Единственное, что оставалось непонятным, — это их цель. Зачем Хенаро и Лихо разыгрывают весь этот спектакль? Возможно, они хотят превратить меня в послушное: животное. Возможно, надеются преградить мне путь, не позволить спасти отца? Возможно, они его боятся…
Впрочем, может быть и другое: они рассчитывают довести меня до такого состояния, что я и сам захочу принести себя в жертву какому-нибудь из местных божеств… Тогда они смогут с лихвой расплатиться с ацтеками за оказанное им гостеприимство. Моей кровью… Да, это очень возможно. Очень!
Ацтеки нуждаются в человеческой крови, иначе боги разгневаются на них. Почему бы в таком случае им не взять мою? Но возможно ли, чтобы мои родные вот так — расчетливо и цинично — меня продали? Возможно. Мир таков — в нем возможно все, что угодно, абсолютно все. Этот мир против человека. Против. В нем все пропитано эгоистическими желаниями миллионов людей, каждый из которых только и думает о том, как бы оторвать кусок побольше, добиться господства своей идеи. Это так.
Пора снять розовые очки. Мы не можем доверять даже самым близким, самым дорогим людям… Нам хочется, но это от слабости.
Правильно сказал Хенаро: в этом мире у нас нет силы. Потому сила, исходящая из наших сердец, встречается в нем со множеством других сил — чужими желаниями, мыслями, чувствами — и уничтожается.
Простой, до боли и оскомины на зубах простой пример: я люблю человека, а он меня — нет. Вот и ушла моя сила в песок, словно ее и не было никогда. Блеф… Она уничтожилась, стерлась, как карандашный рисунок ластиком. Пора посмотреть правде в глаза: в этом мире на тебя всем наплевать. А коли так, то в нем нет и не может быть силы. Ни у кого. Просто игра. Пустая, бессмысленная игра. Все понарошку. Ничего истинного, ничего настоящего.
И чем больше я думаю об этом, тем отчетливее понимаю: этот мир словно бы специально сделан для того, чтобы мы — каждый из нас — ощутил свою слабость, свою неспособность противостоять обстоятельствам, свою никчемность. Он ломает людей через колено, этот мир. Одиночество — его синоним, второе название. Но у него есть и другое название — Тьма!
Мать сама рассказывала мне об этом… Солнце породило Дракона, чтобы преодолеть свое одиночество, но Дракон вырос и сожрал Того, Кто дал ему жизнь. Так и мир… Свет создал мир, а мир погубит Свет. Круг замкнется.
А как иначе, если люди не объединяются просто так, но лишь для какой-то «общей» цели? Но это ложное единение, в нем нет внутренней силы, потенциала жизни и роста. Это не чистое объединение. Нет. И «общих» целей тоже нет.
Сила мгновенно исчезает, как только цель достигается. Каждый человек, получив то, что хотел, успокаивается, останавливается. А коли так, коли наши цели иллюзорны, то сила людей — смертна, она ничего не стоит, она — ложна.
Теперь я могу доказать это. Доказать как теорему. Как некую логическую задачку. Я все понял. Все. Ко мне наконец пришло прозрение.
Любовь… Мы столько говорили о любви, но что такое любовь? Просто двое соединятся ради одной «общей» цели — получения удовольствия друг от друга. Это может быть разное удовольствие — удовольствие от духовной близости или физиологической разрядки, удовольствие от взаимного общения или простого человеческого интереса.
Но, как бы то ни было, это не чистое объединение — «по любви». В его основе — меркантильное, эгоистическое желание. Каждый ищет в любви только одно — свое удовольствие, свое наслаждение, свой барыш. Но мы стесняемся признаться себе в своей заинтересованности и продолжаем твердить все извиняющее слово — «любовь»…
Мы поем дифирамбы своей любви, превозносим ее. Но если разобраться… Двое влюбленных движимы своим недостатком, своей неполноценностью. На самом деле они не влюбляются, нет! Они не созидают, не строят, они просто
В своем чувстве любовники забываются. Любовь оправдывает и их слабости, и их несостоятельность, и их ничтожность. А красивые слова, миллионы раз сказанные и пересказанные о любви, — это только прикрытие, ширма, скрывающая неприглядное нутро. Все ложь. Даже любовь.
Я бесчувственно наблюдаю за тем, как моя родная мать готовит мою смерть. Суетливо, торопясь, нервно. Может быть, она и действительно верит в то, что хочет меня спасти? Может быть… Но на самом деле ее направляет желание остановить меня, лишить меня движения, привязать к себе, не пустить к отцу.
Лихо хочет контролировать меня, решать за меня, думать за меня. Она хочет, чтобы я делал то, что она для меня выбрала, играл ту роль, которую она мне придумала. Верно, ей очень этого хочется, раз она так старается. Но нужно ли это мне?! Спросила ли она у меня?! Нет, не спрашивала. Даже не думала.
Она готовит ритуал, договаривается с местными шаманами. Мне дадут чашу с ядовитыми грибами, и я засну ложным сном. Ей кажется, что это неплохое решение — усыпить меня. А я знаю, что это плохое решение, потому что его цель — лишить меня воли, лишить силы, лишить возможности сделать то, что я искренне считаю важным.
Но что мне остается сейчас? Я подыгрываю ей. Подыгрываю, потому что все понял и все знаю. А если бы не знал, если бы верил ей? То я бы и не подыгрывая сделал все, о чем она просит.
Вот она — любовь… Самая большая ложь, о которой сказано столько замечательных, «правильных» и красивых слов.
Но я нашел в себе силы сказать «нет» всем этим ложным ценностям — псевдолюбви, псевдодружбе, псевдослужению. Я наконец понял о мире и о жизни все. Все понял. Настало время, когда я могу делать то, что считаю нужным. Я смог вырваться из этого замкнутого круга взаимного вранья, круговой поруки, лживых улыбок и фиктивных ценностей. Я говорю «нет» этому миру. Я говорю ему: «Нет!»
Я выберусь, я справлюсь. Найду отца, применю мои знания, активизирую Скрижали — и мир изменится. Да, он не будет той идеальной картинкой, на которую рассчитывают поборники ложных ценностей. Но зато он будет честным!
Внизу тусклыми бледно-желтыми огнями светятся хижины индейцев. Они слегка раскачиваются на слабых волнах озера, отчего кажется, что этот город парит в воздухе. Озеро, отражая небо, стало матово-черным и лишь местами поблескивает холодным сиянием звезд, словно бы лежащих на его дне.
По ступеням пирамиды в абсолютной тишине размеренно и чинно движется факельное шествие.
Ацтеки во главе со своим вождем — рослым, стареющим, но все еще сильным и величественным Тупаком Амаром — готовятся к ритуальному жертвоприношению. На них красивейшие одежды — яркие набедренные повязки, чеканные нагрудники, драгоценные украшения и многоцветное оперение диковинных
