– Вперед! – бросил Сухтелен.
Ясманис загазовал, не трогаясь с места. Стал настороженно приподниматься Изотов.
И тут паккард рванул, точно флегматичный прибалт превратился в темпераментного уроженца юга.
Автомобиль не лошадь, скорость быстро не наберешь, однако на мост вкатились довольно резво.
И тут дернуло так, что привставший Изотов едва не вылетел прочь.
Паккард вильнул. Ясманис едва успел отвернуть от перил, когда мост начал ощутимо крениться, словно готовился перевернуться.
Грозно затрещали ломаемые доски. Обиженным зверем взревел мотор. Обернулась на бегу Ольга. Над гребнем возникли несколько людских голов. В кого-то прицелился Раден.
Мгновения растянулись до вечности. Спасительный берег приближался до невозможности медленно, и так же медленно поднимался в воздух правый край моста.
Машина скатывалась к краю. А потом мост кончился. Паккард выскочил на дорогу на двух колесах, какой-то миг проехал в таком нелепом положении, а затем грузно вернулся на грешную землю.
Что-то хрустнуло. Ясманис резко ударил по тормозам. Дернулись вперед офицеры. И лишь одна Ольга видела, как рухнул в Ивань взбесившийся мост.
Мгновение спустя над берегом появилась здоровенное человеческое лицо, а затем его обладатель одним движением выбрался на дорогу.
Ополченцы не лгали, скорее, даже не договаривали. Васькины плечи превышали все допустимые для человека пределы, росшие из них широченные руки спускались едва не до земли, сам же он не тянул на роль великана, но вот на злобное сказочное чудовище походил.
Злобное – не для красного словца. Выражение лица больше подходило зверю, да не какому-нибудь – хищному, а приоткрывшийся рот выдавил не улыбку – оскал.
От Васьки до машины было меньше десятка шагов. Бугай шагнул к ней, сразу на треть сократив расстояние, и тут Ольга не выдержала и стала стрелять.
Маузер захлопал так часто, словно собрался превратиться в пулемет. От спешки или расстояния большая часть пуль пролетела мимо, однако Сухтелен готов был поклясться, что минимум две достигли намеченной цели.
Неподпоясанная рубаха лопнула на широченной груди, а на лбу появилась кровь. Только толку от этого никакого не было. Васька будто не почувствовал ран и сделал к машине еще один шаг.
Изотов торопливо тянул к себе едва не выроненный пулемет. Шире стал оскал на Васькиной физиономии. Стали приподниматься могучие руки. И тут в игру вступил Раден.
Барон резко повернулся, и грохот трехлинейки прозвучал коротким громом.
Пуля ударила подступавшее чудовище в грудь. Любой человек рухнул бы без звука, но было ли человеком прущее на машину существо?
Исторгнутый Васькой рев больно ударил по ушам. Бурлюков застыл, а потом раскинул пошире руки и грозно шагнул к машине.
Торопливо передергивал затвор барон, продолжала нажимать на курок Ольга, даже не замечая, что магазин давно пуст…
Две лопатоподобные ладони готовились сомкнуться на машине, смять ее, словно ком податливой глины, но секундная задержка дала Изотову возможность вскинуть пулемет.
«Льюис» загрохотал в упор. Васькина кожа, вполне возможно, выдержала бы удар штыком, но сорок семь помещавшихся в диске пуль для нее оказалось несколько многовато.
Сам Васька стоял крепко, его даже не отбросило назад свинцовым потоком, и только лицо, разукрашенное стекающей со лба кровью, приняло изумленное выражение.
«Льюис» поперхнулся, смолк. В наступившей пронзительной тишине вдруг раздался какой-то слабый всхлип, ничуть не напоминавший недавний рев.
Несколько секунд Васька пребывал в неподвижности, потом его качнуло, а в следующий миг неуязвимый озорник грузно и безжизненно рухнул на спину.
