из устава: «Протей – это смесь полузабытых снов и страхов человечества. Алхимическая смесь несуществования и мечты…»
Рунархская пентера охотилась не на мечту – на земной корабль. Самый опасный. Самый современный. Предчувствуя скорую гибель, рунархи били наверняка. Даже если протей и выжил, за три года разлуки он одичал. Встреча с ним может оказаться опасной даже для меня.
Сделав круг над лесом, гравикоптер опустился на импровизированную взлётно- посадочную площадку. Рунархи вывели нас из машины и рассадили у незажжённого костра. Я украдкой огляделся: хвоя чистая. Паутинок палач-машин не видно, а за нашими спинами скучают два бойца с винтовками.
Ага, вихревики. Интересно. Оружие рунархов ничего не разрушает. Выстрел вихревика путает в поражённом объекте право и лево. Часть белков человеческого тела приобретёт обратную закрутку. Если по нам откроют огонь, мы будем отравлены собственной органикой.
Значит, надо не дать им возможности для выстрела. Вот и всё.
В небе собирались сумерки. Один из охранников запалил костёр, и Джассер втянул голову в плечи. Он чувствовал себя неуютно. Ещё бы: мы, изгои, сидели в пятне света – беспомощные, беззащитные – а в сумраке прятались хищники. Для рунархов, привыкших ассоциировать с хищниками себя, сидеть у костра – унижение.
Заскрипел снег. Из леса вышли охотники, чтобы полюбоваться на нас. Среди них я отметил юношу в офицерской форме. На вид ему можно было дать лет двадцать – двадцать пять. Это гранд-туг-мастер, комендант Лангедока. За плечом юноши стояли пожилые рунархи в форме гранд-тугов и бледная светловолосая рунари в салатовом платье.
Тири толкнула Дмитрия Эстоковича локтем.
– Мать Костей, – пояснила она, не разжимая губ. И указала глазами на девицу в салатовом.
Историк присвистнул:
– Та самая?
Рунари кивнула.
Это уже интересно. Я присмотрелся к охотнице повнимательнее. Пухлые щёки, крючковатый нос и хохолок на макушке делали её похожей на рассерженного совёнка. Платье чересчур откровенное, хотя открывать особенно нечего. Среди снегов нагота рунари выглядела пугающе. Я бы дал ей лет семнадцать. Даже Белая Ллиу-Лли казалась старше.
– Смотри, Андрей, – шепнул Том II. – Не вздумай её стихов читать. На Тевайзе наше посольство такая же курва принимала.
Гибкая Тири пнула его в бок.
– Закрой свою помойную пасть, – яростно зашипела она. – Я тоже стала бы Матерью Костей, не начнись война.
Герцог забормотал невнятные извинения. Салатовая рунари грациозно помахала нам ручкой. Белая Ллиу-Лли робко ответила на приветствие.
– Она будет руководить праздником, – с сияющими глазами обернулась она к нам. – Улыбайтесь. Улыбайтесь ради ваших матерей и сестёр. Матери Костей это приятно.
Комендант Лангедока сделал знак. Его спутники замерли по стойке «смирно».
– Приветствую вас, изгои, – объявил он. – Я оказываю вам честь, разговаривая на равных, а завтра окажу честь молчанием.
Голос этот был мне знаком. Тот самый, что читал проповеди в антигравах.
– Пришла весна, – продолжал офицер. – Вам выпало стать загонщиками на празднике Искомой Звери. Пожалуй, варварам стоит объяснить, что это значит.
Он мог не утруждать себя. Гибкая Тири рассказала ритуал Охоты достаточно подробно. Ничего нового комендант не сообщил.
…До последнего мига я надеялся, что в роли Искомой Звери выступает протей. Комендант рассеял мои заблуждения. Традиции Дикой Охоты создавались веками. Первая и главная заповедь состоит в том, что Искомой Звери не существует. Весь праздник представляет собой метафорическую погоню за собственным хвостом, бой с тенью, действие ради действия.
Дмитрий считает, что Охота – это карнавальное шествие. Мистерия, посвящённая Хозяйке Прайда. Это так и не так. Во время погони теория вероятностей сходит с ума. Ненормально возрастает число «забавных» охотничьих случаев. Оружие стреляет невпопад, звери бесятся и нападают на загонщиков. Среди охотников случаются шуточные дуэли, заканчивающиеся вполне серьёзными увечьями. Гибкая Тири объясняла это тем, что Искомая Зверь не что иное, как воплощение случая. Те, кто переживет Охоту, смогут управлять судьбой.
Загонщики этим обычно похвастаться не могут.
Комендант всё говорил и говорил, а Мать Костей, улыбаясь, смотрела на него. Наконец она ладошкой прикрыла ему рот.
– Помолчи, Гал. Завтра Зверь выйдет на тропу, – с мягким акцентом объявила она. – Завтра всё случится. Праздник весны – праздник смеха и веселья. Так давайте же веселиться, равные! Забудем, кто мы, забудем о путях, приведших нас в этот лес. Наполним сердца радостью и довольством.
Она хлопнула в ладоши, и начался праздник. Заиграла музыка. Женские голоса завели протяжную песнь – весёлую и тревожную одновременно. Лес наполнился движением. Гибкие девичьи фигуры танцевали на границе света и тьмы. Отблески пламени выхватывали их лица – юные, но в старческом гриме.
Появился худой рунарх в камуфляже – хозяин зверей. За ним на поводке бежал добродушный пёс. Породу я определить не смог: зверь напоминал немецкую овчарку, но был гораздо крупнее.
– Гладиатор, сюда! – приказал комендант по-рунархски. Смысл я понял. Странно было слышать земное собачье имя в сочетании со звуками чужой речи.
Из темноты вышли слуги. Они расставили среди нас кубки с вином и подносы. На подносах была еда – хорошая, не та дрянь, которой угощал меня стрелок в гравикоптере.
– Гладиатор, сидеть!
Пёс сел. Затем он по команде лёг, полаял, «послужил», сидя на задних лапах и умильно виляя хвостом. Рунархские офицеры смеялись. Каждый из них поздоровался с овчаркой за лапу. Пёс улыбался и смешно поскуливал.
– Мне нужен помощник, – весело сказал гранд-туг-мастер. – Кто хочет?
Свитские загалдели. Каждый предлагал свою помощь, но коменданту не подошёл никто. Его смеющийся взгляд скользнул по нашей компании.
– Ты, – комендант указал на здоровяка с детским лицом. – Подержи поводок. Я найду палку, чтобы Гладиатор её принёс.
Здоровяк неуверенно поднялся. Девчонка повисла у него на шее.
– Не ходи, Дэн! Не надо! – заскулила она.
Дэн нежно поцеловал её в щёку:
– Ничего не бойся. Я с тобой. И помни, о чём я говорил.
– Дэн! Дэн!
– Да иди же, трусишка, – рассмеялась рунари. – Какой робкий.
Показалось мне или нет, но зрачки её вытянулись, словно у кошки. Девчонка сжалась в комок. Я переполз к ней поближе, обнял за плечи.
– Всё будет в порядке, – прошептал я. – Слышишь?
Рука Дэна легла мне на плечо:
