собой вступления в контакт со злыми духами, т.е. шло по сути поклонение дьяволу. У тасманийцев (родственников австралийцев) был даже особый ночной злой дух Наима или Раэго-Раппер, которому они приписывали все свои несчастья [33]. Обряды отличались большой жестокостью. Так, обряд инициации (т.е. вступления мальчиков во взрослый возраст) сопровождался “особым мучительным испытанием… нанесением порезов на теле (рубцы оставались на всю жизнь), выбивание переднего зуба, выщипывание волос… даже поджаривание на костре” [34]. У австралийских аборигенов даже не было молитв, были только заклинания [35]. Магия и оккультизм ввергала человека в состояние страха и во власть одержимых демонами колдунов и шаманов. Однако, магия разрушала не только духовность человека, она останавливала и культурно-экономическое развитие народа. Дело в том, что магия и тотемизм провозглашают неразрывную связь человека с природой. Что же тормозило движение культуры?… Сохранившиеся доныне очаги “первобытного мира” показывают, что магические представления обладают колоссальной силой и способны держать целые общества в состоянии неподвижности. “Коллективные представления” магизма, связанные с табу, ритуалами и традициями накладывают свой отпечаток на проявления жизни австралийца, папуаса, зулуса. Идеи и верования имеют гораздо большее влияние на жизнь общества, чем это кажется на первый взгляд. И если учесть ту власть, какую имел магизм над душами людей, то поразительная устойчивость первобытного мира становится не такой уж загадочной. Мир воспринимался “магическим человеком” как законченное материально-духовное целое, как непрерывный круговорот богов и людей, живых существ и стихий, как своеобразная иерархия духов, людей и бессловесных. В своих обрядах человек имитировал жизнь природы, как бы участвуя в её процессах: через тотемизм он роднился с миром живых тварей. Жизнь его была непрестанным священнодействием, он боялся нарушить хотя бы одно звено в космической мистерии, опасаясь быть выброшенным за пределы истинного Бытия. Вполне естественно поэтому, что страх переступить через сакральную черту ритуала, посягнуть на незыблемость “коллективных представлений”, — оказывал парализирующее действие на духовную культуру. Он ставил человеку жесткие рамки, за пределы которых творческий дух пробивался лишь с огромным трудом [36]. Даже учёные-марксисты были вынуждены признать, что именно магия, безраздельно господствующая у австралийцев, не давала развиваться их культуре. “Аборигены всегда точно представляли себе, какие пригодные в пищу растения и каких животных они могут найти в то или иное время года. Однако эти знания носили статический характер: после того, как они однажды получили их от старших, субъективно уже не