«случайно не напорись», и поведал своей невольной госте. Та легкомысленно кивнула, пошарила машинально рукой по блюду, пытаясь найти на идеально чистой поверхности еще ломтик вяленого мяса, не нашла, выпила пива, затем снова спросила:
– Ты меня собираешься здесь держать, пока долг не отдам?
– Не знаю, если честно. – пожал я плечами. – Не думаю, что ты сможешь его отдать деньгами, ты все же не местная, работы у тебя здесь нет. Откуда тебе деньги брать? Но ты колдунья не из последних, в этом меня не обманешь. А я – охотник. Глядишь, придумаем, как помочь друг другу. И оба в накладе не останемся, вместе заработаем. Тебе ведь лишнее золото помехой не будет, верно?
– Как от колдуньи, от меня толку ноль. – заметно расстроилась она. – Дай бог через месяц Силу почувствовать. А сейчас я вообще безрукая. И спешу я, к тому же.
– Далеко?
– Далеко. Отсюда не видать.
Я пожал плечами, сказал:
– Поспешишь – людей насмешишь. – усмехнулся, и добавил: – Или урядников об стенку приложишь. И ты бы сейчас не в баньке, а в камере сидела, а в понедельник после другой баньки в больничке лежала, кверху задом. А на целителя у тебя денег нет, так что отмучалась бы по полной программе.
– Ну, хватит, может, мне об этом напоминать! – возмутилась колдунья Маша. – Не лежу же в больничке? Не лежу. Ну и хватит об этом.
– Ты имеешь в виду, что ты сама так ловко выкрутилась?
– Не сама! – чуть не крикнула она. – А какая разница?
– Разница? – треснул я ладонью по доскам стола с такой силой, что посуда подпрыгнула. – А очень простая разница. Я за тебя отдал все, что заработал, своей башкой рискуя. За эти деньги меня вчера утром чуть не съели, а теперь я, князь такой, могу их все до копейки отдать за то, чтобы какой-то ведьме- недотепе задницу не надрали. С которой я даже незнаком. Потому что я им лучшего применения не нашел, наверное. И взамен даже спасибо не услышать.
Я действительно всерьез разозлился. Я не жадный, легко пришло и легко ушло. Но если бы кто-то мою задницу из под молотилки вытащил, просто проходя мимо, то я тому, как минимум, был бы благодарен. А этой я теперь досадная помеха к осуществлению личных планов. Застряла она со мной здесь, досада, понимаешь, какая. У нее это по выражению лица видно.
Именно с таким выражением она снова машинально пошарила рукой по тарелке в поисках бастурмы, нащупала пустоту, осмотрела чисто выметенное блюдо, потом возмущенно сказала:
– Больше нет, что ли?
4
Воскресное утро против сякого обыкновения наступило у меня в восемь утра, хотя в другие выходные дни до полудня мог в постели проваляться. Встал, огляделся. Спал я сегодня не в своей спаленке, а на топчане в горнице, и с непривычки шея затекла так, что пошевелить трудно было. А свою кровать уступил прожорливой колдунье.
Умылся, в душ зашел, а когда начал жарить себе омлет с ветчиной и масло только зашипело на сковородке, на кухне показалась совершенно заспанная Маша. Которая молча вытащила из буфета тарелку и со стуком поставила ее на стол рядом с моей. После чего села на скамейку, оперлась головой на руку и снова задремала. Я пожал плечами, добавил к порции сначала два яйца, но потом, перехватив разочарованный взгляд внезапно приоткрывшихся глаз, добавил еще два. Влезло это все на мою сковородку с великим трудом, я все больше один здесь живу и на одного утварь кухонная рассчитана. Но справился, разве что подгорела чуток яичница снизу.
