озирался, не в силах сделать шаг. Он тупо смотрел на свои руки. Руки были в темной запекшейся крови...
Наконец, звонок сделал свое дело, и Аксенов выбрался на поверхность реальности. Мобильник разрывался. Жена, тем не менее, спала, перетянув все одеяло и укрывшись с головой. Вот, значит, почему так холодно...
– Але, – хрипло сказал в трубку Аксенов.
– Владимир Николаевич! – тревожно заговорил знакомый женский голос. – Срочно приезжайте! К нам Кириллова привезли с сердечным приступом. Прямо из аэропорта. Сенников уже смотел. Говорит, тянуть больше нельзя – нужна срочная операция.
– Да вы что там, ошалели?! – заплетающимся языком заговорил Аксенов. – Я же после дежурства, не соображаю ничего! Трое суток не спал! Что, Сенников сам не может? Есть же там дежурные хирурги?
Ощущение реальности возвращалось к Аксенову медленно. Аллочкин голос, конечно, приятно было слышать и ночью, только не с такими дикими новостями.
– Вы не поняли! – чуть не плакала Аллочка. – Это Кириллов! Вы понимаете, о ком я говорю?
– Постойте... Это который Кириллов? Генерал, что ли?
– Ну, да, да!
– Даже не знаю, что сказать... Я же совсем не в форме сейчас...
– Мне его охрана сказала, что оперировать должен только сам Владимир Николаевич, иначе...
– Ладно, ладно... Я все понял, скоро буду. Подготовьте операционную. Сенников пусть готовится ассистировать. Сейчас такси вызову...
– Не нужно, Володя, – голос Аллочки немного поменял интонацию, и в груди от этого даже потеплело немного. – Они выслали машину. Ждет уже, наверное, у подъезда...
– Ох-хо... Они бы так о нашей медицине заботились, как о собственном здоровье, – проворчал Аксенов, натягивая брюки и прижимая трубку к щеке плечом. – Хотя и о здоровье своем они думают только в самый последний момент... Ладно, я спускаюсь...
– Люблю тебя, – сказала Аллочка и отключилась.
Аксенов был уже в прихожей и с проклятьями искал в темноте ботинки.
– Ну, что там опять? – приподнявшись на локте, сонно спросила жена.
– Из отделения звонили. Кирилова привезли, говорят, надо резать...
– Это того самого Кириллова?...
– Вот именно. Обгадились все. Никто не берет на себя ответственности. Говорят, мол, охрана не дает. Ну, да, можно подумать... Трусы!
– Ох, не нравится мне это, – забеспокоилась жена. – Не люблю я этого Кириллова. Про него такое рассказывают. Ты, все же, поаккуратнее его оперируй, мало ли что...
– Ну да, ты мне еще покаркай, – пробурчал Аксенов из прихожей, натягивая пальто. – Все, я помчался...
Подумав секунду, он прямо в ботинках зашел в спальню и поцеловал жену.
– Все, Верунчик, я пошел. Спи!
Аксенов быстро спускался по лестнице и уже почти вышел на улицу, но в дверном проеме подъезда, будто на стену, наткнулся на зловещую черную тень.
– Пропустите, – несмотря на внезапно вспыхнувший страх, жестко потребовал Аксенов. – Я тороплюсь, меня пациент ждет.
Вместо ответа тень вскинула руки. Без сомнения, них был короткий металлический лом.
– Помогите! – заорал Аксенов. – Бандиты!
Он успел услышать звук распахивающихся автомобильных дверей и топот ног, когда тяжесть лома обрушилась на него. Правую руку пронзила острая боль. Аксенов вскрикнул и схватился за место ушиба.
Тут же раздалось несколько громких хлопков. Вспыхнул яркий свет фонарика.
– Владимир Николаевич, с вами все в порядке? – спросил обеспокоенный мужской голос.
Над ним склонились двое крепышей в костюмах.
Пострадавшего резко подняли и поставили на ноги. Боль в руке от этого стала еще сильнее. Аксенов дикими глазами смотрел на тело нападавшего.
– Вы убили его? – спросил он потрясенно.
– Это не стоит вашего беспокойства, – ответил один из крепышей. – Он нападал, мы защищались. Разберемся. Вы в порядке?
– Не уверен, – ответил Аксенов. – А, черт... Рука... Ладно, поехали там разберемся...
Уже в машине он понял, что дело дрянь. Руки он почти не чувствовал. Острая боль перешла в саднящую тупую. Пальцы не чувствовались, появился отек.. Однозначно – перелом....
Аллочка помогла ему надеть халат. Аксенов хмуро разглядывал свою распухшую и посиневшую правую ладонь. Надо будет снимок сделать.
Это минимум месяц без работы...
Черт возьми! О чем он думает?! А как сейчас браться за скальпель?
– Твою мать! – в сердцах воскликнул Аксенов, с ненавистью глядя на искалеченную руку.
Аллочка тихо погладила его по плечу. Она все всегда прекрасно понимала.
В ординаторскую вошел Сенников – тощий и длинный, уже в халате, перчатках. Он глянул на выставленную вперед руку Аксенова, что тот поддерживал при помощи левой.
Усталая сосредоточенность Сенникова уступила место сначала недоумению, а затем растерянности.
– Владимир Николаевич... Это что же?... – блекло спросил он.
– Что, в мединституте не учился? – хмуро отозвался Аксенов. – Это называется закрытый перелом плеча, лучевой кости и еще черт знает чего...
– И... Как?...
– А никак. Я не левша... В общем, ты все понимаешь, друг мой. Оперировать придется тебе...
– Но как же... – на лбу Сенникова проступили бисеринки пота. Лицо его побледнело.
– Других вариантов нет. Не волнуйся, я буду рядом. Аллочка, пациента на стол!
– Да, Владимир Николаевич. Уже везут...
...Сенников сидел на полу, обхватив руками голову, и тихо раскачивался взад-вперед. Аксенов подумал, что эту мрачную тишину пора бы прервать. Но подходящих слов на ум не приходило. Да и глупо было бы утешать сейчас врача, по чьей вине только что погиб человек. И без всяких утешений на душе было паршиво.
А еще чудовищно хотелось спать.
...А ведь он провел бы эту операцию нормально. Ничего принципиально сложного. Наверняка все было бы в порядке, и Кириллов остался бы жив...
У него не дрожали бы руки, как у Сенникова, и он не совершил той ужасной и нелепой ошибки.
До сих пор на губах Аксенова блуждал будто застывший крик: «Стой! Что же ты делаешь?!» Но исправить ситуацию одними указаниями было уже невозможно.
Для хирурга главное – руки. То, чего лишил его надолго неизвестный злодей с сокрушающей кости железкой... Теперь уже не узнать – в чем же провинился перед ним известный кардиохирург.
Или... не менее известный генерал?...
Свежий ветер, пробравшись через форточку, теребил шторы, играл на столе листами незаконченной курсовой работы. Монитор компьютера давно уже подернулся сонной пеленой скринсейвера. Работа стояла...
Да и торопиться-то, в общем, было особо некуда. Занятия в институте откладывались на неопределенный срок. Судя по всему, теперь достаточно регулярно туда наведывались только серийные маньяки...
Таня лежала на раскрытом диване, провалившись в груду цветных подушек, и разглядывала потолок. Этому занятию она могла предаваться часами, особенно под любимую музыку.
Когда любоваться ползающей по потолку жирной мухой все же наскучило, Таня перевернулась на живот и критически осмотрела ногти. Ногти были роскошные: объемно-выпуклые, длинные и опасно острые,
