овраг, вдруг повернул налево и стал продираться сквозь молодой, по пояс высотой, но густой осинник. Видать, ливни регулярно смывали всё, что успевало нарасти в ложбине, а потом откуда-то налетали новые семена. Ряды первых дружинников потоптали поросль, поэтому телеги прокатились по ним уже без особого труда. Чеслав между тем уже шагал через Оку, словно некая колдовская сила не давала ему провалиться в глубину. Всадники, чуть придержав коней, с тревогой переглянулись, но всё-таки двинулись дальше — и оказалось, что им тоже вода достает лишь немногим выше стремян.
— Похоже, забытый брод… — огляделся Середин. — Дожди с оврага землю наносили. Сейчас бы морок перед поворотом поставить. Глядишь, отставшие и не найдут. Наваждение чтоб разогнать, знать ведь нужно, что это не реальность… Ладно, бегать не стану. Может, кто из задних колдунов догадается.
Телеги вкатились в реку. Вода медленно поднималась, пока не коснулась днища повозки, потом телеги вдруг резко ухнулись вниз, перекатываясь через яму, — и оказались на противоположном берегу.
— А дорога-то старая за сто лет наверняка заросла, и следов не найдешь, — предсказал ведун. — Сосны, небось, в два обхвата стоят.
Однако, к счастью, он ошибся. Кровь ворона вела Чеслава по подсохшему наволоку, едва покрытому молодой хрустящей осокой. Помимо скорости, это означало еще и то, что видимого с противоположного берега следа отряд не оставит. А значит — кто отстал, тому окончательно не повезло.
— У-у-ух! — Телеги перекатились еще через одну узенькую речушку, повернули вверх по течению, продавливая в мягком прибрежном иле глубокую колею.
Олег со страхом ждал того момента, когда впереди наконец появится девственный лес, в который войдут всадники, а ему с телегами придется, несолоно хлебавши, поворачивать назад, но боярин в сопровождении храмовых воинов перемахнул совершенно безлесный холм и зашагал по усыпанному тюльпанами лугу. Затем, словно специально заметая следы, Чеслав спустился к новой, довольно широкой реке и но песчаному плесу двинулся через нее. На этот раз проводник полез через густой ивняк. Тут даже лошадям было не продраться — ратникам пришлось спешиться и достать мечи, чтобы прорубать дорогу.
Олег нашел среди своих вещей топор, поторопился им на помощь. Общими усилиями удалось пробить просеку длиной метров в пятьдесят, перевалить через взгорок — там оказалась довольно широкая прогалина, поросшая по краям рябинником. Боярин Чеслав сидел посередине на корточках, опасливо озираясь. Храмовые воины выжидающе замерли возле него.
— Что такое, волхвы? — Ратники, ведя коней в поводу, подошли ближе. — Никак, ваш колдовской проводник заблудился?
— Может, случилось здесь что? — пожал плечами старший из них. — Явор, поторопи его!
— Подожди, — остановил его Олег. Даромила, подъехав ближе, натянула поводья, и Середин спрыгнул на землю:
— Может, он еще верст десять бежать станет. Смеркаться скоро станет. Что же, за ним в темноте бежать?
Желана подъехала с другой стороны, и Чеслав, оказавшись между двумя телегами, внезапно быстро перебежал и спрятался под защиту одной из них.
— Забыл, видать, дорогу ваш следопыт! — взмахнул плетью остроносый, богато одетый ратник. — Иначе к чему так хорониться-то?
— Может, пуган тут был. Али добычу какую нашел, остановился, — неожиданно поддержал Олега Явор. — Надобно остановиться, посмотреть. Поторопимся — чего не заметить можем. А ну, здесь сеча и случилась?
— В двадцати верстах от Рязани? — недоверчиво хмыкнул ратник. — Откель тут вороги?
— Сто лет назад Рязань в сто раз менее была, — ответил Середин. — Так, крепостица порубежная. Это, скорее, хазары не ожидали тут сильной рати встретить.
— Привал, — лаконично решил старший волхв. — А сечи тут быть не могло. Отсюда князь добычу отправил бы в Рязань, прятать не стал. Мыслю я, еще не един день нам до места того идти. Но спешить, однако, не станем.
— Распрягай, — кивнул девицам Олег и с надеждой спросил: — В путь ничего купить не догадались?
— А как же! — гордо вскинула подбородок Даромила. — Пирогов у хозяина купила, сала, пива, меда — воду подслащивать, хлеба белого.
— Молодчина, — искренне похвалил ее ведун. — Что б я без тебя делал!
С пирогами и пивом разводить огня смысла не имело — готовить не нужно. Отведя коней к рябиннику пастись и на всякий случай спутав им ноги, Олег вернулся к повозкам, где его красавицы уже накрыли на полотенце ужин, присел вместе с ними, хлебнув пива, взялся за расстегай с вязигой.
Под телегой послышался шорох. Середин наклонил голову, вглядываясь в тень, кивнул:
— Присоединяйся, боярин. Тоже, видать, брюхо к спине прилипло.
Чеслав заворочался на месте, никак не откликаясь на призыв.
— Вот, откушай, сделай милость.
Боярин чуть сдвинулся вперед и вдруг, резко дернув головой, оттяпал кусочек пирога, пару раз жеванул, закинул голову, не без труда проглотил, опять коротким рывком оттяпал кусочек.
— Триглава милостива… — охнула девушка. — Что же это с ним сделалось? Он же намедни нормален был! Это до века?
— Нет, не до смерти, — сообщил сидящий у колеса второй телеги Явор. — Тело человеческое для птицы велико, ей его не занять. Оттого много старого, людского завсегда остается. Оно вскорости верх и берет, а птичье в глубину уходит. Однако же память новая остается. Токмо маленько размывается.
— Так он исцелится?
— Да.
— Вот видишь, боярин, не бойся. На, еще покушай… — Желана протянула ему другой пирог.
— Садись к столу, волхв. Пива попей, пирогов весяковских попробуй, — предложил Олег.
— Благодарствую, но вне святилища хмельного мы не пригубляем, — покачал головой Явор.
— Ну, так пирогов поешь!
— Сыт я, спасибо.
— Не едите, не пьете, — усмехнулся Середин. — Удобные слуги у великого Святовита. Много вас таких?
— В святилище на Руяне завсегда три сотни воинов стражу дела небесного несут. Кто на острове, кто окрест. Коли кто гибнет, тут же волхвы новому стражнику из отроков бреют голову, знак Святовита наносят и бердыш вручают, а в стену детинца нашего гвоздь серебряный вбивают. С мой рост уже гвоздей набито, поутру стена светится, ако само Ярило.
— А коли не на острове воин погиб? Ну, там, в походе дальнем. Тогда как?
— Волхвы новому стражнику бердыш вручают… — Воин повернул голову и чуть усмехнулся, отвечая на невысказанный вопрос: — Боги видят всё. Поэтому волхвам всегда ведомо, коли из стражи кто живота лишился.