Сняв сковороду с плиты, я разбросал по тарелкам половинки круглого омлета, выставил острый соус выделки какого-то южного народа, о котором я никогда и не слышал, затем поставил чайник на плиту. За спиной зазвякали нож с вилкой. Когда я обернулся, сонный туман из взгляда ушел, и теперь колдунья Маша уплетала омлет с грибами и ветчиной за обе щеки, при этом меня не замечая и глядя в окно, на усевшихся на заборе воробьев.
– Доброе утро. – поприветствовал я ее.
В ответ я получил легкий кивок. Не уверен, что она вообще расслышала, что я ей сказал. О своем думала. О значительном, что ей суета? Яичницу есть не забывала, правда, но это у нее машинально получалось, хоть и с аппетитом. А чего она худая такая, если так ест? Тоже интересно. Магия какая-нибудь из ей доступных? Не тощая, но и до полной ей очень далеко. Небольшая, стройная, складная. Лицо чуть детское, хоть ей уже больше восемнадцати, наверняка. На правой брови маленький белый шрамик, отчего бровь немного раздвоилась. Глаза голубые, светлые. Волосы тоже светлые, стриженные растрепанным ежиком. Шея тонкая, высокая. Прямой нос. Рот крупноват немного для ее лица, но смотрится даже красиво. Твердый подбородок. Ушки маленькие и розовые. Хорошенькая девушка, очень. Свежая, чистая, взгляд ясный. Не зря, наверное, я ее из мрачных Анфисиных застенков вытащил.
– Я сейчас к некроманту местному пойду. – сказал я, решив не размениваться на вступления. – Хочу выспросить у него, что он с тех двух трупов, что в кабаке остались, вызнал. Не хочешь сказать чего-нибудь, чтобы мне жизнь облегчить?
– Хочу. – сказала она, отвернувшись от окна и даже перестав жевать. – Не трать время. Ни один некромант с них ничего не узнает.
– Это почему? У нас тут несколько колдунов в Великореченске, но некромант наш – самый сильный. Даже в Твери такого нет, по слухам.
– Да хоть в Эрале Эльфийском. Или в Темных землях. – ехидно улыбнулась она. – Кто с Пантелеем дело имеет – у некромантов не воскресает. И дух их не вызывается. Так что к медиуму тоже можешь не ходить.
– Это почему? – удивился я.
Про то, что многие колдуны своих присных от некромантских расспросов заклинают – это факт известный. А если колдун был сильный, то и самый лучший некромант труп не поднимет и говорить не заставит. А вот насчет духа… Духи, конечно, свидетели не лучшие, у них от астральной жизни ум за разум заходит и вместо правды такого могут понагнать, что хоть стой, хоть падай, а не дай боги их еще и на пророчества потянет… но такого, чтобы дух не вызывался – не слышал. За все свои тридцать три года.
– Это потому, что Пантелей их дух вызывает первым. Сразу же, как его слуга погибнет. У них на шее амулеты специальные, которые для духа вроде как порталы открывают. А затем помещает во временное тело. А затем взамен ему подбирает постоянное. И вмещает дух в него.
– Погоди… так что же получается?
– Получается, что слуги у него бессмертные. Потому и служат ему так, как никто никому не служит. Поди, плохо, померев, в другое тело войти?
– А другие тела откуда берутся?
– Известно откуда. Мимо проходят. Как пройдет подходящее, так и…
Тут она резко помрачнела, закусила губу и отвернулась к окну.
– Что-то не так? – спросил я.
Она лишь мотнула головой, вроде как «Отстань!». Я отстал, но кое-что в голове прояснилось. Какие выводы можно сделать из сказанного? Если все это правда, то этот самый Пантелей на смертный приговор себе прегрешений набрал. А я Маше верю. Такое колдовство, какое он пользует – верный путь на виселицу, а тому, кто «клиента» к ней доставит – награда. Немалая.
Тот самый, «пустой», который ее пополам переломить пытался – изделие магическое и незаконное насквозь. Соответственно, автор оного может принести прибыль охотнику, если кто-то объявит за его голову награду. Или уже объявил.
