– Да, – твердо сказала Тварь. – Но теперь это уже не так. Теперь и ты наш брат – и нам вместе идти до конца…
– Погоди, погоди… Ты хочешь сказать, что твои братья – они, э-э-э… не совсем братья?
– Нет. В прямом смысле – нет. Нас объединила кровь…
Мне стало немного не по себе. Этот нездоровый блеск в ЕЕ глазах подсказал мне, что Тварью ее прозвали неспроста…
– Я почему-то так и думал… Вы мне очень многого не рассказываете о себе – неужели я так и не заслужил доверия?
– О чем ты? Заслужил – не заслужил… Хотя я подумала – тебе стоит узнать о нас кое-что из того, о чем у нас не принято говорить.
Она бережно погладила руками листы бумаги у себя на коленях. И заговорила:
– Жили-были друзья. Жили – не тужили. Пока в их городе не начали твориться странные вещи.
– Какие странные?
– Слушай. Тогда друзья были совсем еще юные. И Структура еще не успела набрать обороты. И никто из друзей не работал еще на нее. Но однажды один из них стал находить в своем компьютере странный текст, который постоянно обновлялся и описывал жизнь друзей. Но не постфактум как дневник – а наперед, понимаешь? То есть что описывалось, то и происходило впоследствии… Но изменить ничего уже было нельзя…
– Ты это серьезно? – Я слегка опешил. – Что за новая шиза кроет наши ряды?
– Да нет, конечно, – слегка улыбнулась Тварь. – Если бы он вовремя находил текст – мы бы что-нибудь придумали. Но когда текст пришел, ВСЕ уже случилось.
– Что – ВСЕ? – тупо спросил я.
– Город погиб, – тихо ответила Тварь.
Я не нашелся что сказать. Слова утешения, что приходили на ум, были тупы и бессмысленны.
«Черт, – подумал я. – Почему я всегда такой неуклюжий в общении с девушками?»
– И все в этом тексте – правда, все то, чего мы не замечали. О том, как Город чувствовал приближение своего конца, о том, как он посылал нам знаки, а мы не видели…
– Э-э-э… А кто же это написал? – спросил я. Трудно говорить с человеком, находящимся на грани безумия. Хотелось бы верить, что Тварь шутит.
– Мы не знаем. Мы даже подумали, что писал кто-то не из нашего мира.
– Что?!
– Что нас просто-напросто придумали, как и весь наш мир. Набрали на клавиатуре. А текст нам скинули для развлечения, словно загадку… А когда автор исчерпал сюжет про наш Город – Город уничтожили. Нажали «Del».
– Но ведь друзья-то живы? – осторожно сказал я.
– Только потому, что есть новый сюжет и он еще не окончен. Расслабься, Эго, я шучу!
Тварь расхохоталась, стуча рукой по коленке и прижимая к груди стопку листов. Что-то в ее смехе было нехорошее. Нерадостное.
Я все еще не мог прийти в себя.
Отсмеявшись, Тварь протянула мне эту самую стопку.
– Ну что ты, Эго. Нет никакого таинственного текста. Это письма. Просто старые письма…
Самое время было как-то среагировать на эту выходку. Но что-то меня задело в словах Твари. Я словно начал вспоминать…
Город. Чувствующий и мыслящий. Не по-человечески чувствующий и не по-человечески мыслящий Город. По-настоящему, без искусственных усилителей типа Структуры, а просто потому, что в нем живут миллионы мыслящих существ… Не люди и не город, а что-то общее. Монстр. Левиафан цивилизации… Где ни одна человеческая мысль не теряется, а аккуратно приобщается к истории этого города, словно листок к листку в толстом досье…
– Знаешь что, Тварь… А что, если и в самом деле был бы такой текст? Слушай, это чей лэптоп? Свина? Дай попользоваться, он не обидится.
Тварь машинально протянула мне лэптоп, выглядящий теперь как красочно оформленная книжка «Волшебник Изумрудного города».
– Зачем тебе это?
– Да как тебе сказать… Ты меня натолкнула на мысль. Я теперь все равно не усну. Хочется чем-то заняться. Да и вообще…
Я как можно бодрее улыбнулся ей и вышел.
Добравшись до своей «кельи», откинул крышку лэптопа. Темная комната озарилась голубоватым сиянием.
Что меня дернуло? Какая сила заставляет меня делать это? Почему я склонился над экраном, уставившись на мерцающий курсор в начале пустой страницы? Что мне нужно?
Здесь, где вокруг все чужое, где будущее мое туманно, а возможно, и вовсе нет никакого будущего, где в душе живут сомнения и страх, где надежда – самая последняя вещь, на которую стоит уповать, есть только я и чистый лист. Пусть даже электронный.
«Дочура была в слезах. На тетрадном листке, исписанном мелким девчачьим почерком, алела единица. Больше ничего. Никаких исправлений, никаких пометок и возмущенных замечаний на полях.
Только страшный ивано-грозненский «кол»…»
– Быстро ты накатал эту вещь, даже не верится… – усмехнулась Тварь.
– Это только начало… – скромно ответил я.
– И в ней ты хочешь сказать, что пока один из вас описывает мир другого, другой сочиняет мир первого? Забавно, ей-богу!
– Не совсем так. Я хотел сказать, что слово материально. Хотел показать силу слова. Как им можно перевернуть мир…
– И чем все закончится?
– Я не знаю. Понимаешь… Я долго жил не так, как все. Я ведь не бомж по натуре, не бродяга никакой. Просто не хотел, чтобы у меня забрали остатки свободы. Теперь уже понятно, что, убегая, свободнее я не стал… Но вы помогли мне взглянуть на мир по-новому. И знаешь, что-то щелкнуло у меня в голове после всех этих нырков в Структуру. Я как бы смотрю на происходящее со стороны… Ну… Я не могу объяснить это просто словами – может, потому мне и захотелось попытаться описать свои ощущения?
У нас ведь остается все меньше действительно своих мыслей. Мы уже и не можем толком отличить собственные суждения от тех, что навязаны нам Структурой.
А может, мы уже и не отвечаем за собственные поступки? Только действуем согласно заданной программе…
Я хочу вопреки этому создать собственный мир, куда не сможет влезть этот вездесущий сверхразум… Такой мир, каким представляю его я. Но… не для себя одного.
– ?..
– Для меня… и тебя…
Наверное, я соврал. Но так мы впервые поцеловались с Тварью.
Странно, что все это происходило в монастыре. Да и вообще – было ли что не странное в наших отношениях?
Свин не был против моей писанины на своем лэптопе. Сам, правда, читать ничего не стал, считая все это бессмыслицей и графоманией. Да и он был больше озабочен проблемой – что делать с программами, которые мы извлекли из нутра Терроструктуры. «Куды пихать, за что дергать?» – как выражался он сам. Чем был занят Либидо, я вообще не знал несколько дней.
…Как-то утром в центр монастырского дворика въехал тот самый, увиденный в первый день, грузовичок, и из кабины выпрыгнул отец Николай собственной персоной. Свин с Либидо как полоумные бросились было залезать в кузов, но отец Николай степенно отстранил их, и в кузов полезли