Показалось или нет: земля чуть вздрогнула от его падения…
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
День наконец-то стал потихоньку переходить в вечер. До темноты было все еще далеко, но тени заметно удлинились, и лучи солнца лишь местами лежали на пыльной узенькой улочке. В воздухе чувствовалась легкая прохлада, бодрящая уставшее тело.
Еще больше взбодрило то, что Орловского ждали. И Курицын, и хозяин стояли у калитки, и на их лицах чувствовалось невольное облегчение людей, уже предполагавших самое худшее.
– Рази ж так можно, Егорий Юрьевич! – В голосе солдата звучала укоризна.
Говорить дальше он не стал, но все было понятно без слов. Мало ли кто и где пропадает в последнее время! Найти же пропавшего – дело практически невозможное. Город.
– Знакомого встретил, – коротко отозвался Орловский. – Вот малость и посидели.
– Ничего себе, малость! Ночь да весь день!
– Так получилось. Тут вот какое дело, Иван Захарович, я насчет паровоза договорился. Поезда пока не ходят, так хоть так. Ты со мной?
– Вестимо, – колебаться Курицын не стал. Он тоже хотел поскорее добраться до дома. Дом же его был все равно что на другой планете.
Степан Петрович понимающе вздохнул. Ему не хотелось так быстро отпускать фронтового приятеля, но и задерживать его на неопределенный срок не годилось. Кто знает, когда подвернется следующая оказия, да и подвернется ли вообще?
– А это – тебе, Степан Петрович. Чтобы с топором никого не встречал. – Орловский протянул хозяину трофейную трехлинейку. – Вот только патронов много дать не могу. У самого маловато, а путь не близкий.
– Так это ж… – Хозяин не сразу подыскал слова и порывисто обнял дарителя. – Вот уважил так уважил!
– Когда выходим, Егорий Юрьевич? – деловито осведомился Курицын.
– К полуночи мы должны быть у станции. Вот только… – Орловский невольно замялся. – В общем, мне еще раз надо перед тем побывать у моего приятеля. Только не знаю, как смогу выбраться?
Курицын внимательно посмотрел на своего спутника:
– Опасаешься чего, Егорий Юрьевич?
Орловский вздрогнул. Опасается ли он? А ведь, похоже, что да. Здесь не открытый бой, где все жестоко, но честно. И дело даже не в позиции Шнайдера, ненавидящего старый мир и старающегося уничтожить то немногое, что от него осталось. Есть в бывшем приятеле нечто, что Орловский никак не мог определить, но от чего исходила какая-то неуловимая угроза. Если бы не обещание, Георгий ни за что не пошел бы на встречу. Все равно переубедить Шнайдера ни в чем невозможно, выступать же в открытую против него… Есть в городе другие офицеры, школа прапорщиков с неведомым Мандрыкой наконец, их это касается намного больше. Долг Орловского – как можно скорее добраться до семьи, пока до нее не добрался такой же Шнайдер или подобие атамана с Рудни. Да и кто он такой, чтобы вмешиваться в действия власти?
Мужчины успели войти в дом и усесться вокруг торопливо накрываемого стола, только тогда Георгий нашел в себе силы признаться:
– Немного опасаюсь.
– Так не ходи, – встрял в разговор хозяин, отрываясь от винтовки.
– Не могу. Слово дал, – вздохнул Орловский.
Взгляды двух других мужчин скрестились на нем, и в них промелькнуло нечто похожее на узнавание. Не Георгия, его тщательно таимого прошлого.
И поневоле кольнуло воспоминание о ночном лазаретном кошмаре. Кольнуло и исчезло при виде простых русских лиц.
– Ничего. Вместях пойдем. Вдвоем веселее, – как о само собой разумеющемся сказал Курицын, но был тут же перебит:
– Почему вдвоем? Втроем!
– Вы хоть знаете к кому? – спросил Орловский.
