– Некому перехватывать. – вмешался поручик. – Наших за пределами форта две роты всего, плюс егерей рота. И все по разным местам, больше взвода ни в одном месте нет. На заставах, на задачах и в патрулях. А сипаев почти два полка сюда валит.
Полухин лишь головой кивнул в подтверждение плачевности нашего положения.
– Вот, набрали голытьбы местной в солдаты, теперь и расхлебывайте! – крикнула домоправительница.
– Кто набрал – дело десятое, а расхлебывать теперь нам. – сказал ей Иваныч.
Та только плюнула в сторону и злобно засопела. Действительно, немного им радости, лишаться процветающей гостиницы. Лично я тоже всегда полагал туземные части ненадежными, равно как и все остальные «пришлые», которым довелось послужить. Всегда была надежда лишь на то, что гораздо лучше обученные и экипированные войска княжества сумеют пресечь любой бунт. А о том, что бунт случится тогда, когда некому будет обуздывать восставших аборигенов, думали мало, или надеялись на «авось». С другой стороны, собственных войск «пришлых» никак бы не хватило на всю огромную территорию княжества. Пришлось бы свою армию увеличивать, а кто бы тогда работал? Тоже, куда ни кинь – везде клин. У нас и так на грязных работах и в крестьянах одни аборигены, пришлые все больше на чистых местах или в армии. Нет другого выхода, людей не хватает.
Полухин тоже сидел в глубокой задумчивости, как и поручик. Положение получалось совершенно безвыходным. Приходилось выбирать, и выбирать сейчас. Разумеется, можно дождаться подхода противника, и тогда, когда уже не будет выхода, попытаться уйти. Но где гарантии, что именно тогда нам удастся проскочить? Это не нынешний хлипкий заслон с противоположной стороны площади, ведущий редкий беспокоящий огонь, а подтянутся регулярные войска. И тогда эти двести метров до ворот могут оказаться непреодолимыми. Пока по нам стреляют винтовки, а тогда могут ударить и пушки. А о пулеметах и говорить нечего.
Где, кстати, вынырнут два пулеметных броневика, уведенных у вирацкой дружины? Не сюда ли они направятся? Пусть они и не чета нашей бронетехнике, но в каждом «Гладиаторе» по спарке «Максимов», тоже могут так сыпануть, что мы здесь волком взвоем. И действительно ли их увели, или дружина милостиво ими поделилась? Последнее мне кажется более вероятным.
– Что думаешь? – спросил Полухин.
– Думаю, что нам кровь из носу надо устанавливать связь с фортом. И делать вылазку.
– Перегрелся?
– Нет, нет, разумно. – поддержал меня поручик. – Ближе к темноте. Основные силы противника могут быть здесь рано утром. Если мы к тому времени не сожжем «Барабан», то они оттуда смогут обстреливать стену форта и никому головы поднять не дадут. Это же настоящее укрепление, там бревна в два обхвата. А за заборами и в хатах так не устроишься.
– Этих жгите, не вопрос. – поддержал поручика Иваныч, потом подумал и спросил: – А что, не пытались разве жечь? Пусть гаубицы не дотягиваются, а из гранатометов? В форте тех же ГРК целый склад! И зажигательных гранат к ним полно, что хочешь сжечь можно.
– Не получилось. – сказал поручик.
После этого рассказал все то, что Маша успела рассказать мне про магическую защиту противника.
– Даже из ротных пятидесятимиллиметровых пытались туда мины кидать. Толку то? Там мина как граната, а они, похоже, подготовились – укрепили перекрытия. Хлопает что-то на чердаке у них, но никакого толку. – закончил свою речь пограничный поручик.
– Вот оно как… – протянул я. – Тогда однозначно вылазку с темнотой надо сделать. И жечь дом вручную, иначе потом наплачемся. А пока… Пока прикажите серьезного огня в ту сторону не вести. Пусть чуть расслабятся, может мне удастся магиков выбить.
– Давайте. – кивнул поручик. – А мы попробуем с фортом связь установит телефонную.
– Это как? – удивился хозяин гостиницы.
– У егерей арбалеты есть. – неожиданно вместо поручика ответила тетка с усами. – Пусть с болтом забросят сюда бечевку, а по ней провод протянем. И будет связь.
– Тогда все равно простыни понадобятся. – сказал мой бывший сослуживец.
– Это зачем? – с подозрением спросила усатая тетка, обернувшись к немую
– Плакаты им писать, объяснят, что делать.
– Демон с вами! Грабьте. – в сердцах махнула она рукой.
40
Оставшееся время почти до самой темноты я просидел за своей баррикадой из мебели, разглядывая окна напротив в бинокль. Стрельба почти затихла с обеих сторон. Противник на рожон не лез, и защитники форта тоже не собирались тратить боеприпасы впустую. А вот в городке постреливали до сих пор. То тут, то там слышались короткие, но яростные перестрелки, местами что-то горело, в небо поднимались дымные столбы. К счастью для города, погода была безветренная, а то бы вообще все сгорело.
Волшебники противника больше нигде сидеть не могли, кроме как в трактире. Волшебство – вещь недальнобойная, если удается откидывать гранаты, то делать это можно почти из того места, куда они летят. Но пока ничего заметить не удалось. Я даже рассадил за другими окнами Полухина с женой и «гнома без салфетки», откликавшегося на самое распространенное гномье имя Балин, по количеству имевшихся в нашем распоряжении биноклей, чтобы они тоже высматривали людей в черных клобуках.
Когда дверь у меня за спиной тихо приоткрылась, я услышал уже знакомое сопение, а затем голос Орри Кулака просипел:
– Телефон протянули. Есть связь с фортом.
– Кто на телефоне?
– Поручик и Рарри.
– Хорошо. Погодь минутку. – попросил я своего нового приятеля, а сам обратился к Маше:
– Маша, сможешь магическую активность засечь?
– В смысле, где колдуны узнать? – обернулась ко мне Маша, рывшаяся в своем рюкзаке в это время.
Вид у нее был нервный и заметно подавленный. На нее не похоже вовсе, вообще она была скорее склонна к необдуманному оптимизму и легкомыслию, чем к депрессиям.
– Ну да. – кивнул я.
– Если их вынудить всерьез защищаться, то смогу.
– А как они узнают, что по ним стрелять начали?
– Думаю, что у них сторожок висит. – она описала пальцем в воздухе чуть засветившийся кружок. – Вроде астрального глаза. И одно заклинание отражения, которое срабатывает от движения пальца, буквально. А дальше они должны высунуться из укрытий и продолжать отбивать гранаты заклятиями.
– А сил у них откуда столько?
– Мне кажется, что они там жертвы приносят. Человеческие. Я чувствую. И мне поэтому плохо. Пусть с них в Вираце и дальше кожу сдирают, мне не жалко.
Это все объясняет. Окончательно. Орден Созерцающих был образован несколькими слабыми колдунами, жаждавшими стать сильными колдунами, которые накачивали огромные количества Силы в амулеты-аккумуляторы, используя единственный доступный им метод ее получения – человеческие жертвоприношения с мучительством. За что, естественно, были прокляты служителями всеми богов, кроме Кали, и запрещены во всех землях, наряду со служителями Кали.
Это же объясняет и депрессию Маши. Она одна чувствует зло, исходящее от проводимых в зданиях напротив обрядов. Мне такое не учуять. Чувствую какие-то волны Силы, но думал, что это от магической защиты. Я даже светлое волшебство от темного отличать не умею, только саму магию чувствую. А Маша волшебница от тьмы далекая. Вообще, в принципе, светлых и темных магов нет, за исключением патологий. Тот же Васька-некромант – какой же он, к демонам, темный? Добрейшей души мужик, слова дурного о нем
