Поднимаемся в воздух, Молчун мне и говорит: «Ну, держись теперь, Ян. Ничего опасного». Вмиг пропадают стенки, фонарь пластиковый, сиденья наши, и вокруг сидений – тоже. Мордой вожу туда-сюда, жутко, даже движка не видно. Несемся по воздуху, как нечистая сила. Вокруг – ничего, только облачка такие легонькие, да у Молчуна перед носом виртуальная приборная панель витает. Шума – ноль. Ну не хрена себе! Никогда я такой техники не видел. Даже не знал, что такая есть. На Терре-2, может, кто-нибудь имеет такую, из крутейших, но только я сомневаюсь. А бабок, наверное, стоит, несчитаных-немереных... Твою-то, а? Мой Молчун какой! Ну силен. Я, это, я, значит, тихонько рукой пошарил под собой... Слава Господу, все нормально. Сиденье не пропало никуда, просто невидимым стало. И стенки типа тоже.
Ну эта... Я у него спрашиваю, чтоб не молчать чисто дуб дубом, мол, какого хрена у них тут один всего «сташун» на всю планету. «Я же тебе говорил», – Молчун мне отвечает. «Да я не помню». – «А ты взгляни- ка вниз». Ну, я зенки ветошкой протираю, навожу... опа. Нету у них дорог. И городов я не вижу. Я вообще, значит, ни рожна понять не могу. Леса сплошные, степи, луга, реки. Типа как на Земле. Благоустроили, мать их. В небе – три луны, это я с лайнера видел, ровно как у нас на Терре, а все остальное ну точь-в-точь Земля. Ну, дали ребята. Благоустроили типа на всю катушку. Санаторий, а не планета. Вотак. «Понял, – грю, – только живете-то вы где? А? В субтерраносе?» Он задумался. «А! Это у вас, Ян, кажется так метро называют...» – «Любую подземку». – «Нет, у нас имеются, конечно, подземные коммуникации, но живем мы на поверхности». – «Где ж города-то ваши? Час универсального времени летим, твою мать, скорость невдолбенная, а городов нет... На другой стороне Вальса вашего? Или типа где?» Смеется. «Нет у нас городов. И деревень тоже нет. Только фермы и усадьбы. В лучшем случае хутора». – «А столица как же?» – «Столицы тоже никакой нет. На ферме Иорана Лагмана, он сейчас староста, собирается совет общины. На хуторе Ню-Сконе информационный центр, и военные там же... Их там с местными человек пятьсот – семьсот. Или тысяча. Вот, можешь считать, нечто вроде столицы. Инженеры и медики... сейчас не знаю где. Вроде были на хуторе Сварткат... Это еще до того, как я на рудник попал, давно. Ты пойми, Ян, всех нас, новых шведов, четыреста тысяч человек. Тут очень тихо. От усадьбы до усадьбы минимум пять миль. А то и все двадцать». Значит, думаю, не в правительстве Молчун. Если есть у них тут правительство... «Небось от туристов нет отбоя. Зелень, смотри, тихо все, на Землю похоже. Точно как бабы любят. А? Народ валит небось к вам...» Опять хмылится. Говорит: «На побережье Экваториального океана раньше было пять отелей. Сейчас остался один. Человек на семьсот. Да и тот никогда не бывает полон...» – «Чо за беда с ними?» – «От штрафов разорились. У нас тут очень любят чистоту и тишину. Когда община перебиралась сюда с Земли, наши предки хотели устроить себе демографический рай. А заодно и экологический. Отчасти у них получилось. Терпеть грязнуль тут никто не будет. Один отель погорел из-за теплового выброса в атмосферу. Я предполагаю, что на Земле, да и на любой планете Солнечной системы, этого бы даже не заметили. Тут – другое дело. Второй пострадал на почве звукового загрязнения. Семья с соседней усадьбы пожаловалась на шум. Разорили отель безо всякого шума... Третий утилизировал не все отходы. Кое-что они просто закапывали, думали, никто не узнает. В четвертом туристы раза три злостно нарушали периметр...» – «Что нарушали?» – «Потом расскажу. Вкратце – выходили за пределы территории отеля, за линию демаркации на земле и воде. Да еще и сорили». У меня фишки чуть наружу не выскочили. Круто они тут. «Круто вы тут, Молчун!» Не отвечает. Не нравится ему что-то. Я пацан упрямый, я повторяю: «Круто, говорю, вы с ними, а, Молчун?» «Может, мы и переборщили несколько. С четвертым отелем... не все одобрили», – это он так нехотя цедит. Чую, мужик темнит. Есть у него какая-то тут завязка. Может, он контрабанду через тот отель гнал? Наркоту? Или типа... Вишь, разговорился. И бойко так чешет. Про инженеров он чисто не в курсе, а тут, значит, про все знает... Как раз Молчун разжимает рот и вроде как отвечает мне, хоть я никаких вопросов ему и не задал. Ровно телепат. Вот что говорит: «В общем, не выходит у нас с туризмом. К сожалению... – видно, и впрямь ему жалко, со скукой в глазах на меня глядит, – я раньше работал по внешним контактам. Застал время, когда отелей было еще три». Вот, стало быть, откуда он такой знаток. Ладно, думаю. Что я буду ему без конца хвост прижигать, на мозги капать. Кем бы он тут ни был, он мой кореш... ну, фрэнд, амиго... не тормози. Короче, он мужик свой, и плохого я от него пока не видел. Чего мне с полпинка форсаж заводить? Потом разберемся. Надо бы расслабиться, я так подумал. Говорю ему, мол, Молчун, крутая у тебя эта летающая похабель, сил нет, до чего крутая. И места мне ваши вроде как сверху нравятся. Не знаю, как дальше будет, а сверху, значит, самое оно. О! Довольный сразу такой стал, приятель мой, улыбается, как девка, когда барахла себе накупит... «Да, Ян, у нас тут красиво».
Ну эта... Долетели мы. Садимся на полянке, вокруг лес. Ели, сосны, кусты всякие, хрен их разберет, как что называется. Аппарат его сразу же куда-то под землю ушел. Вотак. Дом у приятеля моего здоровый. Рота целая, наверное, в нем поместится со всей амуницией и бабами. Трехэтажный. Весь из какого-то древзаменителя и очень, значит, хорошего, потому что от бревен натурально смолой пахнет, трещинки всякие, кое-где мхом заткнутые, следы от сучков, неровности... Опа! Ну точно. Никакой это не древзаменитель, а настоящее дерево. Самое что ни на есть. Я не удержался, рукой погладил. Шершавое. Сыроватое. Дождь, я так думаю, был недавно. И пахнет так, что убиться можно. У нас на те же деньги можно квартал построить из литоморфа. И не где-нибудь, а в столице самой, в Ольгиополе... А если из пластикета – на маленький город хватит.
Ну эта... Ведет он меня, значит, внутрь. Говорит мне: «Ты походи, Ян, осмотрись, а я пока переоденусь. А заодно и технику на тебя настрою...» Ну и пропал куда-то. Я типа осматриваюсь. Чудно живет мой Молчун. Тут у него в одном углу бочонок открытый стоит. С пивом. На меду. Попробовал я, понятно. А бочонок тоже из натурального дерева. И черпак при нем... не знаю как назвать, из чего. То ли из тоненькой такой коры, то ли типа. Посуда, где я видел, везде либо глиняная, либо деревянная, только ножи из металла. Фризера нигде нет. Выяснилось, в погребе, под землей, Молчун свои харчишки хранит. Колодец тут у него за окном. Бился он потом, бился, приятель мой, но не втолковал мне, как по-русски вон та хрень над колодцем, которая ведро на цепочке вниз опускает, жердина эта здоровая с другой еще жердиной, короче, все эта дребедень как по-русски называется. А по-женевски ни он не знает, ни я. Ладно. Половики у него везде – тоже видно, что не фабричные, чисто в сувернирном магазине куплены за народный промысел... или типа. Мебель деревянная, лестница наверх деревянная, рамы у окон – и те деревянные. Стены вместо лаковой пленки или, скажем, по-старомодному, обоев, материей обиты, а материя все с рисунками. Просто застрелиться и не встать. Обратно, посреди всей этой радости неприме-етно так стоит навороченный инфоскон. А в технике, я гляди-ка, кое-что понимаю. Не тупой. Инфоскон у него – из последних моделей. С Земли. Или с Нью-Скотленда. Ну или с Юпитера, на худой конец, где типа узкоглазые обосновались. До наших разве еще только проспекты рекламные дошли. Этот инфоскон всем инфосконам инфоскон. N-связь – прямо из дома, а не как у нас, раздолбаев, через диспетчерскую. С любым электронным устройством планеты свяжет, и с любым биоскопом, и вообще с любым каналом связи, если только тот не защищен просто охренительно. В любой информационный банк влезет, прикинь. Хошь видео – будет тебе видео. Хошь прямой эфир? Будет тебе прямой эфир. Новости – откуда хошь. Газету захотел... их, правда, только долбанутые теперь читают или уж совсем старики, но ты, положим, долбанутый или дедушка столетний, так эта хрень тебе распечатает все, до чего дотянется... Вотак.
Ну эта... Ни бабы не видно, ни детей. И не то чтоб уехали они куда-то, ясно, что не было их тут никогда. Ну, может, совсем давно... От детей запах неистребимый и беспорядок ровно такой же, неистребимый. Баба... она баба и есть. В каждой комнате что-нибудь так сделает, чтобы было видно: это ее дом, ее территория, она тут чисто хозяйка и госпожа. Остальным бабам вход – через смертельный поединок. Мама, тебя типа тоже касается. И тебя, сестренка, не обижайся... А здесь никаких таких вещей не видно. Другая, значит, обстановка. Беспорядок – точно, есть. Но он мужицкий и взрослый. Чтобы, значит, каждую нужную вещь можно было не позже чем за двадцать минут найти. А ненужную – за полдня. Одиноко, значит, живет Молчун. Бобыляет. А вроде же говорил, кто-то его ждет... Или типа. Ну, если растут на Вальсе девки, до девок я дотянусь и себе чисто добуду, и ему, значит, достанется. Вотак. А то... это... ржаветь еще без дела! Разберемся как-нибудь.
Ну эта... Я еще не знал тогда, что с бабами тут выйдет хуже худого. Я мыслил, на Вальсе все как у людей.
Ну эта... Молчун явился, а на нем... полуперденчик какой-то. Без рукавов, мехом к пузу, типа из шкуры, что ли, сшито? Точно, из шкуры. Рубаха из грубой ткани, опять же не фабричной, а... домашней типа какой- то. Ладно. Одно мне ясно: вся эта деревня баблом накачана получше какогонть города... Я его спросил тогда:
