решить, что мне делать.

И этой милой Людмиле захотелось побыть одной, подумать над тем, что она сейчас услышала от тётечки — над её ТАЙНОЙ. Но из соседнего двора доносились рассерженные голоса, и она быстро направилась туда. Сейчас больше всего беспокойств вызывала Голгофа. Зачем она покинула их? Почему не предупредила? Что она может делать в лесу, где не бывала ни разу в жизни? А если заблудится? И что за человек мог быть с ней? Кто он?.. А вдруг тётечке всё просто показалось?

И затея с походом представилась ей по меньшей мере не очень удачной. Ведь Голгофу будут искать, и искать будут до тех пор, пока не найдут…

А в соседнем дворе, уважаемые читатели, происходил скандал. Дело в том, что отец и врач П.И. Ратов нашёл на сеновале носовой платок своей дочери и неудержимо раскричался:

— Ну, ты мне ответишь, дед! Почему ты мне вчера не сообщил, что прячешь её у себя? Да ты знаешь, какое тебя ждет наказание за такое преступление?!

На крыльцо вышел заспанный Герка, слушал-слушал, как бранят его деда, обиделся за него и, не зная, что Голгофа давно ушла, сказал:

— Сама она, сама от вас прячется. Чего вы к деду пристали? Она сама так спряталась, что вам её ни за что не найти.

— А со-ба-ки? Специальной породы и специально обученные со-ба-ки для чего? — Разбушевавшийся отец и врач П.И. Ратов бросился к Герке, но его остановил властный голос этой милой Людмилы:

— Минуточку! Рано утром Голгофа одна, сама, никого из нас не предупредив, ушла. В лес. Тётечка видела.

— В ле-е-е-е-ес?!?!?! — обескураженно, извините, проорал отец и врач П.И. Ратов. — Не… не… не может быть!!!! Ведь она… она погибнуть может!!!!!! Что, что, что вы наделали?!?!?!?! Зачем вы заманили её сюда? — обессиленно спросил он и всем погрозил кулаком.

— Во всём виновата я, — спокойно проговорила эта милая Людмила. — Я пожалела бедную девочку.

— А она не нуждается в твоей жалости, негодная девчонка! За что её жалеть? Её жизни может позавидовать любой ребенок, в том числе и ты! Мы обеспечили Голочку всем! Она окружена такой любовью и такой заботой, какие вам и во сне не снились! Я почти каждый вечер катаю её в машине!

— А она пешком ушла от вас в лес, — весело сказал Герка. — Ей купаться охота, а не в машине вашей кататься.

— Герман абсолютно прав, — подойдя к отцу и врачу П.И. Ратову, прямо глядя ему в глаза, вернее, в один глаз, произнесла эта милая Людмила. — Мы знаем: старших надо слушаться. Но вы тоже должны хотя бы попытаться понять нас. Если мы вынуждены вас не слушаться, значит, есть серьёзные причины, и в них надо разобраться. Голгофе необходимо…

— Болтать ты научилась, хулиганка! А ума у тебя…

— Прекратить оскорбление хороших детей! — скомандовал дед Игнатий Савельевич. — Прошу вас отсюда шагом марш! — Видно было, что он очень старался сдержаться, но не мог. — Дети обязаны слушаться старших только тогда, когда старшие являются для них положительным примером! Ваша дочь — прекрасный человек. И не беспокойтесь, не погибнет она в лесу. Она знает, что делает, знает, на что идёт, и знает, что ей попадёт! И всё-таки она идёт!

— Хо-ро-шо! — нехорошим голосом выговорил отец и врач П.И. Ратов. — Я еду в милицию. Ты, старикан, за всё ответишь. Под твоим непосредственным руководством дети безобразничают. Ну, пока я не привёз сюда со-бак специальной породы и специально обученных…

— Собаками нас не запугаешь, — грустно перебил дед Игнатий Савельевич. — Скатертью вам дорожка!

Отец и врач П.И. Ратов пробежал к калитке, открыл её пинком, выскочил на улицу, суетливыми движениями отомкнул дверцу, влез в кабину, предварительно погрозив кому-то кулаком.

Заурчал мотор, машина медленно двинулась с места, проехала несколько метров, остановилась. Мотор заурчал грозно и злостно, машина снова медленно двинулась с места, проехала несколько метров и — остановилась.

