Ко мне пришло тайное послание от Вашей супруги с просьбой о помощи. Госпожа Сомова уповала на мою доброту и взывала к христианским чувствам, полагая, что никто другой не осмелится выполнить ее просьбу вопреки воле светской власти в лице высшего ее представителя. Итак, ей оставалось просить милости у Святой Церкви. Дабы не вводить в соблазн иереев и епископов, она решилась обратиться прямо ко мне. Между тем, я долго пребывал в сомнении, надлежит ли мне даровать эту милость. Но, в конце концов, решился. Суровость государственных законов и уставов должна смягчаться любовью к ближним, благой волей и милосердием частных лиц.
Ваша супруга и дети находятся на орбитальной станции „Белый дворец“, принадлежащей Польскому сектору. Сектор „Г“, 2-й ярус, помещение № 100. С ними обращаются хорошо. Госпожа Сомова уверена в конечном успехе Вашего дела. Но пути Господни неисповедимы, и если на то не будет Его воли, госпожа Сомова просит вызволить ее и детей из плена. Она не желает, чтобы Вы беспокоились о ее судьбе преждевременно, то есть, покуда миссия Ваша не исчерпана. Она молится о Вашей победе. И лишь в самом худшем случае будет возлагать надежды на верность и бесстрашие своего мужа.
Я же призываю Вас простить обидчика, сколь чудовищными ни представлялись бы его действия. Кто из нас не проявляет иной раз духовной лености, не гневается, не ожесточается сердцем? Ужели Вы сами чисты и безгрешны? Прошу Вас о милосердном отношении к человеку, столь жестоко обошедшемуся с Вашей семьей. Не поминаю слов Господа, призывавшего: „Отдавайте кесарево кесарю“ (Мар. 12:17), и апостола Павла, говорившего: „Всякая душа да будет покорна высшим властям“ (Рим. 13:1). Но обращаюсь к милостивому суду, свершенному Сыном Божьим над блудницей: „Кто из вас без греха, первый брось на нее камень“ (Иоан. 8:7). Если Он был милосерден, как же нам не быть такими?
Никогда стремление к бунту и отмщению не относилось к числу добродетелей. Молитесь Господу, верно исполняйте Вашу службу, и Он позаботится о Вашей семье. Если Вы гневаетесь, умягчите Ваш гнев. Положитесь на Его суд.
В утешение хочу сказать Вам следующее: Святой Церкви дано право печаловаться о невинно страдающих от неразумия или жестокосердия светских властей; я намерен воспользоваться этим правом. Если, паче чаяния, Вы не хотите этого, дайте мне знать незамедлительно. Допустим, слова Вашей супруги подтвердятся. Тогда Слово Церкви будет на Вашей стороне, а это грозное оружие. Подумайте, желаете ли Вы привести в действие тяжелейшие жернова на мельнице Господа? Желаете ли Вы, чтобы Церковь отложила кротость и взялась за меч духовный? „Ибо суд без милости не оказавшему милости…“ (Иак. 2:13). Мне нужен ответ скорый, но внушенный не яростью и обидой, а добрым христианским чувством.
Благословляю Вас продолжать начатое дело. Вам вручена власть над христианским воинством, так будьте неутомимы и ревностны.
Да поможет Вам Бог!
Раб Божий
Димитрий,
Патриарх Ольгиопольский».
Глава 7
Ответ патриарху
«Великому Господину
Святейшему Патриарху Ольгиопольскому и прочая
Димитрию II.
Ваше Святейшество!
Я нимало не помышляю о бунте и мести, хотя не смог для прощения отыскать место в своем сердце. Надеюсь, Господь наставит меня в смирении. Я не знаю, как мне благодарить Вас за Ваше утешительное послание, за Вашу доброту и снисхождение. Полагаю исполнить свое дело как должно, и к тому приложу все необходимые старания.
Правда ли то, что моя жена оказалась в положении пленницы? Да. Правда ли то, что меня пытаются подстегнуть страхом? Да. Правда ли то, что мы ни словом, ни делом, ни помышлением не заслужили такого предательства? Да.
Не в ярости, а в отчаянии прошу: помогите! Мое сердце полно горечи.
Раб Божий
Виктор».
Глава 8
Адмиральский гамбит
…Сомов посмотрел на эти чистые лица. На миг ему показалось, будто прямо перед ним в воздухе материализовалась икона. Избранные святые… Раньше он не очень-то присматривался к офицерам десантников и штурмовиков. Специальность у них такая, что при знакомстве первым делом обращаешь внимание на их плечи, потом на кулаки… в смысле, кисти рук… и только после этого – на все остальное. Например, на лица…
Марго не было. Она сказала: «Сам с ними разговаривай», – и была права. Отвечать – ему.
Чистые, чистые лица. Спокойные. Застывшие, как будто смерть уже опалила их своим холодным пламенем. Внимательные взгляды. Сжатые губы. И ни у кого – ни тени осуждения в глазах. Виктор Сомов, человек не сентиментальный, глядя на них, почувствовал, как слезы подступают к глазам.
Несколько часов назад все офицеры и нижние чины сводной десантно-штурмовой бригады исповедались и причастились. Кто у православного священника, кто у католического патера… Сейчас они сидели в лучшей своей форме – что у кого было. А тем, кто поизносился, главком, в нарушение всяческих правил и инструкций о вещевом довольствии, распорядился выдать все новое.
Сомов встал и сказал старшим офицерам бригады, собравшимся в адмиральской каюте:
– В курс дела вас должен был ввести командор Медынцев…
– Так точно, господин вице-адмирал. Вводные получены. – откликнулся командир бригады.
– И вот что… Вот еще что… Вот какое дело… – Виктор никак не мог подобрать нужных слов. Ему следовало поторапливаться: в ближайшее время намечалась очень серьезная драка. Он волновался. Он жалел этих людей. Красивые, сильные мужчины и женщины… Всех их через несколько часов перемелет страшная мясорубка войны.
– Вот что, ребята… извините меня. За себя и за всю нашу Терру прошу у вас прощения. Простите ребята, иначе никак нельзя. Иначе… все может пропасть. Если можете, простите меня, ребята.
Младший из штурмовых офицеров ответил ему за всех:
– Да что вы, господин вице-адмирал! Мы же понимаем. Надо – значит надо. Ничего тут не поделаешь.
И столько в этих простых словах было воли, столько готовности встретить свою судьбу, какой бы она ни была, столько решимости сделать дело, хотя бы и жизнь за него положив, что Сомов молча поклонился им в пояс.
– Спасибо, ребята. Храни вас Господь.
Миколайчик сидел в позе человека, приготовившегося к изощренным пыткам. На лице его было написано: «За правое дело иду я на муки».
Впрочем, Сомову сейчас было наплевать на то, что думает оабовец.
– Анджей Игоревич, я уже слышал, насколько уникальна ваша группа. Я уже слышал также, до какой степени она не то, что мне требуется для решения чисто десантных задач. Более того, я слышал и помню, сколь прискорбно будет растратить бесценные кадры по одиночке. Отлично. Сколько пусковых аппаратов в настоящий момент готово для залпа на «Изабелле»?
– Позвольте…
– Нет, не позволю! Сколько, Анджей Игоревич?
– Полностью функционирует два аппарата. Но я вынужден…
