собираюсь извиняться за Шэда – я приказал схватить тебя за руку – слишком хорошо помню твои молнии…
– Уезжай отсюда сегодня же, – попросил Игниферос. – И еще. Хочу, чтобы ты знал – я собираюсь продолжить восстановление первой обители. Но в отличие от брата, я намерен забрать туда всех.
Я воззрился на него пораженный.
– Мы когда-то являлись единым народом. Пришло время вновь обрести целостность.
– Ты думаешь…
– Лайтфел не против, да и с темной стороны вряд ли найдутся возражающие. Бэйзел столько времени препятствовал войне… Они перестанут смотреть друг на друга как на врагов. Ты и Гаст – лучший пример этому.
– Но меня здесь не будет, – я стиснул зубы и поднялся.
Слабость, наконец, отступила. Я согрелся, и лишь влажные от испарины, слипшиеся на лбу волосы свидетельствовали о недавнем моем страхе. Я добрел до кухни, нашел некоторое количество воды в кувшине, умыл лицо. Плеснул в бокал приличную порцию вина и залпом выпил. Потом вернулся в библиотеку, бросил отложенные книги и дневник отца в торбу.
– Пойдем, Шэд.
– Погоди, – Игниферос поднялся, и в его взоре читалась легкая тревога. – Ты ничего не ответил.
– Разве ты что-то спрашивал?
– Я хочу знать твое мнение насчет обители.
– Мне все равно, – я устало посмотрел на него. – Ты знаешь, как я отношусь к власти. Да и Лайтфел с Бэйзелом вряд ли окажутся против, если ты один станешь править объединенным народом… Тем более, что…
Я кивнул на его амулет. Это было деревце с золотыми и серебристыми листьями. Амулет власти, некогда разделенный на две половинки, вновь обрел целостность. Серебренную часть носил темный брат, а золотую – светлый. После смерти Ментепера Игниферос забрал половинку себе. Шэд скользнул мимо на улицу. Я отвернулся и шагнул за порог следом за ним.
– Я знаю, КАК ты относишься к власти, – остановил меня голос Игнифероса. – Неужто, ты запамятовал свои собственные слова.
Я вздохнул, на миг закрыл глаза и обернулся к нему.
– Не надо начинать все сначала. Тебе известно, что я имел в виду. Власть над другими и власть над самим собой – совершенно разные вещи.
– Пусть так. Значит, Лайтфел с Бэйзелом против не будут… А ты?
– Я – как большинство.
– Что ж, тогда прощай и… удачи тебе.
Я ничего не ответил. Утро уже плавно перетекало в день, солнечный и теплый, но уже впитавший запахи осени. Порыжели клены, тронула желтизна лиственницы и лишь ели стояли, темно-зеленым полукругом окаймляя дом. Из глубины леса из тени потянуло холодком. Шэд вновь обрел более привычный свой вид, тихо заржал и нетерпеливо стукнул копытом.
– Куда торопиться, Шэд? – пробормотал я, неспешно седлая его. – На этот раз, мы с тобой уезжаем отсюда надолго… И кто знает, когда вернемся, да вернемся ли вообще…
Однако, прежде чем отправиться в неизвестное, я решил заглянуть еще кое куда.
Я неспешно бродил по залам полуразрушенной крепости. Сколько тысячелетий прошло, а стены еще хранили следы былого великолепия – остатки искусной мозаики, поблекшие и почти стершиеся росписи. Просторные залы утопали в полумраке и только в окна, лишенные стекол, и через прорехи в крышах проникали столпы яркого полуденного света. Под ногами хрустело крошево из битого цветного витражного стекла, обвалившейся штукатурки, мелких камней, песка и прочего мусора, нанесенного сюда ветром. Часто встречались закопченные стены, а то и оплавившиеся по краям круглые дыры в каменной стене. Не оставалось ни малейшего сомненья в том, что могло оставить подобные следы… Перед взором иногда оживали картины, показанные Игниферосом.
Я вернулся в библиотеку. Единственный зал, в крепости почти полностью восстановленный. Матовым светом горело золото там, где его доставали солнечные лучи. Я ступил на лестницу. Ярус за ярусом неспешно поднимался выше. Слева шли ряды полок – новых полок, еще хранивших запах древесной смолы.
Что же задумал тот, кого я по-прежнему не желал признавать своим отцом? Зачем он начал восстанавливать обитель? Неужели он решил, что когда-нибудь вернет сюда наш народ?
У меня оказалось слишком много вопросов, и я уже не мог получить ни одного ответа. На этот раз Ментепер действительно был мертв. Его убил тот, от кого он не ожидал нападения. Выдрессированный зверь обернулся против своего бывшего хозяина. Огненных хлыст в руках колдуна несомненно являлся причиной, заставившей зверя напасть – Шэдоу тоже прошел через боль. Когда-то, он едва не убил меня в ярости на конюшне. Но он попробовал мою кровь, ту же кровь, что текла в выдрессировавшем его. Это испугало зверя, и он не тронул меня. Но я никогда, в отличие от Ментепера, не прикасался к хлысту.
Я добрался до самого верха и посмотрел вниз. Черный пол с вкраплениями золота казался провалом в ночное небо. Крапинки мерцали, словно настоящие звезды, и мне даже почудилось, что можно различить в их сияющем рисунке созвездия. Я спустился вниз и сел на Шэда, ожидающего у меня выхода. Мы поехали прочь от обители к морю по растрескавшимся, местами совершенно рассыпавшимся, заросшим жесткой травой и занесенным песком мраморным плитам. Сине-зеленые воды играли солнечными отсветами. Я спешился, снял ботинки и осторожно ступил в воду, совсем теплую, побрел влево вдоль берега, ведя Шэда за собой. Волн почти не было – море лениво лизало золотистый прибрежный песок. В глубине мелькали стайки рыб, и я застыл пораженный мыслью, казавшейся такой очевидной. Когда-то здесь не осталось ни одного живого существа… Словно в ответ послышался пронзительный крик, и чайка, будто взявшись из ниоткуда, нырнула вниз и вновь взмыла держа в клюве трепещущее серебристое тельце. Значит, Ментепер занимался не только восстановлением библиотеки… Я представил, как он отлавливал животных в других мирах и привозил сюда, как возился с растениями – даже трава, которой заросли прибрежные дюны, посажена им… Все это плохо сочеталось со всей той жестокостью, которую он проявлял к своим сородичам, не говоря уже о людях. Я поймал маленького рачка, спешно спрятавшегося в свою крошечную раковину и выставившего клешни. Точно таких я когда-то ради забавы ловил в Оушэнде, отпускал у самого берега и следил, как спешно они улепетывают на глубину… Я выпустил крошечное существо в его стихию и обернулся к Шэду.
– Что же мы наделали с тобой, – прошептал я, задумчиво почесывая ему за ушами. – Мы убили того, кто мог дать ответы на столько вопросов… Проклятье, – я поднял лицо к небу и зажмурил глаза от лившихся сверху солнечных потоков. – Неужели я жалею об этом? Неужели, жалею, что не удержал тебя тогда?
Я надел ботинки на мокрые ноги, даже не удосужившись отряхнуть с них налипшие песчинки, и вскочил на коня. Шэд прянул вперед. Передо мной лежал долгий путь. Путь, который когда-нибудь приведет меня обратно…