Появившись из кабины, отец и врач П.И. Ратов обошёл машину, внимательно осмотрел колёса, ощупал их и сказал тихо-тихо-тихо, жалобно-прежалобно:

— Преступники… шайка преступников… уголовные элементы… хулиганье… бандиты… Дед, дед, старикан! Иди, иди сюда, полюбуйся!

Все четыре покрышки на колёсах были изрезаны.

— серьёзное преступление, — сочувственно проговорил дед Игнатий Савельевич. — Вот тут, конечное дело, без милиции не обойтись.

— Кто? Кто? Кто мог? — предельно жалобно восклицал отец и врач П.И. Ратов. — Когда успели? Зачем? Кто?.. Ведь мне придётся выбросить бешеные деньги! Бе-ше-ны-е! — Он прооооостоооонааал… — Кто? Кто? Зачем? Зачем? — уже, можно сказать, вопил он. — Я знал, я сразу догадался, что здесь орудует шайка преступников! Ты хоть понимаешь, дед, чем пахнет это?

— серьёзное преступление, — очень сочувственно повторил дед Игнатий Савельевич. — Но ума не приложу, кому и зачем оно понадобилось. В нашем посёлке ничего подобного никогда ещё не бывало.

— Бандиты! Бандиты! Бандиты! — яростно прокричал отец и врач П.И. Ратов. — Кто-то почему-то преследует меня! Я должен принимать решительные меры! Без со-бак не обойтись! Они унюхают след негодяев! Ведь тут не обычное преступление, а какое-то изуверство! Ведь не просто прокололи одно колесо, а из-ре-за-ли, и все че-ты-ре! Бандиты! Бандиты! Бандиты!

— Пропадай моя телега, все четыре колёса, — очень-очень сочувственно произнёс дед Игнатий Савельевич. — Герка мой только что глаза продрал. Людмилушка на такое изувечивание машины не способна по всем статьям. Тётечка её — смешно подумать. Я в момент преступления был с вами тут. Значит, преступник действовал — как? Моментально! Чик-чирик, чик-чирик, чик-чирик, чик-чи-рик и…

— Мне твои чик-чириканья ни к чему! — оборвал отец и врач П.И. Ратов. — Ни одного дельного слова так и не сказал, старикан!

— Сейчас скажу! — радостно пообещал дед Игнатий Савельевич. — С какой целью преступник нанёс вашей частной машине такие серьёзнейшие, дорогостоящие повреждения?

— Откуда мне знать?!

— А я вот догадываюсь.

— Ну! Ну! Ну! — Отец и врач П.И. Ратов трижды подпрыгнул от нетерпения, хотел ещё прыгнуть, но дед Игнатий Савельевич важным тоном остановил его:

— Попрошу мне не мешать. Я догадываюсь… — Он медленно достал кисет, ещё медленнее и очень долго искал по карманам аккуратно сложенную квадратиками бумагу, неторопливо оторвал листочек, старательно согнул его, осторожно развязал кисет, насыпал в бумажку табак, свернул цигарку, завязал кисет…

— Ну-у-у-у… — в величайшем нетерпении и в таком же изнеможении простонал отец и врач П.И. Ратов.

Дед Игнатий Савельевич бросил на него сверхукоризненный и даже подчеркнуто возмущённый взгляд, по всем карманам медленно и долго поискал спички, закурил и лишь тогда ответил вконец измученному ожиданием собеседнику:

— Колёса вам повредил человек, который лично вас, а не машину ненавидит. Вот и соображайте, кто в нашем посёлке может испытывать к вам такую невообразимую ненависть? Именно, повторяю, к вам!

Настало время, уважаемые читатели, объяснить вам поведение деда Игнатия Савельевича. Дело в том, что из своего двора через забор он, как говорится, краем глаза видел у машины «Жигули» цыплячьего цвета злостного хулигана Пантелеймона Зыкина по прозвищу Пантя и сейчас выигрывал время, чтобы выяснить по возможности самым точным образом, способен ли тот пойти на столь серьёзное и столь же загадочное преступление… А если и способен, то с какой целью? Ведь раньше серьёзные повреждения он наносил только мухам!

Вообще-то дед Игнатий Савельевич знал, что любой хулиган на любое безобразие способен лишь потому, что он хулиган и не безобразничать не может. Но в данном случае надо было крепко подумать, прежде чем взять на себя право обвинять Пантю. Что-то удерживало деда Игнатия Савельевича от самого

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату